"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Зачем? – помолчав, спросил ничего не понимающий Ингвар.
– Не знаю, – вздохнула Эльга. – Он сам так хотел. У него и спроси.
– Йотуна ма-ать…
Зачем все это было нужно, выяснилось на следующий день. На княжий двор явился Гостята Кавар, глава и священник хазарской общины Киева, и попросил о беседе с княгиней.
С ним самим Эльга была давно знакома: он нередко посещал княжий двор, но дома у него, разумеется, она никогда не бывала и потому его дочь увидела вчера впервые. Услышав о госте, Эльга прошла в гридницу и велела позвать его туда. Старейшина Козар явился в сопровождении еще двоих пострадавших от вчерашнего набега: Манара бар Шмуэля и Иегуды бар Ицхака.
– От имени всех наших людей, несчастных отцов и матерей, я пришел поблагодарить тебя, княгиня, за твою доброту и заботу о наших невинных дочерях и добродетельных женах, что подобны благовониям, как Сара, Ривка, Рахель и Лия! – сказал он, кланяясь и держа перед собой валяную белую шапку. – В твоих руках находится последнее утешение моей старости, моя последняя дочь Мерав, но я благодарю Бога нашего за это, ибо верю, что ты оградишь ее и других жен и дочерей наших от поругания и бесчестья. Да будет благосклонен к тебе Бог и помилует тебя! Пусть явит тебе Свое радостное лицо и сделает тебя приятной в глазах всех, кто тебя увидит!
Все трое вновь поклонились.
– Все наши люди благодарны тебе, княгиня, что вырвала наших овечек из пасти льва, демона пустыни! – подхватил Иегуда, родом не хазарин, а скорее боспорец, рослый старик с длинными белыми волосами и седой пышной бородой. – Да обратит Бог лицо Свое к тебе и даст тебе мир!
При этом он боязливо косился на Свенельда, сидевшего возле князя, но тот лишь ухмылялся, довольный, что его считают львом. Что такое лев, он знал, поскольку бывал в Царьграде и видел там высеченные из камня изображения этого зверя.
– Матери и отцы призывают благословение Божие на тебя, твою семью и твое чадо и молят Бога умножить твой дом, стада и домочадцев! – добавил Манар.
– Я рада помочь женщинам, неповинным в раздоре, – ответила Эльга. – Но я не смогу защитить вас от гнева князя, если вы сами не поможете преодолеть несогласие.
– Об этом мы и хотели с тобой говорить, – снова поклонился Гостята. – Моя жена, добродетельная Бейла, пришла ко мне из семьи уважаемого человека, Авшалома бар Нааман. Не в пример мне и моим киевским собратьям, он был весьма богат и вел выгодную торговлю, поставляя по Кордовскому пути невольников с берегов Днепра и других славянских рек.
– Слыхал я про него, – кивнул Свенельд. – Но если у тебя есть такой богатый родич, что же вы столько времени сорок дирхемов не могли собрать?
– Ведь это часть от стоимости одной молодой девки! – добавил Ингвар.
– Мы не так богаты и не входим в число тех состоятельных людей, что ведут торговлю по путям рахдонитов, – Гостята развел руками. – Ты знаешь сам, княже, как невелики наши здешние возможности в последние сто лет, с тех пор как не каганы, а князья руси стали решать, кто и как будет здесь торговать. Теперь и полоном, и мехами торгуют твои люди, а нам остается лишь перепродавать им собранные у людей излишки, чтобы везли за моря. Поэтому дела наши не блестящи – мы рады, когда у наших семей есть хлеб и наши дети не мерзнут зимой, вот и все.
– Ну так что ты говорил про твоего богатого тестя? – напомнил Ингвар.
– В ближайшее время я жду возвращения с запада его сына, почтенного Рафаила бар Авшалома. Он, конечно, пожелает выкупить свою племянницу, последнее утешение сестры в ее старости.
– Вот как приедет, приводи его сюда, тогда и поговорим, – небрежно бросил Ингвар. – Ну а пока ваши женщины останутся у моей жены. И пусть молят своего бога и работают изо всех сил, чтобы она была ими довольна! Иначе дружине отдам.
