Улыбка гения - Софронов Вячеслав
— Вот и матушке не помогло, спалили всё же фабрику нашу, потому в столицу и переехали, что всяческих доходов лишились… Оно, может, и к лучшему…
— Да, дела. У нас вот, у людей старой веры, такого сроду не водилось, к чужому добру завсегда уважительно относились. Коль не тобой сделано, не трошь, а то поймают и на месте суд тому мерзавцу устроят. А тут без солдатиков никак не обойтись, земля чужая, порядки не наши, недолго и головы лишиться, коль в строгости держать этот народ будешь.
Они миновали высокий холм, с которого виднелась обезображенная бурыми, черными пятнами земля, все изрытая, насколько хватал глаз, массой колодцев, рядом с которыми дымились чадящие котлы и так называемые «кубы» для перегонки нефти, и спустились в долину с нефтеносным пластом. Вонь от этого производства исходила ужасная, и Менделеев невольно вытащил платок и прикрыл им лицо, чтоб поменьше вдыхать зловонные испражнения,
— Значит, вот он какой ад будет? — полушутливо спросил он у Кокорева, который нацепил на лицо что-то, похожее на карнавальную маску, и подал такую же своему спутнику.
— Согласен, тогда у нас в российских краях не что иное, как райские кущи, только мы этого почему-то не ценим. Да что говорить, слава богу, что не нашли где-нибудь на Волге или на Каме эту самую нефть, будь она неладна. Может, потому и не лежит у меня душа к ней, уж лучше соль добывать, как то мои предки испокон веков делали.
— Попомните мое слово, через короткий срок половина земли-матушки будет нами же превращена в такие вот адские разработки…
— Да не может такого быть…
— Вспомните, любезнейший, как выглядят ваши обожаемые соляные копи — да там на десять верст вокруг живого ничего не сыщешь. Чем от этих колодцев отличаются? Да ничем… Попомните мое слово…
— Хватит, Дмитрий Иванович, мне проповеди читать, я уж говорил, вам бы рясу да крест на грудь, псалтырь в руки — и айда проповедовать. Давайте лучше делом заниматься, тут каждый час дорог.
К ним подошел весь перепачканный с головы до ног нефтяными пятнами широкоплечий мужик, степенно поклонился и низким басом произнес:
— С прибытием вас, хозяин. Чего не предупредили, я бы отправил кого встретить вас, жилье приготовил, а то как снег на голову…
— Прошу любить и жаловать, моя правая рука на приисках — Степан Кузнецов. Из самой Москвы мной сюда привезен. Кстати, кузнечное дело знает доподлинно, молот пудовый, как игрушку, крутит, потому рука у него крепкая, мужики с ним спорить опасаются, раз кулак его испробовав… Так говорю? Все у тебя тут в полном порядке или есть кто из особо ленивых бездельников. Сказывай сразу, потом не до того будет. Я вот привез знатока по энтому нефтяному делу, будешь каждое его слово слушать и на ус мотать все, что он тебе скажет. Понял, или повторить?
Менделеев глянул на Степана, который с недоверием разглядывал его, и подумал про себя, что вряд ли этот детина, привыкший молотом махать, правильно поймет все тонкости, в которые он будет его посвящать. Но выбора у него не было, потому он сразу предложил:
— Веди, Степушка, показывай мне производство ваше, будем вместе думать, как его улучшать, прибыльней сделать. Давай, ты первый иди, а я следом. Да, Василий Александрович, распорядитесь, чтоб мой багаж аккуратно сгружали, а то у меня там колбы, пробирки и иное оборудование для опытов, как бы не побили все, к чертовой матери…
— Сделаем, Дмитрий Иванович, сам прослежу, — откликнулся Кокорев, и на том они расстались.
— Негоже к ночи нечистого поминать, — осторожно заметил Степан, пока они шли, — тут точно преисподняя самая что ни на есть, а потому и враги рода человеческого рядом где-то гнездятся, лучше и не вспоминать о них, — перекрестился он на ходу.
— Поди, тоже из старообрядцев? — спросил с усмешкой Менделеев.
— Точно, тут многие старой веры, потому не курим и вина в рот не берем, и вам лучше бы папироску спрятать, кивнул он на самокрутку Менделеева, которую тот по привычке держал во рту.
