Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)
– Не знаю, сестрица. Что ты разумеешь под нашей будущностью? – спросила она наконец.
– Это слово, сестрица, в общем смысле означает все, что может с нами случиться. Но что это за лодка позади нашего дома? Теперь ее не видно, но за минуту перед этим я очень хорошо разглядела ее за палисадом.
– Я уже давно заметила эту лодку, – отвечала Хетти спокойно, так как гуроны не внушали ей никаких опасений. – В лодке один только человек, и он едет, очевидно, из лагеря гуронов. Этот человек, как мне кажется, Зверобой.
– Как Зверобой! – вскричала Джудит с необыкновенною живостью. – Этого быть не может! Зверобой в плену у ирокезов, и я думала о средствах возвратить ему свободу. Почему ты думаешь, что это он?
– Посмотри сама, сестрица: пирога снова видна, она уже проплыла мимо «замка».
В самом деле, легкая лодка миновала неуклюжее строение и теперь направлялась прямо к ковчегу, все находившиеся на борту судна собрались на корме, чтобы встретить пирогу. С первого взгляда Джудит поняла, что сестра права и в пироге действительно Зверобой. Он, однако, приближался так спокойно и неторопливо, что она удивилась: человек, которому силой или хитростью удалось вырваться из рук врагов, вряд ли мог действовать с таким хладнокровием. К этому времени уже почти совсем стемнело и на берегу ничего нельзя было различить. Но на широкой поверхности озера еще кое-где мерцали слабые отблески света. По мере того как становилось темнее, тускнели багровые блики на бревенчатых стенах ковчега и расплывались очертания пироги, в которой плыл Зверобой. Когда обе лодки сблизились – ибо Джудит и ее сестра налегли на весла, чтобы догнать неожиданного посетителя, прежде чем он доберется до ковчега, – даже загорелое лицо Зверобоя показалось светлее, чем обычно, под этими красными бликами, трепетавшими в сумрачном воздухе. Джудит подумала, что, быть может, радость встречи с ней внесла свою долю в это необычное и приятное выражение. Она не сознавала, что ее собственная красота тоже много выиграла от той же самой естественной причины.
– Вы прибыли к нам, Зверобой, в такую минуту, когда ваше присутствие особенно необходимо, – сказала Джудит, приближаясь к нему на лодке. – Страшен был для нас этот день и невыносимо грустен, но ваше возвращение избавит нас, по крайней мере, от дальнейших несчастий. Как это удалось вам спастись от дикарей? Неужели они сжалились над вами, или вы освободились как-нибудь своею собственною ловкостью?
– Ни то, ни другое, Джудит, и догадки ваши ошибочны. Минги останутся мингами, и не думайте, что природа их была способна измениться. Не было примеров, чтобы они давали пощаду какому-нибудь пленнику, и я не был исключением. Обмануть их хитростью можно, и мы это доказали с Чингачгуком, когда выручали его невесту, но это могло случиться один только раз, и теперь они держат ухо востро.
– Но как же вы очутились здесь, Зверобой, если вам не удалось самому вырваться из рук этих дикарей?
– Вопрос очень естественный с вашей стороны, и вы очаровательно предлагаете его. Удивительно, как вы хороши в этот вечер, Джудит! Чингачгук прозвал вас Дикой Розой, и я нахожу, что вы можете навсегда утвердить за собою это имя. Ну а что касается этих мингов, то теперь они все перебесились после потерь в последней схватке и готовы растерзать безо всякой пощады всех, в ком подозревают английскую кровь. Я даже уверен, что они не пощадят и голландца.
– Они убили моего отца, – сказала Хетти, – и это, быть может, утолило их жажду человеческой крови.
– Знаю я всю эту историю, очень подробно знаю. Я знаю это отчасти потому, что видел кое-что с берега, так как они привели меня туда из лагеря, а отчасти по их угрозам и другим речам. Что делать, жизнь – очень ненадежная штука. Наше знакомство началось необычным образом, и для меня это нечто вроде предсказания, что отныне я обязан заботиться, чтобы в вашем вигваме всегда была пища. Воскресить мертвеца я не могу, но что касается заботы о живых, то на всей границе вряд ли вы найдете человека, который мог бы помериться со мной… Хотя, впрочем, я говорю это, чтобы вас утешить, совсем не для хвастовства.
– Мы понимаем вас, Зверобой, – возразила Джудит поспешно. – Дай бог, чтобы у всех людей был такой же правдивый язык и такое же благородное сердце!
– Разумеется, в этом смысле люди очень отличаются друг от друга, Джудит. Знавал я таких, которым можно доверять лишь до тех пор, пока вы не спускаете с них глаз, знавал и других, на обещания которых, хотя бы их дали вам при помощи маленького кусочка вампума, можно было так же полагаться, как будто все дело уже решили в вашем присутствии. Да, Джудит, вы были совершенно правы, когда сказали, что на одних людей можно полагаться, а на других нет.
– Вы совершенно непонятное существо, Зверобой, – сказала девушка, несколько сбитая с толку детской простотой характера, которую так часто обнаруживал охотник. – Вы совершенно загадочный человек, и я часто не знаю, как понимать ваши слова. Но вы, однако, не сказали, каким образом попали сюда.
– О, в этом нет ничего загадочного, если даже я сам загадочный человек, Джудит! Я в отпуску.
– В отпуску! Что это такое? Я понимаю это слово в устах солдата, но совсем не знаю, что оно значит в устах пленника.
– Смысл этого слова один и тот же во всех случаях, Джудит. Человек в отпуску, раз ему дано разрешение оставить лагерь или гарнизон на известный, определенный срок. По истечении этого срока он должен воротиться вновь или для того, чтобы опять носить ружье на своих плечах, или вытерпеть пытку и лишиться жизни, смотря по тому, разумеется, солдат он или пленник. Ну а так как я пленник, то вы понимаете, что меня ожидает впереди судьба пленного человека.
– Неужели гуроны отпустили вас одного, без караула и безо всяких шпионов?
– Как видите.
– Какое же у них ручательство, что вы воротитесь назад?
– Мое слово. Поверьте, они были бы величайшими глупцами, если бы отпустили меня без честного слова, потому что в этом случае я вовсе не был бы обязан воротиться к ним на дьявольскую пытку. Я просто положил бы карабин на плечо – да и марш в делаварские деревни. Но теперь не то. Они, так же как и вы, понимают, что значит для меня честное слово. Вот почему я покинул их лагерь безо всякого караула.
– Так неужели вы имеете безрассудное и опасное намерение осудить себя на самоубийство?
– Что вы говорите, Джудит?
– Я вас спрашиваю: неужели вы думаете, что можно отдать себя во власть неумолимых врагов, сдержав данное им обещание?
Зверобой посмотрел с неудовольствием на молодую девушку, но через минуту лицо его совсем прояснилось. Он улыбнулся и сказал:
