Петр Заспа - Волчий камень
Приблизительно представляя, в какой стороне поселок, лейтенант повел свой небольшой отряд через густые заросли. В непроглядной темноте приходилось продираться ощупью сквозь толщу из сухих веток, связанных лианами, и вязких стеблей с огромными листьями. Герберт уже пожалел, что вместо автоматов они не взяли с камбуза топор и пару ножей для разделки мяса. Под ногами в траве, и над головой, в кронах деревьев, всюду слышались шорохи, возня от кипящей вокруг жизни. Вагнер чувствовал себя слепцом в мире зрячих. Он поднимал ногу и не видел, опустится она на мокрую траву или на голову какой-нибудь ядовитой твари.
Внезапно впереди кто-то вскрикнул. Герберт мгновенно замер, вспотевшей ладонью сжимая рукоять автомата.
– Тише, – прошептал он.
Но и без его команды отряд остановился, скованный страхом. Они простояли несколько минут, боясь шелохнуться, но выкрик больше не повторился.
Справившись с накатившим чувством паники, лейтенант осторожно пошел вперед.
Заросли стали реже, и они вышли на небольшую поляну. Над головой открылось звездное небо, и Вагнер облегченно вздохнул. Теперь хотя бы он мог видеть темные силуэты подводников.
– Отдохнем немного здесь, – шепнул он им.
Они стояли, тяжело дыша, но никто не решался присесть.
– Густав, это ты? – Герберт прикоснулся к одному из стоявших рядом матросов.
– Я здесь, герр лейтенант, – прошептал наводчик орудия.
Густав был самый рослый и сильный из его артиллеристов. И потому подбор своей разведгруппы Вагнер начал с него.
– Компас у тебя с собой?
– Нет, герр лейтенант. Вы приказали не брать ничего лишнего, только оружие.
– Да-а, – протянул Герберт. – Знать бы теперь, куда идти.
– Море шумит там, – прошептал Густав, махнув рукой назад. – Идти надо вперед и чуть левее.
Неожиданно один из моряков приглушенно вскрикнул. Вагнер скорее почувствовал, чем увидел, как у них в ногах зашевелилось что-то темное и крупное. Сердце бешено заколотилось. Подводники замерли и, затаив дыхание, наблюдали, как «что-то», тяжело дыша, поднимается и превращается в человеческий силуэт. Незнакомец тоже их увидел. Вагнер смотрел, как раздувается его грудь, с шумом набирая воздух.
«Сейчас закричит», – подумал Герберт и хотел сказать Густаву, чтобы тот зажал незнакомцу рот, но не успел.
Густав среагировал самостоятельно. В воздух взлетели его руки с зажатым автоматом, и четыре с половиной килограмма вороненой стали обрушились на голову незнакомца, который тяжело осел к ногам Вагнера.
– Густав, ты же его, наверное, убил, – произнес Герберт, склонившись над телом.
Густав виновато пожал плечами, затем облегченно вздохнул, услышав хриплое дыхание несчастного.
– Свяжите его, – скомандовал лейтенант. Заметив, что никто не двинулся с места, спросил: – У кого-нибудь есть веревка?
Ответом было молчание.
«Да… хорошо подготовились», – подумал он.
Зашуршали раздвигаемые ветки, и что-то холодное и мокрое ткнулось Герберту в ладонь. От неожиданности он вскрикнул, отдергивая руку. Поскуливая и пытаясь еще раз лизнуть, перед ним стоял огромный лохматый пес. Вагнер попятился и едва не упал, споткнувшись о растянувшегося на земле незнакомца.
– Сейчас, герр лейтенант, я его… – прошептал Густав, поднимая ствол автомата.
Но собака, почуяв неладное, исчезла, нырнув в кусты.
– Больше не появится, – удовлетворенно произнес Густав.
– Или появится, но только уже с хозяевами, – сказал кто-то у него за спиной.
«Все, хватит», – подумал Герберт. Испуг от появления пса был последней каплей, смывшей его решительность.
– Берите его, – шепнул он, кивнув на силуэт у ног. – И бегом к лодке.
Подхватив за руки и ноги хрипящее тело, они поволокли его на шум прибоя. Подгонять никого не пришлось, Вагнер едва поспевал за моряками, торопившимися поскорее покинуть наводящие ужас джунгли.
Лодка была на месте. Бросив пленника на дно, они потащили ее в воду.
Когда лодка закачалась на волнах, завозился, приходя в себя, незнакомец. Герберт снял с головы Густава пилотку и заткнул пленнику рот.
Наконец резиновый нос уперся в стальной борт подводной лодки.
– Быстро вы обернулись, – удивленно произнес командир, помогая Вагнеру подняться на палубу.
– А это кто? – Старпом первый рассмотрел лишнюю фигуру в лодке.
– Наш трофей, – с гордостью ответил Герберт.
Пленник, выпучив глаза и двигая челюстями, пытался избавиться от пилотки во рту. Получив пару увесистых тумаков, он притих и, когда его передавали из раскачивающейся спасательной лодки на палубу, не сопротивлялся и покорно переставлял ноги по технологическим отверстиям в борту подводной лодки.
– Куда его, командир? – спросил Вагнер. – Внутрь?
– Нет. Принесите фонарь и отведите за рубку, чтобы с острова не было видно.
Матросы протащили пленника сквозь толпу любопытных и, усадив на палубу, привязали к трапу.
Старпом осветил его лицо фонариком и произнес:
– Чья пилотка? Заберите у него изо рта.
– Будет кричать, – уверенно констатировал Герберт. – Нам уже один раз пришлось его успокаивать.
– Как же тогда мы его допросим?
– Ничего, я думаю, обойдемся без крика. Ведь правда? – произнес командир, обращаясь к незнакомцу. – Вы понимаете немецкий язык?
И, не дождавшись ответа, выдернул закрывавшую рот пилотку.
Пленник кричать не стал. Он пыхтел, пытаясь отдышаться после вынужденного воздушного голодания. От него разило тяжелым сивушным перегаром.
– Фу-у, – сморщился и замахал рукой Отто. – Что они там пьют?
Жмурясь под лучом фонаря, незнакомец произнес несколько слов на незнакомом языке.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Гюнтер старпома. – На какой язык похоже?
– Кажется, португальский или испанский.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись от пришедшей им одновременно в голову мысли.
– Удо!
– Конечно! – Отто обвел взглядом стоявших вокруг и, не увидев доминиканца, скомандовал: – Быстро ведите сюда нашего черного радиста! Кстати, капитан, Удо уже неплохо освоил немецкий! Своими способностями он меня удивляет.
Пленник, ослепленный фонарем, затравленно озирался. Гюнтеру показалось, что сейчас он забьется в истерике и без крика все-таки не обойдется. Он с интересом рассматривал одежду незнакомца. В разорванной рубахе и неопределенного цвета шароварах ничего примечательного не было, но сапоги – высокие, с изломами на коленях, из толстой, красного цвета кожи, – такие Гюнтер видел впервые.
Наконец появился Удо. Уже зная, что от него требуется, он без лишних вопросов раздвинул двойное оцепление и, тронув пленника за плечо, обратился к нему на португальском, затем на испанском языке.
