Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)
Джудит замялась. Ей не хотелось, чтобы ее слова произвольно мог перетолковывать человек, и без того представлявший в неблагоприятном свете ее отношения с крепостными офицерами. Генри Марч понял ее мысль.
– Я догадываюсь, почему вы не оканчиваете вашей мысли, – сказал он. – Ничего. Я вас понимаю. Тотчас же по прибытии моем будет отправлен целый полк и он прогонит всех этих негодяев. Я сам буду в числе солдат и постараюсь удостовериться собственными глазами, что вы и Хетти спасены. Судьба, может быть, позволит мне взглянуть на вас еще раз, прежде чем я навсегда расстанусь с вами.
– Ах, Генри Марч, отчего бы вам всегда не говорить в таком же тоне? Вероятно, мои чувства к вам получили бы совсем другой характер.
– Неужели теперь уже поздно, Джудит? Я груб, неотесан и привык шататься по лесам. Но все мы изменяемся рано или поздно.
– Да, теперь слишком поздно, Генри Марч! Ни к вам, ни к другому мужчине, кроме одного, не могу я питать чувство, которое вы желали бы отыскать во мне. Этого, я думаю, довольно, и вы оставите меня в покое. С наступлением ночи я или Чингачгук высадим вас на берег. Вы отправитесь в ближайшую крепость по реке Мохок и пришлете к нам военный отряд как можно скорее. Могу ли я надеяться, что вы останетесь нашим другом, Генри Марч?
– Разумеется, Джудит, хотя наша дружба стала бы гораздо горячее, если бы вы согласились смотреть на меня так, как я смотрю на вас.
Джудит колебалась. Казалось, в ней происходила какая-то сильная внутренняя борьба. Затем, как бы решив отбросить в сторону всякую слабость и во что бы то ни стало добиться своей цели, она заговорила более откровенно.
– Вы там найдете капитана по имени Уэрли, – сказала она, бледнея и дрожа всем телом. – Я думаю, что он пожелает вести отряд, но я бы предпочла, чтобы это сделал кто-нибудь другой. Если капитана Уэрли можно удержать от этого похода, то я буду очень счастлива.
– Это легче сказать, чем исполнить, Джудит, потому что офицеры не всегда могут поступать, как им заблагорассудится. Майор отдает приказ, а капитаны, лейтенанты и прапорщики должны повиноваться. Я знаю офицера, о котором вы говорите, – это краснощекий, веселый, разбитной джентльмен, который хлещет столько мадеры, что может осушить всю реку Мохок, и занятный рассказчик. Все тамошние девушки влюблены в него и говорят, что он влюблен во всех девушек. Нисколько не удивляюсь, что этот волокита не нравится вам, Джудит.
Джудит ничего не ответила, хотя вздрогнула всем телом. Ее бледные щеки сначала стали алыми, а потом снова побелели, как у мертвой.
«Увы, моя бедная мать! – сказала она мысленно. – Мы сидим над твоей могилой, но ты и не знаешь, до какой степени позабыты твои уроки и обманута твоя любовь…»
Почувствовав у себя в сердце этот укус никогда не умирающего червя, она встала со своего места и знаком дала понять Непоседе, что ей больше нечего сказать.
Глава XXII
…Та минута В беде, когда обиженный перестает О жизни размышлять, вмиг делает его Властителем обидчика…
КольриджХетти сидела на носу баржи, печально глядя на воду, покоившую в себе тела матери и того человека, которого она так долго считала своим отцом. Уа-та-Уа, ласковая и спокойная, стояла рядом, но не пыталась ее утешить. По индейскому обычаю, она была сдержанна в этом отношении, а обычай ее пола побуждал девушку терпеливо ожидать того момента, когда можно будет выразить свое сочувствие поступками, а не словами. Чингачгук держался несколько поодаль: он вел себя как воин, но чувствовал как человек.
Джудит подошла к сестре с видом торжественного достоинства, обычно мало свойственным ей, и, хотя следы пережитого волнения еще были видны на ее красивом лице, она заговорила твердо и без колебаний. В этот миг Уа-та-Уа и делавар направились на корму к Непоседе.
– Сестрица, мне нужно поговорить с тобой о многом. Сядем в эту лодку и отплывем от ковчега: посторонние не должны слышать наших тайн.
– Конечно, Джудит, но родители могут слушать эти секреты. Прикажи Непоседе поднять якорь и отвести отсюда ковчег, а мы останемся здесь, возле могил отца и матери, и обо всем поговорим друг с другом.
– Отца… – повторила Джудит медленно, причем впервые со времени разговора с Марчем румянец окрасил ее щеки. – Он не был нашим отцом, Хетти! Мы это слышали из его собственных уст в его предсмертные минуты.
– Неужели ты радуешься, Джудит, что у тебя нет отца? Он заботился о нас, кормил, одевал и любил нас – родной отец не мог сделать больше. Я не понимаю, почему он не был нашим отцом.
– Не думай больше об этом, милое дитя. Сделаем так, как ты сказала. Мы останемся здесь, а ковчег пусть отплывет немного в сторону. Приготовь пирогу, а я сообщу Непоседе и индейцам о нашем желании.
Все это было быстро сделано, подгоняемый мерными ударами весел, ковчег отплыл на сотню ярдов, оставив девушек как бы парящими в воздухе над тем местом, где покоились мертвецы: так подвижно было легкое судно и так прозрачна стихия, поддерживавшая его.
– Смерть Томаса Хаттера, – начала Джудит, – изменила все наши планы на будущее, Хетти. Если он и не был нашим отцом, то мы все-таки сестры и потому должны жить вместе.
– Почем я знаю, Джудит? Может быть, тебе приятно было бы узнать, что я не родная твоя сестра.
– Нет, Хетти, ты моя единственная сестра, но я рада, что Томас Хаттер не был нашим отцом!
– Пусть Томас Хаттер не отец наш, Джудит, все же, я думаю, никто не будет оспаривать наших прав на его имение. «Замок», лодки и ковчег, а также озеро с лесами по-прежнему останутся в нашем полном распоряжении. Станем обе жить спокойно в этих местах, и никто, конечно, нам не помешает.
– Нет, сестрица, мы не можем жить здесь безопасно даже и тогда, когда не будет больше гуронов. Сам Томас Хаттер боялся иногда долго оставаться в своем «замке». Мы должны, бедная Хетти, оставить эти места и переселиться в Колонию.
– Очень жаль, что ты так думаешь, Джудит, – возразила Хетти, опустив голову на грудь и задумчиво глядя на то место, где еще была видна могила ее матери. – Мне очень грустно слышать это. Я предпочла бы остаться здесь, где, если и не родилась, то, во всяком случае, провела почти всю жизнь. Мне не нравятся поселки колонистов, они полны пороков и злобы. Я люблю деревья, горы, озеро и ручьи, Джудит, и мне будет очень горько расстаться с этим. Ты красива, и ты не полоумная, рано или поздно ты выйдешь замуж, и тогда у меня будет брат, который станет заботиться о нас обеих, если женщины действительно не могут жить одни в таком месте, как это.
