Елена Невейкина - Наследница
— Так я тебе уже говорил: ты ей тоже, по-видимому, нравишься.
— Ты что же, сватом заделался?
— А хотя бы и так. Что ты мне ответишь?
— Это невозможно.
— Ален, моя жена доказала мне справедливость одной старой мудрости: на свете нет ничего невозможного. Только нужно набраться смелости захотеть.
— Твоя сестра заслуживает большего.
— Знаешь, я воспользуюсь нашим родством и хорошими отношениями и скажу: ты дурак, дорогой шурин, непроходимый дурак.
— Может быть, — тихо ответил Ален и снова повернулся, чтобы уйти.
— Ты всё же подумай, как следует, о нашем разговоре. Если хочешь, спроси совета у моей жены. Только берегись. Увидишь, моё определение «дурак» покажется тебе после разговора с ней комплементом. Она не будет скромничать.
— Не сомневаюсь. Поэтому не пойду к ней.
— Тогда думай сам. Но думай серьёзно. И учти: я узнал тебя достаточно за это время и знаю, что лучшего мужа для своей сестры я пожелать не могу. Я, конечно, не могу настаивать, сердцу не прикажешь, но если дать положительный ответ тебе мешает только твоё трепетное отношение к отражению в зеркале, мне очень жаль Каролину. Больше, клянусь, я не заведу разговор на эту тему, но тебя прошу ещё раз: перестань думать о себе, как о человеке с физическими недостатками. У тебя их нет.
Время бежало. Элен с эскортом из брата и мужа выезжала на верховые прогулки, часто с ними бывала и Каролина, иногда присоединялись пани Ядвига с паном Яношем, которому ни хромота, ни отсутствие руки не мешали всё так же прекрасно держаться в седле. Элен с Каролиной и, правда, стали подругами. Нередко можно было видеть их вместе в саду или в небольшой гостиной тихо о чём-то разговаривающими. Правда чаще всего говорила Каролина, а Элен слушала и только время от времени кивала или вставляла два-три слова.
Как-то раз, собираясь на прогулку, уже одетая в амазонку, Элен зашла к Юзефу.
— Ты уже готова? — спросил муж. — Я тоже сейчас закончу.
— Нет, Юзеф, подожди. Я хотела попросить тебя сегодня остаться дома.
— Остаться?
— Да. Мне очень нужно поговорить с братом. Наедине, — в голосе жены Юзеф услышал лёгкое раздражение и угрозу. — А дома это ну, никак не получается! Всё время кто-то рядом оказывается!
— Бедный Ален, — улыбнулся Юзеф, — ему предстоит нелёгкий разговор. И почему это мне кажется, что я знаю, о чём у вас пойдёт речь?
— А ты против?
— Нет, что ты! Только за! И уже говорил ему об этом. Правда, меня он слушать не захотел.
— Тогда всё в порядке. От меня он так просто не отделается.
— Не сомневаюсь!
— Так ты останешься?
— Разумеется. Скажу, что ммм… что бы такое сказать?
— А зачем что-то придумывать? Скажи, что хочешь побыть с сестрой и матерью. Разве это неправда?
— Замечательно. Ты умница. От всей души желаю тебе удачи!
* * *Брат с сестрой, немного поносившись наперегонки, спокойно ехали по берегу Днепра.
— Ты что сегодня такая тихая?
— Просто не могу выбрать, с какого нелестного эпитета начать с тобой разговор.
— Это в чём же я провинился?
— А сам не понимаешь?
— Нет. Ты уж хотя бы намекни.
— Нет ничего проще. Скажу только одно слово: Каролина.
Ален, резко дёрнув повод, остановил коня, который недовольно зафыркал. Безмятежного настроения как не бывало.
— Опять?! Сначала Юзеф, теперь ты. Это он направил тебя поговорить со мной?
— Ален, меня не нужно направлять, я не лошадь. Юзеф тут не причём. Это я просила его сегодня остаться дома, чтобы поговорить с тобой, объяснить тебе, какой ты… что ты не прав.
— Хорошо, давай поговорим, сестрёнка, если уж ты считаешь это необходимым. В чём же я не прав? В том, что не хочу лишать девушку выбора? В том, что хочу, чтобы она нашла своё счастье?
— А тебе не приходило в голову, что она уже сделала выбор?
— Какой? Какой выбор? Кого она встречала в жизни? Она почти ребёнок!
— Этот «ребёнок» все уши мне прожужжал о тебе. Она расспрашивает обо всём, что я могу о тебе рассказать. Я устала слушать, что она каждую ночь видит тебя во сне. И этот «ребёнок», если хочешь знать, сказала, что была бы счастлива подарить тебе сына!
— И всё равно, она ещё…
— Стоп. Не про то. Ты говоришь не о том. Ты прячешься за всеми этими словами. Я же знаю, о чём ты думаешь.
— И о чём же?
— Разве это не очевидно? Ты решил, что ты — чудовище, на которое смотреть без содрогания невозможно, что с таким лицом, от которого осталась только половина, с такими страшными шрамами ты не достоин ни одной женщины. А Каролины — особенно, — Элен говорила жёстко, говорила теми словами, которыми воспользовался бы он сам, говоря о себе. Но одно дело — произносить их самому, а вот слышать то же самое от любимой сестры… Ален растерялся. Удивление, боль и обида смешались во взгляде. Но глаз он не отвёл, смотрел на сестру так, как будто видел впервые. А она продолжала:
— Наверно, это в какой-то мере даже приятно — упиваться своим горем. Нет, не горем, это неправильно. Своей ущербностью, своей обидой на судьбу. Ах, взгляните на меня, посмотрите, какая трагедия!.. Неужели тебе нравится, чтобы тебя жалели?!
Элен замолчала. Отвернулась. Брат всё так же продолжал смотреть на неё, не произнося ни слова. Она заговорила снова, но уже другим тоном, она как будто устала.
— Ален, когда-то ты носил маску, считая, что не можешь появляться без неё даже перед теми людьми, которые тебя любят и уважают. Потом ты её снял. И оказалось, что можно жить и без маски. Нормально жить. Никто не показывает на тебя пальцем, никто не шарахается в сторону. Только вместо той, чёрной маски ты нацепил на себя другую — трагического одиночества. И снять её можешь только ты сам. Это необходимо, поверь. Я тебя прошу, — Элен поставила коня рядом с конём брата и положила левую руку на сгиб локтя, заглядывая в лицо, — стань таким, как прежде. Это зависит только от тебя. Ты же сильный, разве ты этого не сможешь?
Ален обнял её за талию и шепнул:
— Я постараюсь, сестрёнка. Обещаю тебе.
— Спасибо.
Они тронули коней и продолжили путь по берегу. Когда до дома оставалось уже немного, Элен, искоса взглянув на брата, вдруг сказала:
— А насчёт Каролины… Перестань её мучить, — и на удивлённый взгляд ответила: — Поговори с ней. Какое бы решение ты ни принял — поговори. Или объясни, что вы не можете быть вместе, или… осчастливь, наконец, признанием! — она, улыбаясь, послала коня вперёд, не давая возможности Алену возразить ни слова.
* * *Через неделю решено было съездить в охотничий домик. На удивление, он уцелел. Видимо, его спасло то, что вокруг был глухой лес, пробираться туда пришло бы в голову только тому, кто знал о его существовании. Это была прощальная поездка, вскоре Ален уезжал. Тришка уже сообщил письмом, что временный дом для графа Кречетова готов. В письме содержалось подробное описание постройки. Судя по нему, дом, ожидающий хозяина, был больше и добротней, чем рассчитывал Ален.
