Эдмон Ладусет - Железная маска
Когда Сен-Map в сопровождении капеллана и монсеньора Людовика, чье лицо скрывала маска из черного бархата, вошел в залу, тем еще никого не было. Амфитрион извинился перед своими спутниками и приказал слуге:
— Позови мадам де Сен-Map и ее отца.
Немного погодя открылась дверь, и в обеденную залу вошла женщина в маске, фигура и поступь которой выдавали ее молодость и красоту. Вместе с ней появился мужчина, также с закрытым лицом, о чьем преклонном возрасте можно было догадаться по седым волосам, спадающим до самых плеч.
При виде дамы монсеньор Людовик галантно поклонился, но какое-то неясное предчувствие сжало ему сердце, и он, сам не зная почему, долго не мог оторвать взгляда от скрытого бархатом лица незнакомки.
— Моя жена, — представил ее Сен-Мар.
Внезапно монсеньору Людовику показалось, что женщина не меньше его взволнована этой встречей: она поднесла руку к сердцу, как бы желая усмирить его учащенное биение. Впрочем, это было лишь минутной слабостью и осталось незамеченным ее мужем.
Сен-Map, указав каждому на отведенное ему место, с улыбкой обратился к капеллану:
— К вам, святой отец, требование скрывать свое лицо не относится… Вы можете снять капюшон.
В ответ Мистуфлэ молча указал на всех присутствующих, как бы давая понять, что он не хочет отличаться от прочих гостей.
— Как вам будет угодно, — кивнул Сен-Map. — Но позвольте мне открыть окно, дабы все мы могли насладиться свежим весенним воздухом.
Мистуфлэ и монсеньор Людовик обменялись быстрыми взглядами, ведь, сам того не подозревая, губернатор облегчал им побег. Сен-Map же просто хотел убедиться, что Росарж не покинул свой пост.
Выглянув в окно, он действительно увидел того, кого принял за своего верного пса. «Росарж» стоял, облокотясь о выступ стены, уткнувшись носом в тарелку и всем своим видом показывая, что его важнейшей задачей является набить брюхо.
— Идиот! — прошипел Сен-Map. — Какого черта ты стоишь спиной к окну?
И, решив, что устроенной выволочки более чем достаточно, он спокойно вернулся к своим гостям. Во главе стола сидела мадам де Сен-Map, слева от нее — пожилой дворянин, а справа — мнимый капеллан. Напротив нее расположился монсеньор Людовик, рядом с которым сидел сам губернатор. Такое расположение гостей за столом вполне устраивало Мистуфлэ: ведь ему стоило только протянуть руку, чтобы схватить губернатора за горло.
Довольный этим наблюдением, он принялся щедро воздавать должное блюдам, проявляя недюжинную прожорливость и соревнуясь в ней разве что с Сен-Маром, поскольку остальные, больше занятые собственными мыслями и переживаниями, едва притронулись к угощению.
Беседа текла вяло, никто не прислушивался к словам губернатора, ему отвечали невпопад, словно сквозь сон.
Пробило двенадцать. За окном послышался шум шагов ночного дозора и сменявшихся часовых. Откинувшись на спинку стула и сцепив руки на животе, Мистуфлэ предавался чувству блаженной сытости, хотя со стороны могло показаться, что он читает «Отче наш». Между тем хитрец успел заметить, что монсеньор слегка отодвинул стул, готовясь напасть на сидящего рядом пожилого дворянина; заметил он и Фариболя, маячившего за окном со шпагой в руке.
— Amen, — громко произнес Мистуфлэ, словно закончил молиться.
И прежде чем Сен-Map успел что-либо предпринять, железные пальцы Мистуфлэ сомкнулись на его горле. Подоспевший Фариболь приставил к груди губернатора острие шпаги со словами:
— Тысяча чертей! Молчи и не двигайся, иначе ты труп!
Внезапно страшный крик заставил всех обернуться; Мистуфлэ разжал пальцы, а Фариболь опустил оружие.
Услышав условный сигнал, монсеньор Людовик бросился на сидевшего рядом старика, который, впрочем, и не думал сопротивляться. Юноша перерезал кинжалом шнурок его маски и, увидев открывшееся под ней лицо, в ужасе вскричал:
— Граф де Бреванн! Вы? Как вы здесь оказались? — Затем, сорвав свою маску, он спросил: — Вы узнаете меня?
Но монсеньор Людовик не успел дождаться ответа: мадам де Сен-Map лишилась чувств, и юноша поспешил к ней. Открыв ей лицо, он почувствовал, что волосы у него на голове встали дыбом:
— Сюзанна! Жена этого мерзавца…
Он буквально окаменел от ужаса и пришел в себя; лишь услышав голос Фариболя:
— Черт возьми, монсеньор! Вам не кажется, что это место вредно для здоровья? Бежим, нельзя терять ни секунды!
— Да, бежим! — отозвался монсеньор Людовик. — Но только вместе с ней!
Фариболь подхватил Сюзанну на руки и вслед за юношей побежал к окну. Но на их пути встал граф де Бреванн. Скрестив руки на груди, он громовым голосом произнес:
— Честью своей и честью моей дочери клянусь, что вы выйдете отсюда только через мой труп.
— Но, граф, — возразил монсеньор Людовик, — неужели вы не понимаете, что сейчас речь идет о нашем спасении, свободе и счастье?
— Сюзанна де Бреванн зовется теперь мадам де Сен-Map, и она должна остаться здесь, — твердо заявил старик.
Мистуфлэ оставил полузадушенного губернатора и бросился на помощь друзьям, намереваясь положить конец возражениям обезумевшего графа, но тот, подобрав кинжал, оброненный монсеньором Людовиком, приставил его к своей груди и вскричал:
— Еще один шаг, и я убью себя! Монсеньор Людовик, перед Богом вы будете повинны в моей смерти!
Перед таким решительным отпором отступил даже Мистуфлэ.
— Вы обещаете отказаться от побега? — спросил юношу граф.
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул монсеньор Людовик.
— Монсеньор, — ответил старик, — много лет назад я дал его величеству Людовику XIII, вашему отцу, клятву, которую не смог исполнить до конца. Я до сих пор чувствую себя связанным той клятвой, а посему сделаю все от меня зависящее, чтобы вы не покинули этих стен.
— Тысяча чертей! — в отчаянии воскликнул Фариболь. — Ваш долг и ваша честь, сударь, должны были бы повелеть вам оставить нас в покое!
Вдруг тишину ночи прорезал низкий тягучий звук и, будя окрестное эхо, замер вдали.
— Боже мой! — вскричал Мистуфлэ. — Трубят в рог!
— Гром и молния! Это сигнал тревоги…
Послышались поспешно приближающиеся шаги, дверь отворилась, и в залу вбежал капитан стражи:
— Господин губернатор, прибыл маркиз де Лувуа.
Сен-Map уже достаточно пришел в себя, чтобы, увидев офицера, броситься к дверям с воплями:
— Тревога! К оружию! Ко мне! Ко мне!
— Бог мой! — пробормотал Мистуфлэ, сбрасывая одеяние капеллана, под которым были его обычный наряд и оружие, — я так и знал, что не придушил его…
— Гром и молния! — вскричал Фариболь, опуская на пол бесчувственную Сюзанну. — Пора уносить ноги…
— Бегите, бегите! — крикнул граф де Бреванн двум друзьям. — Вы храбрецы! И не забудьте освободить монсеньора Людовика, но… только после моей смерти.
