Альберто Васкес-Фигероа - Силач
— Что вы сделали?
— Отозвал обвинение.
Несколько мгновений Сьенфуэгос лишь ошарашенно глазел на Турка, поскольку хотя и надеялся, что его смелый план сработает, даже в самых безумных мечтах не предполагал, что успех последует так скоро.
— Это точно? — спросил он наконец.
— Разумеется! Сегодня утром я встречался с братом Бернардино де Сигуэнса.
— А кто это такой?
— Инквизитор.
— И что же он сказал?
— Посоветовал мне молиться, — Турок задумчиво посмотрел на собеседника. — Думаете, это поможет?
— Возможно. А что он собирается предпринять в отношении доньи Марианы?
— Понятия не имею. Думаю, что и он тоже.
— Но вы же отозвали обвинение!
— Боюсь, что этого недостаточно. Ладно, черт с ней, с доньей Марианой! Скажите мне лучше... — наемник настороженно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и шепотом спросил: — Как вы думаете, теперь демоны оставят меня в покое?
Сьенфуэгос поднял руку, словно призывая к молчанию, хотя на самом деле ему нужна была тишина, чтобы поразмыслить над создавшимся положением и понять, поможет ли ему случившееся.
— Подождите-ка! — попросил он наконец. — Возьмите еще стаканчик вина и расскажите подробнее о вашем разговоре с монахом. Быть может, когда я узнаю об этом подробнее, то смогу составить мнение о ваших демонах.
Бальтасар Гарроте начал рассказывать, стараясь не упустить ни малейших подробностей своей беседы с братом Бернардино; из этого рассказа канарец сделал печальный вывод, что вырвать жертву из лап Инквизиции намного труднее, чем вырвать молочный зуб у ребенка.
— Разве недостаточно того, что вы отозвали обвинение? — воскликнул он под конец. — Чего же еще, черт возьми, им надо? Разве это не доказывает со всей очевидностью ее невиновность?
— Боюсь, что представления инквизиторов о невиновности отличаются от представлений обычного человека, — вздохнул тот. — И хотя этот францисканец мало чем похож на Торквемаду, к своей миссии он относится слишком уж щепетильно, — он с досадой цокнул языком. — Мне кажется, он уверен, что за этим делом стоит сам Люцифер.
— А вас не пугают возможные последствия?
— Пугают? — удивился тот. — Меня пугает лишь одно: остаться в темноте, дожидаясь прихода демонов, которые не замедлят явиться, едва меня сморит усталость. Я холодею от ужаса, когда, проснувшись утром, снова вижу у себя на подушке кровь; я настолько обессилен, что давно бы сдался и позволил бы себе умереть, если бы меня не терзал еще больший страх перед вечными муками ада и геенной огненной. — Он печально покачал головой. — Ах, если бы я мог спокойно уснуть хотя бы на одну ночь! Хотя бы на одну!
— Думаю, что смогу вам помочь, — заявил Сьенфуэгос, в чьем мозгу с невероятной быстротой созрела новая идея.
— И чем же?
— Я буду вас охранять. Если я буду охранять ваш сон, думаю, демоны не решатся напасть.
— И вы готовы сделать это для меня? — поразился тот, не веря своим ушам. — Готовы бросить вызов силам ада, чтобы спасти мне жизнь? Но почему?
— Потому что я — добрый христианин, а каждый добрый христианин должен помочь другому, если тот нуждается в помощи, — канарец выдержал многозначительную паузу, чтобы собеседник мог обдумать его слова. — Если сегодня ночью демоны снова вас атакуют, это может означать, что Люцифер не вполне удовлетворен вашими действиями, а значит, мы должны действовать иначе. Так что пока я буду охранять ваш сон, а потом мы вместе подумаем, как помочь этой женщине... Как, вы сказали, ее зовут?
— Мариана Монтенегро.
— Ах да, Мариана Монтенегро. Уверен, что как только ее освободят, все ваши беды закончатся.
— Так значит, это правда?
— Что именно?
— Что она служит сатане?
— Боже упаси, я вовсе не это хотел сказать! Если бы так, я бы ни за что на свете не согласился участвовать в этом деле, — он легонько похлопал Турка по руке, стараясь успокоить. — И уж, наверное, тогда бы сам Люцифер позаботился о ее спасении. Думаю, он скорее желает, чтобы вы устранили последствия тех ваших действий, в которых самовольно использовали его имя.
— Не понимаю, зачем ему это нужно.
— Ну как же? А вам бы понравилось, если любой дурак на каждом шагу станет использовать ваше имя, чтобы вредить невинным людям? Разве вы бы не попытались исправить то зло, которое он причинил?
— Возможно, и попытался бы.
— Так в чем же дело?
— Но ведь если Князь Тьмы стремится нести в этот мир зло, он должен радоваться, что благодаря кому-то зла в мире стало чуть больше?
— Полагаю, ему угодно лишь то зло, на которое он сам толкает людей. Хотя я думаю, не стоит нам с вами отравлять свой разум рассуждениями на богословские темы, — заявил Сьенфуэгос, притворившись, будто его крайне утомил этот разговор и он не намерен его продолжать. — Думайте, как хотите. Короче, мы с вами договорились! — заключил он. — Завтра я снова приду сюда, и если ваши проблемы к тому времени не решатся, то проведу ночь рядом с вами и постараюсь прогнать демонов.
Как нетрудно догадаться, у бедных летучих мышей вида Desmodus rotundus, запертых в хижине, из которой они практически не могли выбраться, имелся лишь один источник пищи, и немудрено, что на следующее утро несчастный Бальтасар Гарроте выглядел немногим лучше ходячего трупа. Он чувствовал себя настолько обессиленным, что каждый шаг давался ему с неимоверным трудом; то и дело ему приходилось хвататься за столы и стены, чтобы не упасть.
Увидев новую лужу крови на своей уже совсем бурой от нее подушке, несчастный затравленный наемник провел остаток утра на грани бреда и безумия, лежа под пальмой с видом на синее море и горько рыдая, словно заблудившийся в темноте ребенок. Он был не в силах избавиться от ужасной мысли, что в скором времени окажется в адском пламени, где ему суждено гореть до скончания веков.
Образование и образ мыслей человека того времени были таковы, что суеверный солдат удачи принял за чистую монету любую выдумку, которую сочинил бы канарец, ему и в голову не приходила мысль, что для решения проблемы можно просто покинуть дом, ведь он был уверен, что демоны способны найти его где угодно.
Гусман Галеон по прозвищу Силач оставался единственной его надеждой на спасение, и единственным в мире человеком за исключением капитана Леона де Луны, которому не было на него плевать, готовым хоть чем-то ему помочь, и с ним Турок мог поделиться своими страхами и тревогами. А потому нужно ли говорить, с каким нетерпением Турок ждал его в тот вечер на постоялом дворе, чтобы Сьенфуэгос помог ему расправиться с демонами.
Из-за страха и слабости неспособный даже есть, Турок находился на пределе возможностей, страшная боль, угнездилась у него в затылке, а голова раскалывалась так, будто вот-вот взорвется, даже глаза было тяжело открывать.
