Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Старушка в отчаянии всплеснула руками:
– Ради всех святых, откажитесь от этой мысли, госпожа! А вдруг герцог узнает, что вы живы? Беда!
Больная слабо, но настойчиво возражала:
– А Марсель! Мне необходимо уберечь Марселя от козней Анатоля.
Старушка не соглашалась:
– Вы слишком слабы и нездоровы. Ради Бога, оставайтесь здесь. Я вас умоляю, госпожа!
– Ты желаешь мне добра, я знаю, – с признательностью прошептала больная, слабо улыбаясь. – Но мне больше нельзя оставаться здесь. Да я и в самом деле чувствую себя лучше. Мне надо отправиться в Париж и повидаться с бедняжкой Адриенной Вильмон.
– Да живой вы туда не доберетесь! – решительно заявила старушка Манон. – Чудо, что и на этот раз вам удалось избежать смерти. Такое может не повториться.
– Если у меня не хватит сил, Адриенна сможет предупредить Марселя.
Манон призадумалась и вдруг спросила:
– А где живет Адриенна?
– На острове Жавель, у своей тетушки. Мне во что бы то ни стало надо повидаться с ней.
Старушка снова призадумалась и решительно проговорила:
– Нет, госпожа Каванак, вам никак нельзя отправляться в Париж. Вы туда просто не доберетесь!
– А здесь я умру от тоски и горя, – обреченно молвила больная.
Манон всплеснула руками:
– Святая Дева, как же быть?
– Я надену густую вуаль, – попыталась успокоить ее больная. – И никто меня не узнает.
– А герцог?
– Правда, я боюсь его, – прошептала больная и с неожиданной силой проговорила: – Но необходимо вовремя предупредить Марселя.
И тут старушке пришла в голову спасительная мысль.
– Знаете, – решительно сказала она. – Я сама съезжу в Париж за Адриенной.
В темных глазах больной мелькнул огонек надежды.
– Ты, Манон? Что ж, пожалуй, так будет лучше. Привези ее сюда, и я все ей расскажу…
Но старушка вдруг заколебалась.
– Но… Но как это сделать? Ума не приложу…
– Поторопись, моя милая, – забеспокоилась больная. – Я должна успеть рассказать Адриенне все, пока еще могу.
Но кастелянша проговорила с тревогой:
– А если вдруг заметят, что меня нет?.. Может подняться переполох.
Больная забеспокоилась еще больше:
– Да, во дворце гости. Кто они, Манон? Скажи мне правду. Герцог здесь?
– Да и как мне оставить вас одну? – уклончиво ответила Манон.
– Я останусь в комнате и никуда не буду выходить, – пообещала больная. – До Парижа не так уж далеко. И если ты поторопишься, то к утру сможешь вернуться. Ты не хочешь сказать мне, что герцог здесь? Но не беспокойся, тут за запертой дверью я в безопасности.
Старушка все еще колебалась.
– Манон, ты опасаешься, что не успеешь вернуться к утру? – спросила больная.
– О нет! Если понадобится – успею! – внезапно решившись, твердо сказала кастелянша.
– Добрая, верная Манон! – растроганно воскликнула больная. – Приведи ко мне Адриенну. Но так, чтобы никто не заметил. И чтобы герцог случайно не узнал об этом.
– Вы обещаете мне держать дверь запертой и никуда не выходить? – строго спросила старушка.
– Обещаю! – заверила больная.
– Ну, тогда я пойду. И Пресвятая Дева Мария да оградит нас! – решительно объявила старушка. И мягко добавила: – Если это может успокоить вас, то я готова на все.
Она набросила старенький, видавший виды плащ, наклонилась к больной и поцеловала ей руку.
– Все будет хорошо. Бог милостив, – сказала она, сдерживая навернувшиеся слезы. – Я уже давно отчаялась увидеть вас среди живых – и вдруг нахожу вас в обмороке поблизости от дворца. Боже, какая это была радость и какой страх! Я сначала было решила, что вы – привидение, так вы были слабы и бледны… Теперь, благодаря Богу, вам полегче, и все же вы исхудали и ослабели так, что больно смотреть на вас. Я никому и словечком не обмолвилась о том, кто у меня скрывается, и теперь у меня только одна забота, чтобы все благополучно обошлось, когда я уеду.
Больная ободряюще улыбнулась:
– Не бойся за меня, Манон.
– Ну, хорошо, – окончательно решилась старушка, – Вон там вы найдете еду и питье, госпожа Каванак, а к утру, если Бог даст, я и сама вернусь.
– Да благословит нас Матерь Божья… – Больная слабо махнула рукой. – Только поторопись. Иной раз мне кажется, что я доживаю последние часы. И надо успеть повидаться и поговорить с Адриенной…
– Помоги нам Бог! – молвила старая Манон, поклонилась и вышла.
Больная, напрягая остаток сил, поднялась и задвинула засов на двери. Потом в изнеможении рухнула на постель и перевела дух. Только мысль о близком свидании с Адриенной поддерживала ее угасавшие силы. Она не могла уснуть, мысленно сопровождая Манон на ее пути в Париж.
Передохнув, госпожа Каванак снова встала, подошла к окошку и, отодвинув занавеску, прислонилась к стене, глядя вдаль. Луна сияла, заливая комнату бледным светом.
С недавних пор дикий горячечный бред перестал мучить ее. Она снова понимала, что делается вокруг. Припадки безумного хохота прошли. Но после горячки осталась такая слабость, что, казалось, достаточно легкого дуновения, чтобы погасить едва тлевшую искорку жизни.
Она вглядывалась в окно, опершись слабыми руками о подоконник, когда ей вдруг почудились чьи‑то шаги внизу во дворе. Она напряженно прислушалась, ловя каждый звук. Страшная тревога охватила ее – неужели герцог, которого она увидела в ту ночь у пруда, все еще во дворце?
Замерев, она напряженно вглядывалась в залитый лунным светом двор. Да, она не ошиблась, на дорожке, ведущей из сада, показалась фигура мужчины. Лунный свет залил его. И она едва слышно вскрикнула. Неужели снова начинается бред, вызывающий в памяти тени прошлого?
Но это была не тень. Это был король. Потрясение от встречи с сыном не давало ему уснуть, и он вышел прогуляться в сад, чтобы подышать ночной прохладой и успокоиться.
Хотя за пролетевшие годы Людовик сильно изменился и постарел, Серафи сразу узнала его. Король подошел ближе. Она отпрянула, испугавшись, что он может заметить притаившуюся за окном тень. И словно застыв от охватившего ее испуга, она неподвижным взглядом уставилась в окно.
Король во дворце! Король совсем рядом!
А может, все это ей чудится? Может, все это ей снится? Она не смела пошевелиться, боясь неосторожным движением разрушить чудесное видение, явившееся из далекого прошлого.
Король медленно прошел мимо, ничего не заметив. Задумчиво глядя прямо перед собой, он и не подозревал, как близко от него та, которая переполняла его мысли. Он и не догадывался, что она не только жива, но и смотрит сейчас на него.
«Людовик! – с горечью мысленно произнесла Серафи. – Людовик! Как нас подло разлучили! Ты меня любил, я знаю… О, Боже, какое время, какое чудесное время было тогда! За нами не подсматривал ни один завистливый глаз. Мы были одни… О, как давно это было… Я думала, что все уже кануло навсегда. А ты вдруг явился перед моим взглядом. Что это, сон? И ты опять исчезнешь. Исчезнешь, как тогда…»
