Мишель Зевако - Последняя схватка
Но грамоты были переданы не королю, а канцлеру. Окруженный министрами, он подошел к помосту одновременно с посланницей. После этого король, королева-регентша и Фауста торжественно произнесли положенные речи.
На этом официальная часть церемонии была закончена. Высочайшие актеры уступали место живым людям. Король мог считать свою миссию выполненной. Этого-то и опасалась его мать. Но чарующее обаяние Фаусты и нежные переливы ее ласкового голоса окончательно покорили Людовика. Он встал, сошел с помоста, галантно снял шляпу, грациозно раскланялся — что выглядело особенно трогательно, принимая во внимание его юный возраст, — почтительно поцеловал красавице руку и промолвил:
— Мадам, нам чрезвычайно приятно, что выбор нашего любезного испанского брата пал именно на вас. Мы всегда рады видеть вас в нашем дворце и просим вас считать его своим домом.
Эти слова произвели фурор. Такого лестного приема не удостаивался еще ни один посол. Мария Медичи никак не ожидала такой любезности от своего застенчивого сына. Она просияла, обрадовавшись даже больше, чем Фауста, и, спускаясь с помоста, наградила сына благодарным взглядом и улыбкой.
Фауста же сохраняла величавое спокойствие. Она громко поблагодарила короля и наговорила ему таких комплиментов, что юноша просто зарделся от удовольствия. Фауста безошибочно определила, на чем следует сыграть: обратившись к Людовику как к мужчине и монарху, к чему он еще не привык, красавица ловко польстила его самолюбию.
Король не захотел оставаться перед ней в долгу. Повернувшись к матери, властным тоном, которого никто от него еще не слышал и которого он, похоже, и сам от себя не ожидал, Людовик распорядился:
— Когда будете писать моему испанскому брату, мадам, не забудьте поблагодарить его за то, что он прислал к нам госпожу герцогиню. Я чрезвычайно признателен ему!
Не скрывая своего удовлетворения, Мария Медичи ответила:
— Ваши слова для меня приказ, сир, и я выполню его с величайшим удовольствием,
А король, повернувшись к Фаусте, любезно проговорил:
— Вне всякого сомнения, мадам, вы будете одним из лучших украшений нашего двора, который покажется нам холодным и мрачным в те дни, когда вы не сможете наполнять его светом своего ослепительного присутствия.
Фауста собиралась ответить очередным комплиментом, но Мария Медичи опередила ее:
— Добавьте, сир, что герцогиня будет вам верным, преданным другом. А это в наше время большая ценность.
Королева сказала это самым искренним тоном и, забыв про всякий этикет, подошла к Фаусте и расцеловала ее в обе щеки, как простая горожанка, а потом подхватила герцогиню под руку и потащила за собой, объясняя по-итальянски:
— Идемте, сага mia, я представляю вам всех этих дам и кавалеров, которые просто сгорают от нетерпения…
И это была правда: всем этим великосветским дамам, всем этим сановным вельможам не терпелось поближе познакомиться с герцогиней де Соррьентес; все знали, что она баснословно богата, и все видели, что она божественно прекрасна. Все стали свидетелями ее триумфа. И каждый хотел быть поближе к ней, каждый мечтал добиться ее расположения.
VII
ЕЩЕ ОДИН ПОСОЛ
Вскоре произойдут события, для описания которых нам необходимо расставить по местам персонажей назревающей драмы. Начнем, конечно, с короля.
Он отошел на задний план. Мы уже видели, как бесцеремонно Мария Медичи увела Фаусту, оставив Людовика одного. Ведь с ним не очень-то считались, и скоро все забыли про бедного маленького короля. А ему было не привыкать к такому невниманию. Он вздохнул — и принялся с интересом наблюдать, как придворные увиваются вокруг Фаусты.
