Бернард Корнуэлл - Воины бури
Дым клубами взвивался к небу, так как яростное пламя перепрыгивало с корабля на корабль. Я подумывал спасти один из кораблей, но настил был крепко прибит к кораблям, а те, в свою очередь, соединены друг с другом. Не было времени перерезать веревки и отрывать прибитые доски. Мост скоро обратится в пепел, но глядя на него, я увидел, как из дыма показался всадник. С обнаженным торсом и длинноволосый — высокий всадник на огромном вороном жеребце. По горящему мосту проехал сам Рагналл. Он приблизился к нам на тридцать шагов, дым окутывал и его, и коня. Рагналл выхватил меч, и в длинном клинке блеснуло пламя.
— Я вернусь, лорд Утред! — прокричал он и помолчал, будто ожидая ответа. Мачта за его спиной рухнула, извергая искры и клубы темного дыма. Но он всё ждал, а когда я ничего не сказал, развернул коня и исчез в огне.
— Надеюсь, ты сгоришь, — прорычал я.
— Но почему он оставил часть воинов в Эдс-Байриге? — спросил Финан.
Жалкий арьергард у реки не стал сражаться. Они оказались в меньшинстве, и женщины кричали на своих мужчин, требуя сложить оружие. Мост за моей спиной рухнул, и горящие корабли поплыли вниз по течению. Я вложил Вздох Змея обратно в ножны, снова взобрался в седло и направил Тинтрига в гущу испуганных врагов. Большая часть моих воинов теперь спешилась, собирая мечи, копья и щиты, но юный Этельстан еще сидел в седле и подобно мне пробивал себе путь сквозь толпу побежденных.
— Как с ними поступим, господин? — окликнул он меня.
— Ты принц, — сказал я, — так что тебе и решать.
Он пожал плечами и оглядел испуганных женщин, плачущих детей и угрюмых мужчин, а я подумал, наблюдая за ним, что он вырос из озорного ребенка в сильного и красивого юношу. Он должен стать королем, подумал я. Он старший сын своего отца, короля Уэссекса, человека, что и сам не должен был стать королем.
— Убить мужчин, — предложил он, — обратить детей в рабство, женщинам найти работу?
— Как обычно, — сказал я, — но это земля твоей тётки. Ей решать. Я увидел, что Этельстан смотрит на девушку, и толкнул коня вперед, чтобы рассмотреть её получше. Хорошенькое миниатюрное создание с копной белокурых непослушных волос, синими глазами и гладкой безупречной кожей. Она держалась за юбки женщины постарше, видимо, матери.
— Как тебя зовут? — спросил я девушку на датском.
Мать заплакала и начала умолять, а потом опустилась на колени и повернула заплаканное лицо ко мне.
— Кроме нее у меня ничего нет, господин, ничего!
— Успокойся, женщина, — рявкнул я, — ты даже не знаешь, как повезло твоей дочери. Как её зовут?
— Фригга, господин.
— Сколько ей лет?
Мать призадумалась, возможно, испытывая искушение соврать, но я рявкнул на нее, и она тут же ответила:
— На день Бальдра четырнадцать исполнится, господин.
Праздник Бальдра отмечали в середине лета, так что девчушке достаточно лет, чтобы выйти замуж.
— Приведи ее сюда, — велел я.
Этельстан нахмурился, решив, что я хочу забрать Фриггу себе, признаюсь, я был не прочь, но вместо этого я подозвал слугу Этельстана.
— Привяжи девчонку к хвосту своей лошади, — приказал я, — и чтоб ее никто не трогал! Не давай ее в обиду. Охраняй ее, понял?
— Да, господин.
— А ты, — я снова повернулся к ее матери, — ты умеешь готовить?
— Да, господин.
— Шить?
— Конечно, господин.
— Тогда останешься с дочерью, — я повернулся к Этельстану: — В твоем хозяйстве появятся еще двое, — сказал я ему и оглянулся на Фриггу, подумав о том, как же везет этому ублюдку, хотя ублюдком он как раз не был, будучи законным сыном короля.
Со стороны всадников, наблюдавших за южным горизонтом, послышался радостный возглас. Я послал Тинтрига вперед, сквозь пленников, и увидел, что отец Фраомар, исповедник Этельфлед, делает какое-то объявление. Он сидел на серой кобыле, чей цвет подходил к его седым волосам. Отец Фраомар стоял рядом с Этельфлед, и она улыбнулась, когда я подъехал поближе.
— Хорошие новости, — сообщила она.
— Какие?
— Хвала Господу, — радостно заявил отец Фраомар, — враги в Эдс-Байриге сдались.
Я ощутил разочарование, потому что предвкушал битву. Похоже, Рагналл оставил значительную часть своего войска за стенами Эдс-Байрига, вероятно, хотел удержать восстановленный форт, а я желал его гарнизону смерти в качестве предупреждения остальным приспешникам Рагналла.
— Сдались?
— Хвала Господу.
— И Меревал внутри форта?
— Пока нет.
— Что значит «пока нет»? Они же сдались!
Фраомар улыбнулся.
— Они христиане, лорд Утред. В гарнизоне христиане!
Я нахмурился.
— Да пусть они хоть долгоносикам поклоняются, мне плевать, — сказал я, — но если они сдались, то наше войско должно быть внутри. Это так?
— Так и будет, — заявил отец Фраомар. — Всё согласовано.
— Что согласовано? — поинтересовался я.
Этельфлед выглядела встревоженной.
— Они согласны сдаться, — сказала она, посмотрев на исповедника в поисках подтверждения. Фраомар кивнул. — А мы не деремся с христианами, — закончила Этельфлед.
— Я дерусь, — кровожадно заявил я и подозвал слугу. — Годрик! Труби в рог! Годрик взглянул на Этельфлед в надежде на ее одобрение, а я пнул его по левой руке. — Труби в рог! Давай!
Он поспешно протрубил, и мои воины, разоружающие врагов, подбежали к лошадям.
— Лорд Утред! — запротестовала Этельфлед.
— Если они сдались, — сказал я, — то форт наш. А если он не наш, то они не сдались, — я перевел взгляд на Фраомара. — Ну так что же?
Никто не ответил.
— Финан! Приведи людей! — крикнул я и, не обращая внимания на Этельфлед с Фраомаром, послал лошадь на юг.
Обратно в Эдс-Байриг.
Глава пятая
Мне следовало догадаться. Это все Хэстен. Своим красноречием он способен превратить дерьмо в золото, и он применил его на Меревале.
Я разыскал и Меревала, и Хэстена, каждый находился в окружении десятка спутников, в ста шагах от форта, на западной стороне, где склон становился более пологим. Обе стороны стояли в нескольких шагах под своими знаменами. Меревал, конечно же, нес знамя Этельфлед с изображением гуся Святой Вербурги, Хэстен вместо привычного черепа на шесте щеголял новым стягом — серым полотнищем с вышитым на нем белым крестом.
— Совести у него нет! — крикнул я Финану и пустил Тинтрига вверх по склону.
— Скользкий же ублюдок, господин. — рассмеялся Финан.
Скользкий ублюдок оживленно разговаривал, когда мы появились из леса, но стоило ему заметить меня, как он умолк и отступил под защиту своих воинов. Когда я приблизился, он приветствовал меня по имени, но я не обратил на него внимания, послав Тинтрига между двумя отрядами, и соскользнул с седла.
