Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)
– Твоя правда, Зверобой! Такое ружье – редкость в наших краях, – отвечал Марч, завязывая свой мокасин. – Недаром старик Том хвалился всегда этим карабином. Он не был, правда, хорошим стрелком, это мы знаем все, но у него были и хорошие стороны. Мне казалось, что Джудит намерена подарить мне этот карабин.
– Ну, я полагаю, не всегда можно угадать, что на уме у молодой девушки. Однако очень вероятно, что карабин скорее достанется тебе, чем другому. Жаль только, что на этот раз предмет, близкий к совершенству, не вполне достигнет назначения.
– Что ты этим хочешь сказать, товарищ? Неужели на моих плечах этот карабин будет не так красив, как на других?
– Насчет красоты я не спорю, да и незачем: ты красавец первой руки, это всем известно, а с этим ружьем на плече будешь молодец молодцом. Но одно дело красота, и совсем иное – ловкость и верность взгляда. За целую неделю не настрелять тебе этим карабином столько оленей, сколько другие настреляли бы за один день. Помнишь ли того оленя, в которого промахнулся?
– Что за вздор ты говоришь, Зверобой! Я хотел тогда только напугать вертлявую лань, и ты, я думаю, видел, как она перетрусила.
– Ну, пусть будет по-твоему, только этот карабин достоин владыки, и я уверен, что опытный стрелок был бы с ним властелином лесов.
– И прекрасно, будьте властелином лесов, Зверобой! – воскликнула Джудит, которая слышала этот разговор. – Дарю вам этот карабин, и, надеюсь, целые полсотни лет он будет в самых лучших руках.
– Вы шутите, Джудит! – вскричал Бампо, крайне изумленный такою неожиданною щедростью. – Ведь это такой подарок, который не стыдно бы предложить английскому королю!
– Я вовсе не шучу, Зверобой, и никогда не предлагала подарка так от души, как этот.
– Хорошо, Джудит, мы потолкуем об этом в свое время, а ты, Генри Марч, не должен огорчаться. Джудит – девушка молодая и видит вещи издалека: она поняла, что отцовский карабин вернее прославится в моих руках, чем в твоих, и в этом уж, конечно, она нисколько не ошиблась. Во всяком другом отношении Джудит, само собою разумеется, отдает тебе полное предпочтение предо мной.
Непоседа сердито проворчал что-то сквозь зубы, но он слишком торопился закончить свои приготовления и покинуть озеро, чтобы терять время на спор по такому поводу. Вскоре был подан ужин, его съели в молчании, как всегда делают люди, для которых пища есть только средство для подкрепления сил. Впрочем, сейчас печаль и озабоченность усиливали общее нежелание начинать беседу, ибо Зверобой, в отличие от людей своего звания, не только любил сам поболтать за столом, но часто вызывал на оживленный разговор и своих товарищей.
Когда трапеза была окончена и незатейливая посуда убрана со стола, все собрались на платформе, чтобы выслушать рассказ Зверобоя о цели его посещения. Было очевидно, что он не спешит с этим делом, но Джудит очень волновалась и не могла согласиться на дальнейшую отсрочку. Из ковчега и хижины принесли стулья, и все шестеро уселись кружком возле двери, следя за выражением лиц друг друга, насколько это было возможно при слабом свете звезд. Вдоль берегов, под холмами, как всегда, простирался мрак, но посреди озера, куда не достигали прибрежные тени, было немного светлее, и тысячи дрожащих звезд танцевали в прозрачной стихии, которую слегка волновал ночной ветерок:
– Судя по всему, Зверобой, вы не торопитесь исполнить возложенное на вас поручение. Мы хотим, однако, знать, зачем послали вас гуроны.
– Отпустили, Джудит, а не послали. Прошу не забывать, что я в отпуску и связан честным словом. Но вы правы, мне действительно пора передать поручение гуронов, тем более, что Гарри Непоседа уже собрался нас оставить. Какая прекрасная ночь! Вот эти бесчисленные звезды над нашими головами совсем не заботятся ни о нас, ни о гуронах.
– Послушай, Зверобой, – нетерпеливо сказал Генри Марч, – ты молодец на охоте и недурной спутник для парня, проходящего по шестьдесят миль в день. Но ты слишком медленно выполняешь поручения, особенно такие, которые, по-твоему, встретят не особенно хороший прием. Если ты обязался передать нам что-нибудь, то говори прямо и не виляй, словно адвокат, делающий вид, будто не понимает английского языка, на котором объясняется голландец, – а все для того, чтобы содрать с того себе куш побольше.
– Я понимаю тебя, Непоседа. Это прозвище тебе сегодня как нельзя лучше подходит, потому что ты не желаешь терять время понапрасну. Но перейдем сразу к делу, так как мы и собрались здесь для совета. Ибо собрание наше можно назвать советом, хотя среди нас женщины. Вот как обстоят дела. Вернувшись из «замка», минги тоже созвали совет, и по их угрюмым лицам ты бы сразу понял, что на душе у них довольно кисло. Никто не хочет быть побитым, и в этом краснокожий ничем не отличается от бледнолицего. Ну да ладно. После того как они накурились, произнесли свои речи и костер уже начал гаснуть, все было решено. Как видно, старики рассудили, что такому человеку, как я, можно дать отпуск. Минги очень проницательны – наизлейший их враг это должен признать. Вот они и решили, что я такой человек, а ведь не часто бывает, чтобы они оказали такую честь бледнолицему, – прибавил охотник с приятным сознанием, что вся его прежняя жизнь оправдывает подобное доверие. Но как бы там ни было, они не побоялись объясниться со мной начистоту. По-ихнему вот как обстоит дело. Они воображают, будто озеро и все, что на нем находится, теперь в их полной власти. Томас Хаттер умер, а насчет Непоседы они полагают, что он достаточно близко познакомился сегодня со смертью и не захочет возобновить это знакомство до конца лета. Итак, они считают, что все ваши силы состоят из Чингачгука и трех молодых женщин, Хотя им известно, что делавар знатного рода и происходит от знаменитых воинов, все же они знают, что он впервые вышел на тропу войны. А девушек минги, разумеется, ценят нисколько не выше, чем своих собственных женщин…
– Вы хотите сказать, что они нас презирают? – вскричала Джудит, и глаза ее сверкнули.
– Это вы увидите под конец. Я сказал, что ирокезы считают это озеро своею собственностью. Они передали мне этот вампумовый пояс и обратились ко мне с такими словами: «Скажи Великому Змею, что на первый раз он вел себя недурно. Он может теперь спокойно удалиться в свои деревни, и никто из нас не погонится за ним. Если есть у него волосы минга, он может унести их, куда хочет. Гуроны – храброе племя и с отзывчивым сердцем. Они знают, что неприлично молодому воину возвращаться домой с пустыми руками. Он может, пожалуй, собрать отряд и преследовать нас в открытом поле. Но Уа-та-Уа непременно должна воротиться к гуронам. Оставив ирокезский стан в ночное время, она унесла с собой по ошибке такую вещь, которая не принадлежит ей».