— Спасибо за предупреждение, — кивнул тот, — я тоже об этом подумал. А то так полыхнет, что и черти не помогут.
Они подошли вначале к колодцу, из которого двое рабочих черпали по очереди ведрами, закрепленными на длинных шестах, нефть и сливали ее в громадный котел, замурованный в кирпичную кладку, а под ним виднелось пепелище от недавно полыхавшего там огня.
— Чем топите? Нефтью, поди?
— А чем же еще, дров на эту дуру не напасешься, они у нас только на розжиг идут, а так доставлять их за десять верст не резон.
— И сколько по времени выпарка идет?
— По всякому, от ветра зависит. Если сильный с моря дует, гасит пламя, то полдня уходит на один куб, а в безветрие побыстрей будет.
— Кто ж вам не велит заградительные щиты поставить? Или лучше стенку из кирпичей выложить, для надежности.
— Как же ее потом перетаскивать будем, когда нефть в этом колодце закончится? Не дело это. И так идет неплохо… Нам куда спешить, коль хозяин за час платит. Мы и так, посчитай, без перерывов этим делом заняты.
— А когда выпарка идет? Тоже делом заняты? Или сидите и смотрите, пока все не перегоните до конца.
— Как же иначе, котел не бросишь, приходится смотреть за ним. Да если и бросить, то чем мужиков занять? У других колодцев иные люди работают…
— И когда отдыхать идут?
— Как положено, когда темнеть начинает. Ужинают и спать…
— А ночью никто не работает?
— Как же ночью-то? Факела, что ли жечь? Опасно опять же.
— Ясно, ясно, — думал о чем-то своем Менделеев. — И куда продукцию после выпарки деваете?
— Это нафтель-то? Известно куда, в бидоны, а потом на арбу — и к морю везут, тут подолгу не храним, опасно потому как опять же. г
— Потом, значит, на корабль — и по Волге в Россию, уже сам себе пробормотал Менделеев, после чего осмотрел еще несколько нефтяных колодцев и стоящие поблизости чаны для выпарки нефти и отправился искать место их ночлега.
То оказался глинобитный сарай с небольшими оконцами, крытый сверху камышом, обмазанным глиной, внутри которого находилось несколько комнат для приезжих и небольшая кухонька. Кокорева там не оказалось, и он начал разборку своего оборудования, заняв под него пустующую комнату.
На следующий день, когда он проснулся, Кокорева в доме опять не оказалось, видимо, тот находился где-то на приисках, потому Менделеев занялся исследованием образцов нефти, которую попросил принести в отдельном небольшом ведерке одного из рабочих. Он собрал из привезенного с собой химического оборудования небольшую установку для перегонки нефти, налил в специальный герметический сосуд немного маслянистой жидкости из ведра и зажег спиртовку. А сам опустился на лавку и стал наблюдать за происходящим процессом.
Кокорев появился уже под вечер и заглянул в походную лабораторию, с интересом уставился на собранную Менделеевым установку, в которой бурлила залитая туда нефть.
— Колдуете? — поинтересовался он, присаживаясь на корточки, чтоб видеть происходящее. — Никогда бы не подумал, что это так занимательно. И впрямь на колдовство походит. И что у вас из всего этого вышло?
Менделеев подвинул стоящие в стороне колбы, в которых помещалась разная по цвету жидкость, и принялся объяснять:
— Вот это продукт одноразовой перегонки ваших образцов нефти. Как видите, жидкость темного цвета и мутная. А вот он же, но после двойной перегонки — уже светлее и запаху нее другой. Понюхайте, — предложил он тому. — Чувствуете, совершенно на нефть не походит? Идем дальше. Вот что получилось после тройной перегонки. Что скажете? Почти прозрачная жидкость. Это и есть настоящий керосин, что нам привозят из-за границы, где его производство поставлено как нужно. Соответственно и цена у него в три раза выше, нежели вашего нафтеля, который горит с копотью и светит гораздо хуже.
— А что вон там у вас налито? — показал купец на пробирки с совершенно черным на цвет веществом, — Мы такие отходы от производства в ямы выбрасываем и сжигаем, потому и копоть стоит над всеми приисками нашими.