– Когда был народ Израиля во власти фараона в Египте, – Гостята поклонился Эльге, – поставил тот надсмотрщиков, чтобы следили, хорошо ли пленники работают, и если они работали плохо, то надсмотрщиков били палками. Но они позволяли избивать себя, лишь бы облегчить работу народу Израиля. И были они названы вождями Израиля и вождями колен. Они удостоились стать вождями, потому что позволяли избивать себя палками за народ Израиля. В том открыто нам: если кто-то поставлен старшим над народом Израиля и позволяет избивать себя за народ, он достоин быть вождем, и Бог воздаст ему великие почести! Помни об этом, княгиня, и не допусти, чтобы были погублены наши девы и добродетельные жены!
Глава 9
– Приехал!
От неожиданности Пестрянка вздрогнула и сердито обернулась: ребенок только что заснул, разве можно так кричать! У двери стояла тринадцатилетняя Дивуша и смотрела на нее вытаращенными глазами, с таким видом, будто за ней гонятся.
– Тише ты! – шикнула Пестрянка, показывая на лежанку, где спала с сыном.
– Асмунд приехал! – вполголоса, но с таким же чувством повторила Дивуша.
Внутри будто что-то оборвалось. Пестрянка услышала ее слова, но не сразу поверила. Дивуша горячо закивала.
Пестрянка встала, но сердце билось так сильно, что она опять села – перевести дух. Так взволновалась, будто ее застали у чужой клети с ворованным полотном. Приехал? Асмунд? Она так долго ждала – сначала дома, в Варягине, а потом здесь, в Киеве. Уже почти перестала верить, что дождется хоть когда-нибудь. И вот… а она не одета… в простом навершнике, в повое…
Она снова встала и сделала шаг к двери. Ей нужно было увидеть его, иначе не поверить, но что она ему скажет? В голове не осталось ни одной мысли, уста онемели.
– Он не здесь! – Дивуша вывела ее из затруднения. – Он на княжий двор приехал, а княгиня к нам отрока прислала. Ута мне велела тебе сказать.
– Н-на княжий двор?
– Говорят, сокровища какие-то привез!
– Сокровища?
– Дары от царя греческого. Говорят, много!
Пестрянка выдохнула и снова села, обрадованная, что не надо никуда бежать прямо сейчас и есть время прийти в себя. И прибраться как следует. И только тут ощутила первый проблеск радости. Муж, чье лицо уже несколько расплылось в памяти – а за три года он, должно быть, сильно изменился, возмужал, – объявился живой и здоровый. Совсем рядом. И вернулся из заморской поездки с большим успехом, если греческие цари дали ему дорогие дары, как давали Олегу Вещему. Ну, а как же иначе? Она же и раньше знала, что Асмунд лицом в грязь не ударит…
Посреди гридницы лежали три мешка. При свете огня очага в их раззявленных жерлах тускло поблескивало золото. Эльга смотрела на это, прижав руки к груди и судорожно сглатывая: от потрясения ее слегка замутило. Брат Асмунд сидел на скамье, вытянув длинные ноги к очагу, и пил пиво из глиняной кружки с таким видом, будто не лежало у его запыленных черевьев столько золота, сколько лишь сам Вещий получал с греков. За это лето он сильно загорел, похудел, так что щеки немного ввалились и скулы обозначились резче, но стал выглядеть как-то старше и внушительнее. Даже, кажется, в плечах раздался.
Вещему присылали дары больше паволоками, дорогой посудой, оружием, вином, пряностями и прочим красным товаром. Эльга видела цветное платье и узорочья, которые получала Мальфрид. Но столько золотых номисм она не видела никогда в жизни. Не верилось, что это все – золото. Хотелось запустить руку в мешок и убедиться, что там номисмы – до самого дна. До истертых дубовых плах пола, по которому когда-то ходили гриди Вещего – победители Царьграда.
Вокруг в том же изумлении толпились внуки тех старых гридей. Ингвар не мог оторвать взгляда от золота и с трудом подбирал слова. Все лето он ждал, что Ранди Ворон привезет ему серебра из Самкрая – Ранди приехал без денег. От поездки Асмунда он никакой прибыли не ждал – и получил едва ли не больше, чем стоила вся прошлогодняя дань.
Золото в северной половине мира – такая редкость, что цен в золоте за обычные вещи просто не существует. В Греческом царстве одну золотую номисму разменивают на двенадцать серебряных милиарисиев, но вдоль Пути Серебра золото обменивается на что-либо другое лишь по уговору: как сойдутся выгоды продавца и покупателя. Поэтому Ингвар даже не мог сообразить, насколько велико это сокровище, если мерить в зерне, в железе, в конях, в бронзе, в мечах и шлемах, в полотне, в выделанной коже, в шкурах и шкурках… Ясно было одно: это очень, очень много!
