Иван Дроздов - Славянский котел
— Да, Дануш, друзей у человека нет, и если есть, то не друзья, а союзники на почве деловых интересов. А ещё есть люди забавные. Таких людей мало, но они есть. Вот и ты… забавная. Наверное, за то я тебя и люблю. Но если ты думаешь иначе — думай на здоровье. У тебя от таких мыслей всегда хорошее настроение. Верь людям, но и оглядывайся. Если подставят ножку, то падай не так больно, как упали мы с тобой.
Пришла медицинская сестра. Дважды в день она делала Битчеру уколы. Драгана удалилась. Встреча с Эллом не прибавила ей хорошего настроения. Она сейчас думала: неужели всю жизнь вот так — лежать на койке без движения?
В полдень домой приехал отец. Позвал Драгану вниз, в свой кабинет, где горничная для них накрывала обед. Отец её встретил словами:
— О Битчере не беспокойся. Профессор мне сказал: ему нужно заменить два сегмента позвоночника. Подберут хорошие сегменты и сделают операцию. Президент Кеннеди тоже имел такие сегменты. Оттого он не мог долго сидеть на совещаниях. Когда встречался с Хрущевым, ему через каждые два часа делали укол, и тогда он мог продолжать переговоры. Эллу не грозит президентство, и длинных разговоров он ни с кем заводить не станет.
— А его танкерный флот? Его дела? Насколько я понимаю, от них зависят и наши заводы.
— Да, это так. Все установки на наших заводах рассчитаны на русскую нефть. Многие из них бесперебойного цикла. Случись перебои — и мы сядем на мель. Нам грозят многомиллионные, а может быть, и миллиардные убытки. Я потому так боюсь охлаждения в ваших отношениях. И дедушка боится.
— Теперь вам ничего не угрожает. Я не из тех, кто бросает в беде друзей. Элл по сути дела спас меня; принял удар на себя. Взрывная волна не достала. Он прикрыл меня своим телом. Так, папа. Такая вот история. Элл хотя мне никогда не нравился, но давно заметила: он хороший парень. И вы напрасно с дедушкой опасаетесь: Битчер никогда нас не подведёт, он не способен на подлость. Но я к тебе прилетела за тем, чтобы сообщить неприятную новость: русский молодой учёный не хочет расширять «Розовое облако». Маленький приборчик для улучшения психики он имеет, а вот усиливать его он, кажется, не станет.
— Почему?
— Говорит, это страшное оружие и он не хотел бы давать его врагам своего народа.
— Честный и хороший парень. Мы с тобой тоже не хотим работать против славян. И американцы не хотели бросать бомбы на Белград. И на Ирак они тоже не хотели бросать ракеты. Но весь вопрос в том и состоит, что есть на свете Америка, но нет американцев. И Франция пока ещё есть на свете, но давно уж нет во Франции французов. И вся старая Европа пожелтела и почернела — там тоже европейцы растворились в полчищах мигрантов и себя не узнают в зеркале. Держится пока русский народ, а вместе с ним и все наши братья–славяне. К управлению миром подбираются невидимки–глобалисты. Они теперь взялись за арабов и за нас, славян. На пути глобалистов возникли два народа: русские и арабы. Покончив с нами, они возьмутся за китайцев и индусов. Оставят лишь тех из них, кто будет трудиться на чёрных работах. Но это только планы. У нас свои планы и свои цели, нам для их выполнения нужны не только бомбы и ракеты, нам нужно новое оружие. «Розовое облако» и является таким оружием. Мы с тобой должны всё это разъяснить русскому парню. Нам важно зажечь «Розовое облако», а уж как его удержать в своих руках — это вопрос особый. Надеюсь, и его мы сумеем решить с помощью того же русского учёного. Как его фамилия?.. Ах, да — Простаков. Ишь ведь, фамилия какая! У них, у русских, много таких фамилий: Лаптев, Горшков, Телегин, Оглоблин, Грибов, Редькин — чёрт знает что! А этот Простаков. Но заметь: тут тебе и пословица подоспела: на всякого мудреца довольно простоты. Говорят, он молодой, этот твой Простаков?
— Почему мой?
— Там, на острове, все твои. Дядюшка Ян волю тебе дал большую. Любит он тебя до беспамятства. Да и как не любить тебя! Ты как солнышко красное: и светишь, и греешь. Против таких красавиц, как ты, у мужиков воли нет. Есть в нашей природе механизм какой–то: мы на женскую красоту, как корабль на маяк, идём. Ну, ладно. Скоро я на остров приеду, разберусь с вами. Ну, а этот — Простаков, как он? Хорош собой или так себе: как говорят в Закарпатье, не тэ, не сэ? А?..
Заглянул в глаза дочери: смутилась Дана, лёгким румянцем зашлась. Подошёл к ней, привлёк к себе головку, целовал волосы.
— Ладно, ладно. Если влюбишься, перечить не стану. Женишка–то, суженого с детства, вижу не приняла душой, а теперь–то уж… Мне президент Кеннеди рассказывал: он после повреждения на фронте позвоночника лет пять на ноги встать не мог. У него два сегмента заменили, а тут у Элла, как мне доложил профессор, третья часть позвоночника зашиблена. Боюсь, он и вовсе не встанет на ноги. Да… Не повезло парню. Доллары на счетах на пятый миллиард полезли, а судьба ножку подставила.
— Пап, я давно хотела у тебя спросить: зачем человеку так много денег?.. Тем более такому, как наш Элл?
— Что значит, такому? Чем Элл отличается от нас с тобой?
— Ну, разница, как я понимаю, между нами большая. У нас Родина есть, народ большой, — можно сказать, семья родная. Ты сам мне об этом говорил. И дедушка деньги на Русский остров даёт. Всё время спрашивает: много ли детей рожают славянские женщины? Стипендию на каждого ребёнка обещает давать. Пока не даёт, но обещает. Элл же одинок. Родители рано умерли, а Родины нет, и народа своего нет. Родился в Бразилии от смешанного брака: мать — черноокая мулатка, отец из Шотландии, но национальности своей не знал. В семье не любили говорить о родстве по крови; и каждого, кто затрагивал эту тему, считали человеком недобрым, опасным, старались держаться от него подальше. И Элл, потеряв своих родителей, почувствовал себя человеком одиноким. У него кроме меня, тебя и нашего дедушки никого нет. И если бы не большие деньги, не заводы и танкерный флот, которые достались ему по наследству, он бы возненавидел весь свет и легко мог бы стать человеком, промышлявшим каким–нибудь тёмным делом. Тяжёлым камнем лежит у него под сердцем вопрос: кому достанутся после смерти его капиталы?..
Губернатор откинулся на спинку кресла, смотрел на дочь испытующе. Старался понять, насколько дочь его, такая ещё молодая, и будто бы не очень серьёзная, — насколько она повзрослела с тех пор, как живёт на острове и трудится в химико- биологической лаборатории. Речь её о смысле денег ему нравилась, и он решил побольше внимания уделять дочери, растолковать ей многие процессы в их стране и в мире, которые, словно снежный ком с горы, валятся на их головы и грозят в ближайшие годы изменить весь мир, вносят коррективы и в их личную жизнь.
