Алексей Сергеев - Стерегущий
Приказав старшине катера держать курс на английский крейсер «Толбот», Сэнэс бросил взгляд на то место рейда, где стояли русские суда.
Еще только брезжил слабый рассвет, но очертания «Варяга» были хорошо видны. Он стоял, сурово и неприступно выделяясь в сумрачном воздухе своими горделивыми линиями. Прямо против русского корабля расположились японские миноносцы, слабо освещенные электрическими лампами. Сэнэс поднялся на палубу «Толбота», когда там вызванный в ружье караул оказывал воинские почести командиру итальянской «Эльбы».
— Читали письмецо? — запальчиво крикнул Сэнэс, протягивая англичанину письмо Уриу, как только все командиры вошли в салон Бэйли.
— Я имел честь получить письмо японского адмирала, — выжидательно ответил тот.
— Как это вам понравится? — кипятился Сэнэс. — Корея только что объявила нейтралитет, а японцы вдруг начинают распоряжаться здесь, как дома. Я предлагаю сию же минуту протестовать против неожиданного и наглого нарушения японцами международного права.
— Я также, — горячо поддержал Бореа. — Ведь этим письмом Азия послала вызов Европе.
— Да, да, джентльмены, — согласился, наконец, командир «Толбота», — как представители наших государств, престиж которых мы здесь оберегаем, мы должны немедленно рассмотреть содержание письма адмирала Уриу, чтобы прийти к общему решению. Но я не вижу здесь командиров «Варяга» и «Виксбурга», заинтересованных в данной ситуации не менее нас.
— О-ля-ля! Мы их сейчас притащим! — воскликнул Сэнэс. — Я еду за Рудневым, а вы, дорогой друг, — обратился он к Бореа, — соблаговолите взять на себя труд доставить сюда американца. Идет?
Через несколько минут катер «Паскаля» и четверка «Эльбы» вновь запрыгали по воде рейда.
Командир американского стационера «Виксбурга» капитан второго ранга Маршалл сделал вид, что он очень удивлен приездом Бореа, который с места в карьер забросал его вопросами: получил ли капитан письмо Уриу, каков его взгляд на нейтралитет Кореи и известна ли ему жалоба русских командиру «Толбота» о японской стрельбе минами по «Корейцу».
— Беспомощная жалоба русских на японские мины достойна удивления, — холодно ответил Маршалл. Голос его был суров и недружелюбен. — Если японские мины действовали, почему русские орудия бездействовали? На востоке о войне русских с японцами говорили столько, что все перестали ей верить. Но раз она вспыхнула, ничего не поделаешь, надо воевать. Однако за войну отвечают те, кто воюет, а не те, кто ее созерцает.
Бореа помедлил немного, потом спросил:
— Значит, вы со мною не едете?
— Нет.
Бэйли принял командиров в салоне. Он был в парадном мундире с золотым шитьем, при орденах, и это как-то особенно подчеркивало важность, необычность беседы, которую вели собравшиеся. Руднев внимательно прочитал переданное ему английским капитаном уведомление Уриу, вникая в каждое слово.
— Могу сказать одно, — произнес он, возвращая письмо, — японцы поступают нечестно, скрывая от меня, что война объявлена. Ведь всем вам известно, что телеграф в Чемульпо и Сеуле находится под японским контролем. Но с двадцатого января они не пропустили ко мне ни одной депеши, хотят захватить врасплох. Та информация о войне, которую я имел честь получить от вас, является для меня совершенно неожиданной.
Дверь в салон все время открывалась, в нее входил командирский вестовой, устанавливая на столе тарелки с сандвичами и бокалы.
— Уокер, — раздраженно заметил ему Бэйли, — вы сделаете мне большое одолжение, если сразу внесете сюда сода-виски и перестанете появляться здесь до той поры, пока я не позову вас.
Подождав, когда вестовой вышел, Бэйли как будто с усилием оторвал свой взгляд от закрывшейся двери.
— Что вы намерены предпринять, господин капитан? — повернулся он к Рудневу.
— Защищаться до последнего человека.
— Здесь, на нейтральном рейде?
— Там, где на меня нападут…
В дверях вновь вынырнула фигура Уокера.
— Сэр, прошу меня простить, но пришло экстренное письмо для командира русского крейсера «Варяг». Мичман, с которым оно прибыло, просит разрешения повидать своего командира.
— Попросите господина офицера сюда, — приказал Бэйли.
Мичман, войдя в салон, быстро оглядел всех, подошел к Бэйли и взял руку под козырек. Все командиры встали, вытянулись во фронт.
— Господин капитан, — щеголяя прекрасным английским языком, произнес мичман. — Имею честь доложить вам, что я, офицер русского крейсера «Варяг», прибыл на корабль его величества короля Англии «Толбот», чтобы донести находящемуся здесь моему командиру о прибытии на его имя экстренного пакета. Прошу вас разрешить мне выполнить эту обязанность.
Четким шагом, продолжая держать руку у козырька, мичман подошел к Рудневу.
— Господин капитан первого ранга. По распоряжению старшего офицера крейсера спешно и без всяких чрезвычайных происшествий доставил вам экстренное письмо консула в Чемульпо.
Руднев торопливо вскрыл пакет и пробежал глазами препроводительное письмо консула, немного дивясь его нескладности:
«Императорский вице-консул в Чемульпо, командиру крейсера „Варяг“, № 23, 27 января 1904 года. По просьбе японского консула в Чемульпо препровождаю к вашему высокоблагородию письмо японского контр-адмирала Уриу.
Вице-консул Поляновский».
Руднев нетерпеливо разорвал желтоватый конверт из плотной добротной бумаги, на которой не было написано никакого адреса. Письмо адмирала было коротким:
«ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА
КОРАБЛЬ „НАНИВА“.
26 января (8феврая)1904 г.
Сэр,
Ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между правительствами Японии и России, я почтительнейше прошу Вас покинуть порт Чемульпо с силами, состоящими под Вашей командой, до полдня 27 января (9 февраля) 1904 г. В противном случае я буду обязан открыть против Вас огонь в порту.
Имею честь быть Вашим покорнейшим слугой.
С. УРИУ, контр-адмирал, командующий эскадрой
Императорского Японского флота.
Старшему из русских офицеров».
Руднев прочел письмо несколько раз про себя, потом громко огласил его. Командир «Варяга» имел совсем спокойный вид, и только неожиданно забившаяся жилка на виске говорила о его волнении. Посмотрев на свои часы, он сказал:
— Сейчас половина десятого. Письмо датировано вчерашним днем. Трудно предположить, чтобы Уриу не имел возможности доставить мне свое уведомление если не вчера, то хотя бы сегодня, но значительно раньше. Вызов более чем дерзок, но я принимаю его.
