Мишель Зевако - Последняя схватка
И Пардальян с лукавой улыбкой посмотрел на Вальвера. Одэ был несколько ошарашен тем, что шевалье с такой легкостью вывел его на чистую воду. Пардальян тихо засмеялся. Он дружески подтолкнул Вальвера и напутствовал его словами:
— Ну, идите же, начинайте рыскать и вынюхивать, возьмите след, как хорошая ищейка! Возможно, вы заблудитесь в этом лабиринте залов, коридоров, лестниц и дворов. Скорее всего, вы не найдете ту, которую мечтаете увидеть. Не важно, главное для вас сейчас — не стоять на месте. Так идите же, идите, черт возьми!
Вальвер только этого и хотел. Смущенно улыбнувшись Пардальяну, он бросился на поиски любимой. Позднее мы увидим, увенчаются ли они успехом — или молодой человек вернется ни с чем, как предсказывал ему шевалье. А пока что взглянем на других персонажей нашей драмы.
За Пардальяном, отделенная от него помостом, стояла группа придворных из ближайшего окружения короля: Люинь, Орнано, Бельгард, Севре и Монпульян. Они нетерпеливо ждали, когда Людовик повернется к ним и сделает им знак подойти. А он словно забыл о них. Сами же они не осмеливались двинуться с места и пускались на маленькие хитрости, чтобы привлечь внимание монарха. Но все было напрасно…
Слева от Пардальяна, на достаточном расстоянии, держались вместе Лувиньяк, Эйно, Роктай и Лонгваль. Они стояли у окна и тихо разговаривали, продолжая наблюдать за шевалье.
Кончини ненадолго исчез. Одновременно исчез и Роспиньяк, из чего мы можем заключить, что маркиз удалился, чтобы отдать распоряжения капитану. И мы не ошибемся, если предположим, что распоряжения эти касались Пардальяна и Вальвера. Как бы то ни было, Кончини быстро вернулся в тронный зал, а Роспиньяк отсутствовал еще некоторое время.
Пардальян расположился справа от помоста. А у левого края возвышения остановились Фауста и королева, за спиной которой замерла Леонора. Перед ними проходили придворные, осыпавшие Фаусту комплиментами и изъявлениями самых теплых чувств. Она принимала все пылкие заверения со своим обычным величественным видом, смягчая его божественно обаятельной улыбкой. Фауста была неотразима. Внешне доброжелательная, она прекрасно знала цену всем этим клятвам в любви и дружбе, которые сыпались на нее, как из рога изобилия.
А забытый всеми юный король стоял один, развлекаясь этим зрелищем.
Добавим, что, несмотря на внимание, которое Фаусте приходилось уделять всей этой публике, отвечая одному, выслушивая другого, улыбаясь третьему, она ухитрялась время от времени бросать на Пардальяна насмешливые взгляды.
Мы помним, что на один из таких взглядов шевалье обратил внимание Вальвера.
Итак, Кончини вернулся в зал и примкнул к группе, окружавшей королеву.
Презрительно улыбающийся, спокойный и гордый, он и впрямь вел себя как хозяин. А поскольку именно он представил Его Величеству герцогиню де Соррьентес, с которой был, похоже, в прекрасных отношениях; поскольку Мария Медичи, благодарная своему фавориту за успех Фаусты, осыпала его милостивыми знаками внимания; поскольку было ясно, что его влияние неуклонно растет, — придворные увивались вокруг Кончини не меньше, чем вокруг королевы и Фаусты. И надо было видеть, с какой надменностью полновластного хозяина выслушивал он подобострастные речи окружающих.
Однако Кончини тоже частенько посматривал в сторону Пардальяна.
Король не сразу обратил внимание на маршала: взгляд Людовика XIII был прикован к Фаусте, которая своей тонкой лестью и ослепительной красотой произвела сильнейшее впечатление на подростка. Поспешим заметить, что это вовсе не было началом любви. Нет, король был еще слишком молод, а позже доказал, что не унаследовал страсти отца к женщинам. Просто на Людовика действовало сокрушительное обаяние Фаусты, как могла бы подействовать ласковая улыбка собственной матери. И ничего больше…
Но вот, устав разглядывать прелестную герцогиню, король окинул взором ее окружение. И увидел Кончини, который держался как истинный хозяин Лувра. И тогда…
Тогда глаза у короля загорелись, лицо вспыхнуло… Людовик осмотрелся — и обнаружил, что в полном одиночестве стоит возле помоста, который совсем недавно возносил его — монарха — над толпой.
Подросток страшно побледнел. Его руки сжались в кулачки, губы зашевелились, словно с них рвалось повеление: «Казнить!» Людовик не издал ни звука. Налившиеся кровью глаза забегали по залу. Король кого-то искал… Наверно, он хотел увидеть капитана своих гвардейцев Витри. А увидел незнакомца, который стоял совсем рядом, в четырех шагах от Людовика и с нескрываемой жалостью смотрел на него.
Этим незнакомцем был Пардальян.
Сочувствие, которым светился взгляд шевалье, обожгло короля как самое страшное оскорбление. Бедный юноша ощутил всю свою слабость и беспомощность. Он сгорбился и поник головой. А его губы все еще тихонько шевелились, по-прежнему беззвучно — и бессильно.
Но эта жалость незнакомого дворянчика была просто невыносима, она причиняла Людовику больше боли, чем дерзкое поведение Кончини. Король вздрогнул и надменно выпрямился. И тут же напустил на себя вид презрительного равнодушия, пытаясь скрыть, сколь страшное унижение он сейчас переживает. Но подросток все еще чувствовал на себе взгляд незнакомца, полный искреннего сострадания. Гордость короля была жестоко уязвлена. И он решил укрыться от взора этих внимательных глаз.
Пойти направо Людовик не мог: там блистал Кончини. Сворачивать налево королю тоже не хотелось: там стоял незнакомец, вызывавший у него глухое раздражение. И тогда Людовик двинулся вперед, решив идти прямо. Он не смотрел по сторонам — и все же увидел, что незнакомец тоже встрепенулся; покинув свое место, этот человек сделал два широких шага и почтительно склонился перед монархом. Чтобы не столкнуться с Пардальяном, Людовику пришлось остановиться. Юный король был смертельно бледен, губы у него дрожали — на сей раз от страшного гнева. И, словно во сне, Людовик услышал тихий и спокойный голос шевалье:
— Скажите одно слово, сир, лишь одно слово — и я схвачу Кончини за шиворот и вышвырну во двор через это вот окно.
Если бы Людовик знал Пардальяна, он не обратил бы ни малейшего внимания на это двойное нарушение этикета: во-первых, шевалье сам заговорил с королем, во-вторых, встал на пути монарха, не давая Его Величеству пройти, хотя поза Пардальяна была при этом самой почтительной. Если бы Людовик знал Пардальяна, предложение шевалье, сделанное совершенно спокойным тоном, будто речь шла о каком-то пустяке, показалось бы королю вполне естественным.
К несчастью, Людовик не знал Пардальяна. Унизительная жалость, которую подросток увидел в глазах шевалье, настроила короля против незнакомца. Потом тот преградил монарху дорогу, чем вызвал его гнев. А в высшей степени странное предложение, которое король услышал от этого человека, заставило Людовика подумать, что дерзкий дворянин просто издевается над ним. Терпению короля пришел конец. Он гордо выпрямился и звонко крикнул:
