Мария Семенова - Лебединая дорога
— Один! — раздельно и громко проговорил Рунольв Скальд. — Отец Погибших, пошли удачу моему кораблю, потому что я ждал этого тридцать пять зим!
Воины вокруг благоговейно притихли, но тут подал голос сам Гудред.
— Старая баба с копьем, — сипло сказал Олавссон. — Не будет тебе удачи, потому что Один обманывает всех, но не терпит, когда обманывают другие.
Халльгрим хевдинг, ты неплохо кормил меня в Сэхейме. Удачи тебе!
Рунольв взревел от ярости, и его люди налегли на веревку. Но Гудред наверняка еще успел услышать, как Халльгрим крикнул ему:
— Прощай!
Петля впилась в шею, ноги Гудреда оторвались от земли. Но Рунольв не дал ему задохнуться: Гадюка ужалила без промаха, остановив сердце…
Так от века приносили жертвы Отцу Побед.
Видга не мог больше бежать… Он был похож на пьяного, он шатался и почти волочил ноги, по временам забывая, куда бежит и зачем. Он не останавливался.
Ветер попутный и нам и смерти…
Губы шевелились беззвучно: сбивать дыхание было нельзя. Древняя боевая песня подстегивала угасавшую волю, но ненадолго. Рунольв убил отца, и ему не отомстят. Потому что начнется шторм и нельзя будет отправить корабль. И еще потому, что Видга сейчас упадет. Здесь. Вот под этой сосной. Нет… под следующей. Замертво. И это будет самый лучший конец, потому что Рунольв убил отца и ему не отомстят.
— Ветер попутный и нам и смерти!
Кажется, он все-таки простонал это вслух. Зря… Все равно. Видга не мог больше бежать. Ветер усиливался. Резким порывом над вершинами пронесло две черные тени. Вороны, спутники бога побед… Видга их не заметил. И напрасно, потому что эти твари редко появляются просто так… Он не останавливался.
Халльгрима подняли. Он не сумел бы устоять на ногах, но Рунольвовы люди держали крепко.
— Ну? — предвкушая потеху, спросил его Рунольв Скальд. — Что скажешь, Виглафссон?
У Халльгрима плыли перед глазами дымные полосы, голова клонилась к плечу. Он ответил:
— Скажу, что у меня есть еще два брата и сын.
Рунольв захохотал так, что далеко в лесу откликнулось карканье.
— Сын!.. Если ты это про Видгу, так ведь он первым наложит в штаны. А Хельги даже не даст ему по затылку, потому что не сумеет поймать. Или ты меня Приемышем пугаешь? Да он хоть знает, где у меча рукоять?
Халльгрим проговорил тихо и с трудом:
— А про тебя скажу, что ты плохой скальд, ведь твой мед вытек не из клюва орла, а из-под хвоста.
Запоздалый удар наградил его за эти слова. Халльгрим задохнулся от боли, голова свесилась на грудь…
— Рунольв! — позвал кудрявый парень по имени Эйнар, тот самый, что когда-то еще свалился в воду с корабля. — Рунольв, мы ему выпрямим ребра.
У Рунольва бешено горели глаза, побелевшие пальцы были сплетены за спиной. Воины смотрели на него с нетерпением и любопытством. И он резко вытянул руку, указывая на берег:
— Привязать его на носу корабля. Да не калечить! Халльгрим снова открыл глаза, когда Эйнар, стоя по шею в воде, проткнул гвоздем его правый сапог и стал прибивать.
— Не порань ногу, — проворчал где-то поблизости голос Рунольва. — Незачем ему умирать слишком легко!
Халльгрим висел на форштевне, расчаленный моржовыми ремнями. Высоко над ним щерилась в штормовое . небо голова не то волка, не то змеи…
— Крепко шьют твои люди, — сказал он Рунольву. — Эта доска не отлетит.
Он повторял слова, произнесенные некогда прапрадедом, угодившим в подобную же переделку… Прапрадеда звали Видгой.
— На весла! — громко скомандовал Рунольв Раудс-сон. Халльгрима он не слышал — он уже шагал по палубе на корму, к рулевому веслу. — На Эрлингов двор!
Давно хотелось мне посмотреть, хорошо ли будет гореть эта лачуга!
Плеснули длинные весла, корабль развернулся, проплыли мимо тела Гисли и Гудреда, оставленные бесприютно лежать на песке. Рунольв даже не позаботился завалить их камнями.
Проплыл дом с его крышей, заросшей зеленой травой… У дома жались друг к другу рабы и рабыни, вышедшие посмотреть невиданный бой. Притихшей кучкой стояли они на берегу. И глядели на Халльгрима, висевшего на носу корабля…
— Эй, вы! Ставьте пиво! — крикнул им Рунольв, и под скалами загудело эхо. Или не эхо, а первый вздох рождавшейся бури…
Сорванный ветром сук с треском полетел вниз, цепко рванул Видгу за плечо. Видга не почувствовал и не остановился. Веки заливала невыносимая тяжесть, глаза закрывались сами собой. Видга не останавливался. Еще шаг и еще.
Горящими ступнями по раскаленной земле. Тупая волна разбилась в затылке. Еще шаг и еще. Лес кончился, дальше стоял туман. Частокол с воротами, дом, Сэхейм.
Но это уже все равно, до них еще сто шагов, и их не преодолеть.
Ворота распахнулись навстречу. На Видгу страшно было смотреть: потемневшее лицо, разводы соли на провалившихся щеках, слипшиеся вихры. Глаза полузакрыты, на сапогах кровь. Он не заметил Эрлинга, вставшего на пути.
Наткнулся. Эрлинг его подхватил.
Видга хотел что-то сказать, но тут его согнуло вдвое и вырвало зеленой желчью.
— Рунольв, — прохрипел он чужим, низким голосом. — Отца… там… во дворе…
Они все были здесь: и Хельги, и Эрлинг, и старый Олав Можжевельник.
— Эрлинг, — сказал Хельги Виглафссон. — Бери корабль.
Видга смутно слышал топот и шум, поднявшиеся вокруг. Кто-то побежал в дом за оружием, кто-то открывал корабельный сарай, тащил под киль катки.
Поджарое черное тело медленно заскользило из-под крыши — к воде… Самый нетерпеливый уже поднимал палубный настил: достать и насадить на форштевень зубастую голову, помнившую еще Видгу, прапрадеда всех Виглафссонов.
Сына хевдинга на руках унесли в дом. После долгого бега нельзя сразу останавливаться, не то что ложиться, и Видге казалось — он умирал. Но думать об этом было некогда, потому что во дворе готовили корабль и этот корабль не должен был отплыть без него.
— Никуда ты не пойдешь! — сказал ему Хельги.
Видга молчал, глядя на него с яростью затравленного зверя: запрещать мстить! Другое дело, что сам Хельги тоже оставался на берегу. И старый Олав, — так распорядился Приемыш… И Олавссоны, Гуннар и Сигурд. Зато кормщиком пойдет Бьерн. И остальные — те, кто ходил с Халльгримом весной. Сорок шесть человек. У Рунольва не меньше. А если больше, то ненамного. Должен же он оставить кого-нибудь сторожить двор…
Люди наскоро осматривали корабль, канатами поднимали мачту, готовили оружие и весла. Прятали под палубу луки и стрелы, завернутые от сырости в кожаные чехлы…
Старый Олав тронул Эрлинга за руку:
— Смотри!
Вывернувшись из-за мыса, через фиорд летела длинная лодка. Двое, сидевшие в ней, так работали веслами, будто по воде за ними шагал оживший мертвец.
