Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
Неоптолем убеждал себя в том, что ошибается. Ведь Андромаха была так нежна, так ласкова с ним! Она была готова исполнить свой долг, она ждала его. А он… вот уже который вечер подряд он подходил к дверям ее комнаты, стоял, замирая, собираясь с силами. И… трусливо уходил прочь!
Этим утром Андромаха, как всегда, прямодушная до детской простоты, сама спросила у него:
— Ты не приходишь потому, что еще слаб после болезни, или я что-то не так делаю? Я слышу твои шаги каждый вечер, но ты не входишь…
Он хотел рассердиться и понял, что это будет еще глупее.
— Я боюсь, что тогда ты возненавидишь меня, — так же просто ответил он. — Ведь любишь ты все равно не меня. И я это вижу.
Андромаха вспыхнула, побледнела, потом вдруг стала очень серьезна, взяла его за обе руки и, глядя снизу вверх ему в глаза, заговорила:
— Неоптолем, милый, я не могу и не хочу тебе лгать. И я не лгала тебе ни разу. Я не лгала, когда сказала, что я тебя люблю. Я полюбила тебя, потому что ты мне близок, потому что ты меня спас, потому что помог справиться с болью, потому что ты — сын Ахилла, которого мы с Гектором любили больше всех на свете, если не считать нашего сына, потому, наконец, что ты так похож на них обоих и потому, что сам по себе так прекрасен! Но это — другая любовь, Гектора я не так люблю… Видишь, я говорю правду — я его не разлюбила, полюбив тебя! Но он умер.
— А если бы он был жив? — вдруг резко спросил юноша, испугавшись своих слов и отчаянно желая, чтобы она промолчала в ответ.
Но она ответила:
— Ведь его же нет. Я видела, как он погиб, хотя, скажу правду до сих пор в это не верю. Но, так или иначе, к чему говорить, «если», когда это не имеет смысла? Ты — мой муж, и я жду тебя!
Юноша глубоко вздохнул.
— Ладно. Я думаю справиться с этим… Надеюсь. Во всяком случае, я счастлив от того, что ты так честна со мной, Андромаха!
Она положила свою маленькую ладонь на его локоть и улыбнулась.
— Прикажи запрячь колесницу. Поедем к морю. Хорошо?
И вот теперь они стояли над кромкой обрыва, взявшись за руки, и смотрели на море.
— Спустимся? — молодая женщина вопросительно посмотрела на мужа. — Я хочу искупаться.
Неоптолем удивился.
— Вода может быть холодной. Осень на исходе, и уже были шторма.
— Но дни стоят теплые, — возразила Андромаха. — И море дольше держит тепло, чем воздух. Я еще ни разу не купалась в здешнем море… Ну можно, Неоптолем?
Он пожал плечами.
— Пошли!
Головокружительно крутая тропинка начиналась неподалеку от того места, где юный царь остановил колесницу и привязал коней. Спуск шел по глыбам и уступам, наискосок пересекая гладкую желтизну обрыва. В иных местах ширина тропы была чуть больше человеческой ступни.
Посередине спуска Андромаха вдруг спохватилась.
— Ой, Неоптолем! Ты ведь еще только-только поправился, а здесь так тяжело идти… Тебе не станет плохо?
— Что за ерунда! — он было возмутился, но тут же расхохотался. — Это называется — вспомнила! Обратно полезем? Так это еще тяжелее.
Пляж внизу был узкий. Длинной полукруглой косой он огибал кряж берега и выходил на широкую песчаную отмель, над которой обрыв круто снижался, переходя в пологий склон. Неподалеку от этой отмели, за другим каменистым кряжем, в берег вдавался залив, и была пристань.
— Смотри, корабль! — Андромаха указала на далекий квадрат паруса. — Еще немного, и он войдет в залив и причалит. Кто к нам плывет, как ты думаешь?
— Купцы, — отозвался юноша, развязывая и скидывая сандалии и сбрасывая с плеч плащ. — Они пользуются тем, что осень нынче не очень штормовая и рискуют, плавают туда-сюда, чтобы успеть наторговать побольше до начала зимы. Хотя парус наш, не финикийский и не ливийский, а среди ахейцев купцов немного. Чем им у нас торговать? Шерсти, вина, масла у нас и у самих хватает, амфоры и чаши здесь делают не хуже, чем в Афинах, а дорогие побрякушки, серебро либо изысканные ткани не очень и сбудешь — народ Эпира не так богат, и знати у нас мало. Скорее всего, просто хотят взять запасы воды и продовольствия и поплывут дальше, на север.
— А куда? — Андромаха расстегнула и сняла пояс и запуталась в складках пеплоса, развязывая ремешки сандалий. — Что там, на севере?
— Тоже земли Ойкумены. Я их плохо знаю. Спроси Феникса. Но уже в соседней с нами Иллирии можно, говорят, выгодно обменять бронзовые изделия на плотные шерстяные ткани и хорошей работы чаши и кубки, которые дороже пойдут на юге. В этом я смыслю мало — я же не купчишка какой-нибудь…
Неоптолем снял свой хитон и уселся на покрытый зелеными волокнами водорослей камень, вокруг которого шелестели и пенились кружева пены. Прибой был слаб, но брызги все равно взлетали довольно высоко, попадая в лицо юноше, который наслаждался их прохладой одновременно с горячей лаской солнечных лучей. Его тело, еще недавно истощенное болезнью, но теперь вновь сильное и упругое, было покрыто ровным золотистым загаром, на котором ярко розовели еще не потускневшие шрамы едва заживших ран.
Он искоса посмотрел на Андромаху и увидел, что она, сняв свой пеплос, стоит босая, в короткой золотистой тунике, отбросив на спину длинную бронзовую косу.
— Раздевайся, я не смотрю, — проговорил он, вновь проклиная себя за эту, теперь уже просто идиотскую слабость.
— Не смотришь? Это почему же?
И она что есть силы топнула ногой по набежавшей волне так, что юношу обдало целым водопадом брызг.
— Вот тебе! — И тут же со всего размаху толкнула его в плечо так, что он от неожиданности потерял равновесие и плюхнулся в воду.
Неоптолем вскрикнул, вскочил, вдруг поняв, что она с ним играет, и не зная, злиться ли на нее или смеяться. Андромаха же, хохоча, кинулась бежать, легко ступая босыми ногами по вылизанной морем гальке, рассыпая вокруг себя брызги. Ее волосы распались, развеваясь легким плащом, касаясь смуглых сверкающих бедер, и казалось, что она вся соткалась из острых лучей солнца и огненных капель воды.
— Стой! — крикнул Неоптолем и кинулся следом.
— Не догонишь! — кричала она. — Не догонишь!
— Я не догоню?! А ты забыла, что мой отец бегал быстрее всех в землях Ойкумены?
— Ну вот и докажи, что ты умеешь бегать так же!
И она припустила еще быстрее, но тут же поняла, что юноша и в самом деле вот-вот догонит ее и, вдруг резко остановившись, вскочила на длинный, плоский камень, языком вдававшийся в море и, раскинув руки, кинулась с него в воду.
Неоптолем, не раздумывая, прыгнул следом. Он нырнул и, как учил его Пандион, раскрыл под водой глаза.
Нагие руки Андромахи коснулись его вытянутых рук, и он увидел лицо женщины совсем близко. Изумрудные глаза в изумрудной воде казались еще больше и прозрачнее. Она смотрела и улыбалась, качаясь, вся раскинувшись среди загадочного сияния. Неоптолем взял ее ладони в свои и тоже вытянулся, раскинув ноги, позволяя морю приподнять и раскачивать его тело, будто оно было невесомым.