Пардальян: он стоял справа от помоста. Таким образом, шевалье находился в четырех-пяти шагах от короля, и тот никак не мог с ним разминуться. Пардальян наблюдал за Людовиком и за Вальвером.
Валъвер: мы уже видели, что до сих пор он лишь послушно следовал за шевалье. А сейчас граф застыл рядом с Пардальяном.
Но со своего места Одэ высматривал кого-то в этой блестящей толпе придворных. И тяжко вздыхал. Вздохи учащались и становились все громче. Неподвижный Пардальян краем глаза следил за Вальвером и насмешливо улыбался.
Послушаем же, о чем они говорят. Может, из их беседы мы сумеем понять, зачем они явились в Лувр на эту торжественную церемонию. Итак, Вальвер вздохнул в сотый раз. Но рта он еще не открывал. Давно догадавшись, в чем дело, Пардальян решил помочь молодому человеку.
— Да что же это вы, мой юный друг, вздыхаете, как теленок, которого отлучили от материнского вымени? — ласково осведомился шевалье.
— Ах, сударь, — я все смотрю, смотрю, а ее нигде нет, — грустно ответил Вальвер.
— Кого? — спросил Пардальян, изображая полнейшее недоумение.
— Как кого?.. — поразился граф. — Моей обожаемой Флоранс, сударь!
— Черт возьми, Одэ, я все время забываю, что вы влюблены! — воскликнул шевалье. — Действительно, ваша красавица живет недалеко отсюда.
— Ах, сударь! Боюсь, что она уже не придет, — скорбно заявил Вальвер.
— Возможно… честно говоря, нетрудно было предвидеть, что она вряд ли появится в этом блестящем обществе. С какой стати ей здесь быть? — пожал плечами Пардальян.
Оба замолчали. Вальвер вздыхал еще отчаяннее. Пардальян лукаво улыбался в усы, наблюдая за ним краем глаза. Наконец Вальвер не очень уверенно сказал:
— Мне пришла в голову одна мысль…
— Вздор какой-нибудь! Это так свойственно влюбленным!.. Ну, выкладывай, что ты надумал, — ухмыльнулся шевалье.
— Вас нельзя ни на миг оставлять одного… — расстроенно заговорил Одэ.
— Не вижу особой необходимости в твоем присутствии, — спокойно возразил Пардальян.
— Боюсь, что у вас могут быть большие неприятности… — уныло продолжал Вальвер.
— Да какие к черту неприятности? — изумился шевалье.
— Маркиз д'Анкр чувствует себя здесь как дома, — пояснил Одэ.
— Кончини, черт бы его побрал! — вскричал Пардальян. — Да, смелости ему не занимать, только этот болван не решится схватить меня на глазах у короля. А если и решится, ему нужно будет оправдать арест какой-нибудь выходкой с моей стороны, но я не дам ему для этого ни малейшего повода.
На этот раз Пардальян говорил совершенно серьезно. Он снова посмотрел в сторону короля, чтобы убедиться, что тот стоит на прежнем месте, и так же серьезно продолжал:
— Я не собираюсь устраивать здесь скандал, что дало бы моим врагам прекрасную возможность раз и навсегда отделаться от меня. Я пришел поговорить с королем. Да, я появился здесь одновременно с Фаустой. Но я не люблю вероломства. И мне было важно показать ей, что я охраняю юного монарха и на каждый ее удар буду отвечать сокрушительным ударом. Увидев меня, она все прекрасно поняла, уж будьте покойны. Сейчас она считает, что переиграла меня. Посмотрите только, как она поглядывает в нашу сторону. Она торжествует. Но теперь мой черед. Удар за мной. И ей будет трудно от него оправиться. Ну, а Кончини… Когда я поговорю с королем, он сообразит, если он не последний дурак — а по нему этого никак не скажешь, — что должен всеми силами защищать меня, ибо, защищая меня, он спасает свою собственную шкуру. Как видите, вы можете смело меня оставить, ведь вам не терпится отправиться на поиски любимой.
