Александр Грязев - Калифорнийская славянка
— И всё же влюбился ты, Лопес, в эту белую девку? — сказал он, смеясь. — Правда, или мне так кажется?
— В такую не грех и влюбиться, господин капитан: белокожа, беловолоса и глаза — синие небеса. И я дал себе слово, что встречусь с ней непременно.
— Понимаю, понимаю тебя, лейтенант. Мы с тобой так давно не видели белых женщин, — согласился Муньос. — И всё же главное в вашем разговоре — её предупреждение нам о возможном нападении на наш форт, если мы силой будем набирать себе работников?
— Да, сеньор капитан.
— Так что же нам теперь делать? Не водить работников на поля? Ведь завтра она со своим диким воинством опять нападёт на наших людей.
— Думаю, что нет, сеньор.
— Почему?
— Мне показалось, что она в этот раз просто освободила мужчин своего племени. Их у неё, видимо, не очень много. Так что завтрашнюю команду можно смело вести на работу. Но караулы надо усилить. Так, на всякий случай, — высказал своё предположение Лопес.
— Где же я тебе столько солдат возьму? А если дикие и вправду нападут на форт?
— Думаю, что сейчас это исключено, сеньор. Чтобы напасть на нас, диким племенам надо объединиться. А это дело не скоро делается.
— Пожалуй, что так, — согласился Муньос. — Но и нам не следует сидеть, сложа руки!
— Конечно, сеньор. Новых солдат надо попросить у коменданта форта Сан-Франциско или даже в Монтерее, — предложил Лопес.
— Согласен, — кивнул Муньос, — и мы с тобой в Сан-Франциско съездим, когда время придёт.
— Но есть ещё у меня задумка, сеньор капитан, — как-то даже загадочно проговорил Лопес.
— Давай, выкладывай скорее, — поторопил его Муньос.
— Дело в том, что не все местные племена индейцев дружны между собою.
— Я об этом знаю, — согласился комендант.
— Ну, так нам надо найти врагов макома и столкнуть их. К примеру, за той рекой обитает племя чолбонов. Они с макома не дружат, а к нам относятся по-доброму.
— Да и работают неплохо. Ведь мы их кормим хорошо. А вождь их от нас подарки получает, когда здесь бывает.
— Его и шамана следует опять позвать сюда, поговорить по-хорошему, да и подарками задобрить.
— Ты молодец, Лопес. Хвалю и радуюсь. Давай ещё выпьем за успех в наших делах против диких на благо испанской короны и сей земли нашей — Новой Испании, — радостно проговорил Муньос, разливая ром по стаканам.
— С удовольствием, сеньор капитан, — поддержал его Лопес. — А как вы насчёт того, чтобы мне с нашими ребятами найти макома и привести сюда эту их девку-вождя?
— А ты опять за своё, лейтенант … Нет, Лопес… Не будем торопиться. Сперва всё узнаем о ней через индейцев-чолбонов.
В эту ночь опять долго не могла уснуть в своей хижине Алёна. Думы о том, как защитить людей макома от испанцев, одолевали её. Алёна понимала, что одной с мужчинами своего племени ей это дело не по силам. Выход был только один: объединиться против врагов с дружественными макома племенами, добыть коней и оружие, обучить мужчин обращаться с тем и другим. Ну, а храбрости и мужества воинам макома не занимать. Но обо всём этом завтра надо будет обговорить на совете старейшин племени. С этой мыслью Алёна, успокоившись, и уснула.
Глава тринадцатая
Путь в Сибирь и впрямь оказался многотрудным и долгим, но для Ивана Кускова интересным: почти каждый день на этом пути он делал для себя какие-то открытия, как бывает всегда, когда идёшь в даль, до того тебе неведомую, знакомую лишь по рассказам других людей, в той дали побывавших. Сперва вдоль берега Северной Двины дошёл он с обозом Степана Шергина до Сольвычегодска. Это, считай, что своя сторона. А вот от сего города и началась та самая сухопутная дорога «встречь солнцу» уже в сибирскую сторону.
Дорога именовалась Бабиновскою. Потому, сказывают, что лет двести тому назад, почти что во времена Ермака Тимофеевича и царя Ивана Грозного, проторил её посадский человек Соли Камской Артемий Бабинов.
От Сольвычегодска шла она на восток через дремучие леса и Каменный Пояс, через большие и малые реки, перевалы, переправы, ровные долины, до многоводного Иртыша и до славного города Тобольска, бывшего ещё совсем недавно столицей необъятной страны Сибири, перенесённой ныне по указу императрицы всероссийской Екатерины Великой в город Иркутск на реке Ангаре, которая несёт свои воды по той земле от великого Байкала в столь же великий Енисей, а тот в океан Ледовитый. Но всё это где-то там, в далёкой тысячевёрстной восточной стороне, куда ведут мечты его — тотьмича Ивана Кускова.
Сказывали бывалые люди, что соликамский посадский человек Артемий Бабинов сократил дорогу из России в Сибирь на целую тысячу вёрст вместо старопрежнего Печёрского пути, который пролегал ещё севернее Сольвычегодска через Печору и Пермь Великую за Камень в Югорскую землю и на Обь-реку. И давно ведомо, что ходили по тому пути в Сибирь охочие рати новгородцев, вологжан и устюжан задолго до Ермака Тимофеевича.
…Всё сие познавал Иван Кусков от Шергина и его спутников, на ночёвках в слободах и сёлах, в ямщицких избах от встречных людей или от попутчиков.
Говорили ещё они, что дорога сия скоро станет малолюдною, ибо уже пошли обозы в Сибирь из России по новой дороге через Пермь и Кунгур, а там на Екатеринбург, в Тюмень и Тобольск.
Названиями тех мест, где обитали люди, Кусков не шибко удивлялся, но вот видами природы, которые ежедень менялись, он часто умилялся и восхищался. Правда, в иной день не до того было. Особенно при переправах через реки, когда перегружали весь товар с телег на речные суда. Такими днями Ивану приходилось изрядно попотеть. В обозе Шергина Кусков не был нахлебником, а трудился, когда случалась в том необходимость, вместе со всеми своими спутниками.
Когда же останавливались на ночлег или отдых в ямских слободках, да почтовых станциях, то он читал Евангелие и, если удавалось, то брал у смотрителя перо с чернильницей и записывал в свою тетрадь кратко о тех местах, где проезжал обоз, о том, что увидел и отложил в памяти своей. А записывать и вправду было что…
Так, от Сольвычегодска отъехав, пришлось вскоре переправляться через Вычегду-реку, а потом в селе Большой Двор, куда прибыли под вечер, пришлось заночевать и сменить лошадей, заплатив за прогон до следующего яма местным крестьянам, свободным от государевой ямской гоньбы. И так потом часто бывало.
На этом почтовом тракте стояло много деревень, жители которых, обслуживая ямскую гоньбу, подрабатывали на жизнь подвозом торговых людей от яма до яма, едущих в Сибирь или обратно.
