Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Едва ночной сторож снова поднял свой кубок, чтобы выпить за здоровье часового, как вдруг ветеран, схватив сторожа за руку, показал глазами на лестницу. Лицо его побледнело, а глаза округлились от ужаса. Сторож обернулся и посмотрел в ту сторону, куда уставился его собутыльник.
На лестнице показалась Женщина в белом.
— Привидение Бастилии… — прошептал сторож.
— Молчи… — тоже шепотом сказал часовой.
Оба сидели, точно окаменевшие.
Женщина в белом медленно поднялась по ступеням, бесшумно прошла по коридору и скрылась за поворотом.
— Ну, теперь мы видели совершенно ясно… — сказал часовой. — Пусть теперь мне кто‑нибудь скажет, что он не верит в привидение Бастилии!..
— Оно постоянно бродит ночью по коридорам, но никогда никому еще не причинило вреда… — тихо ответил сторож.
— А разве кто‑нибудь может сказать, откуда оно выходит и куда девается? — продолжал часовой. — Говорят, что в ночь на четверг Арман тоже видел его в этом коридоре…
— А все же как‑то жутко, когда вдруг увидишь… — сдавленным голосом произнес сторож. — Говорят, что это тень госпожи де Ришмон.
— Госпожи де Ришмон? Да ведь прежде‑то де Ришмон был, кажется, комендантом Бастилии?
— Да, комендант де Ришмон умер скоропостижно.
— Говорят, его отравили… — Часовой пугливо оглянулся по сторонам и продолжал: — Как оказалось впоследствии, его отравила жена, госпожа де Ришмон. Она, по слухам, была в большой дружбе с маркизой де Бранвиль…
— Известной составительницей ядов?
— Да, и бедному коменданту на себе пришлось убедиться в ее искусстве… Дело тогда открылось. Король пришел в ярость и хотел было отдать ее палачу…
— Все это происходило, кажется, при Людовике Четырнадцатом… Но у госпожи де Ришмон были хорошие связи при дворе, и ее наказание ограничилось тем, что ей было приказано постоянно носить на себе веревку. Даже похоронить ее было приказано вместе с веревкой…
— Хотелось бы посмотреть, носит ли она до сих пор эту веревку…
— Ее похоронили на кладбище Бастилии. Но, говорят, и в могиле она не может найти себе покоя, вот и бродит ночами по коридорам… Вот, что значит смертный грех, — наставительно закончил часовой.
— То же самое мне рассказывал старик Рампа, — вспомнил сторож. — Ты, конечно, знаешь этого столетнего инвалида, который из милости живет на казенных харчах. Он знал всю эту историю и даже убийцу…
— Т–с-с–с! Не произноси этого слова! — перебил его ча¬совой.
— Старик Рампа видел госпожу де Ришмон при ее жизни. Говорит, что она была удивительно хороша собой. Жаль только, что у нее не было сердца…
— Когда встречаешься с ней нынче, лучше всего трижды перекреститься, — сказал набожный часовой.
— Ну, теперь‑то она ушла… Нальем‑ка наши кубки, — предложил сторож и доверху наполнил оба кубка.
Во время этого разговора привидение оказалось в коридоре, где были шестая и седьмая камеры. На стене возле фонаря, над старым, потемневшим от времени столом висела черная доска. В эту черную доску рядами были вбиты крючки, на которых под номерами висели ключи от камер.
Женщина в белом сняла оба ключа под номером седьмым. Затем прежним ровным и легким шагом она подошла к двери и почти бесшумно открыла ее. В камеру из коридора проникал слабый свет фонаря. В его свете и появилась перед Марселем Женщина в белом.
Настала решительная минута. Теперь или никогда! Сердце его колотилось часто и громко.
Таинственная дама почти вплотную подошла к нему и протянула ему небольшой ключ.
— Постарайся этим ключом открыть кольцо на твоей руке, — послышался из‑под вуали ее тихий голос.
— О, добрая женщина! — воскликнул Марсель. — Как мне благодарить тебя за твои благодеяния? Чем заслужил я твою не¬оценимую помощь?
— Не спрашивай ни о чем. Не пытайся ничего узнать обо мне, иначе все погибло. Спеши исполнить мои приказания.
Марсель взял ключ, открыл кольцо на своей руке, сбросил с себя цепь и вернул ключ спасительнице.
— Следуй за мной!
Но едва лишь он сделал несколько шагов, как вдруг внизу раздались громкие голоса. «Комендант! — предупредил сторож часового. — А с ним герцог Бофор!»
Марсель вздрогнул. Все, бегство не удалось! Быть может, заговор раскрыт, и теперь надо лишь взять их на месте преступления…
Звуки голосов и бряцанье шпор слышались ближе и ближе. Комендант Бастилии и ненавистный герцог, по–видимому, очень торопились. Они заехали в Бастилию, возвращаясь из Версаля после королевского ужина.
— Останься здесь и жди меня, — твердо повелела таинственная Женщина в белом.
Марсель вернулся к своей кровати, а Женщина в белом исчезла за дверью, захлопнув ее за собой. В камере воцарился прежний беспросветный мрак. Все надежды рухнули — бегство не удалось. Вместо вожделенной свободы его ждут новые пытки, а быть может, и смерть.
Марсель стоял у своей постели неподвижно, словно громом пораженный. Между тем голоса и шаги раздавались уже в ко¬ридоре. Он явственно различал голос Бофора… Вот зазвенели ключи…
Марсель в полном отчаянии, сжимая кулаки, упал на постель и спрятал искаженное горем лицо в ладонях.
XIII. МАРКИЗА ДЕ ПОМПАДУР
В Версальском дворце появилось новое восходящее светило. Это была очаровательная Жанетта Пуассон, или госпожа д'Этиоль, известная, впрочем, отныне всему двору под именем маркизы де Помпадур.
Король всячески старался подчеркнуть свое расположение к обаятельной женщине, отличавшейся к тому же недюжинным умом. Естественно, весь двор тут же начал создавать вокруг новой фаворитки атмосферу лести и всеобщего поклонения. Каждый спешил заслужить расположение всемогущей любимицы короля.
Муж ее, ростовщик д'Этиоль, уже был назначен главным поверенным по делам в Лионе. Огромные доходы от новых служебных привилегий служили как бы вознаграждением за невольную разлуку с супругой… Впрочем, он всегда помнил, что и с ним‑то она сошлась, бросив первого своего мужа, бедного Нарцисса Рамо — не по любви, разумеется, а по расчету…
Богатством ростовщик отнял ее у бедняка Нарцисса. Теперь Людовик той же ценой отнял ее у ростовщика. Сама судьба, казалось, покарала д'Этиоля за похищение очаровательной Жанетты у ее первого мужа. Недолго обладал ростовщик красавицей–женой. Став маркизой, Жанетта безжалостно покинула его.
Дочь мясника Жанетта Пуассон быстро шла к своей цели, намеченной ею еще в ранней юности. Богатство, блеск и роскошь с детства манили к себе ее пылкое воображение. Желание властвовать над другими, повелевать окружающими всегда было свойственно ее честолюбивой натуре. С годами она лишь более определенно очертила свою программу. Случай помог ей, и теперь она жила одной только мыслью — встать во главе государства и видеть всю Францию у своих ног.
