Мария Семенова - Лебединая дорога
Но мгновение минуло, и кто-то все же прыгнул вперед. У многих тут были в руках длинные копья наподобие знаменитой Рунольвовой Гадюки, убивавшей даже сквозь щит. Широкий наконечник устремился в живот… Отточенное лезвие и втулка, выложенная серебром. Халльгрим не стал уворачиваться, ведь позади были две живые спины. Не стал и рубить окованное древко: толку не будет, а лишние зазубрины на мече теперь ни к чему. Наконечник, отбитый скользящим ударом, хищно блеснул перед лицом, уходя вверх. Воин, которому уже казалось, будто он всадил свое копье — даже воздуху в грудь набрал для победного крика, — потерял равновесие. Халльгрим поймал его на боевой нож:
— Ха!
И отшвырнул прочь, под ноги оставшимся пятерым… Они потом станут рассказывать, будто он улыбался. Может, так оно и было. Халльгрим знал, что не выберется отсюда живым. Что останется лежать на этом утоптанном дворе — и Гисли будет лежать справа от него, а Гудред слева. Где и стояли. Но прежде, чем это случится, бой будет славный… Страшный последний бой, который бывает однажды в жизни и в котором не считают ни ударов, ни ран — только убитых врагов!
Те крадущиеся шаги на лесной тропе Халльгриму не померещились… За ним действительно шли. Хотя он и приказывал этого не делать:
— Случится что-нибудь, узнаете и так.
Но стоило ему сесть в седло-и выехать за ворота, как его сын Видга незаметно перемахнул ограду с той стороны двора. Стремглав пересек поляну и скрылся в лесу…
Видга был уверен, что никто не успел за ним проследить. И заскользил к тропе привычным охотничьим шагом, которого не слышали звери, не то что человек.
Как вдруг сзади громко хрустнули ветки, и Видга крутанулся, выхватывая нож. Но сразу же его опустил: в десятке шагов, съежившись от страха, стоял Скегги.
Видга живо оказался после него и зашипел:
— Убирайся!
С подобного спутника толку никакого, а мороки с ним не оберешься. Для острастки Видга занес над ним кулак — но Скегги не побежал, только еще больше вобрал голову в плечи:
— Я с тобой…
В другое время Видга попросту расквасил бы ему нос и оставил в кустах скулить от обиды. Но тут на тропе звякнули стремена, потом фыркнула лошадь.
Видга сгреб Скегги за плечи и жесткой ладонью закрыл ему рот. Оба застыли…
Потом всадники начали удаляться, и тогда-то Видга понял: возиться здесь со Скегги или догонять, что-нибудь одно. Он выпустил малыша и со злостью бросил сквозь зубы:
— Отстанешь, ждать не буду!
Скегги поспешно закивал, не смея ответить вслух. Видга повернулся к нему спиной и зашагал. И Скегги поспешил следом, стараясь не думать о том, что же будет, если придется отстать, а ведь отстанет он наверняка… Еще он старался не думать о Рунольве и о том, чем могла кончиться вся эта затея. Было страшно, Скегги боялся все больше — и не отставал от сына вождя.
Он так и пришел следом за ним к самому Рунольвову двору, и чего это ему стоило, знал только он сам. Когда Халльгрим спешился и пошел внутрь, Видга выбрал высоченную сосну и велел Скегги хорошенько поглядывать по сторонам, сам же с ловкостью куницы взобрался наверх. Только легкие чешуйки коры посыпались вниз, в лесную траву. Позавидовав ему, Скегги встал у подножия сосны и принялся сторожить. Деревья над ним понемногу начинали гудеть — ветер усиливался. Ровный гул баюкал измотанного Скегги, тянуло сесть возле ствола, прислониться к нему и закрыть глаза. Ненадолго. Совсем ненадолго…
Поддаваться было нельзя. Скегги ущипнул себя за ногу-не помогло. Тогда он принялся ходить вокруг дерева: раз, другой, еще и еще. — В одну сторону, потом в другую.
Совершенно неожиданно сверху снова посыпалась кора. А следом не то спрыгнул, не то свалился и Видга. Он молча ринулся мимо отшатнувшегося Скегги к воротам — бешеные глаза, обнаженный нож у кулаке, щека разодрана острым сучком… Таким Скегги его еще не видал. Что-то случилось там, во дворе, с Халльгримом Виглафссоном.
Скегги успел броситься внуку Ворона в ноги, и оба покатились по земле.
Видга вскочил и рванулся, едва не сломав вцепившуюся руку. Но Скегги повис на нем как клещ:
— Не ходи туда!
Жестокий удар пришелся в лицо, из носу мгновенно хлынула кровь. Однако оторвать Скегги могла разве что смерть.
— Не ходи туда! Только раб мстит сразу, а трус никогда!
Видга снова ударил его — так, что потемнело в глазах. Скегги повторил, слабея:
— Только раб мстит сразу, а трус никогда…
Гисли лежал лицом вверх, и его глаза были раскрыты. В горле торчала стрела. Ладонь по-прежнему стискивала меч. А дух уже шагал к воротам Вальхаллы, чтобы подождать перед ними вождя и вместе с ним войти в обитель Богов. И видел с небесных гор, что долго ждать не придется.
По лицу сына Ворона текла кровь. Она заливала глаза, и не было времени смахнуть ее рукавом. Халльгрим рубился молча и от этого выглядел еще страшнее, чем был. Хотя куда уж страшнее: Виглафссон!
Еще трое попали под его меч и умерли, даже не простонав. Наверное, дух Гисли теперь сражался с ними на небесной дороге, веселя могучего Бога войны.
Новый противник метнул в Халльгрима нож. Бросок был искусный, сын Ворона еле успел повернуться на пятках. Лезвие вспороло куртку, обожгло бок. Новая рана — которая по счету? Он не знал. Только то, что не было здесь бойца, способного уложить его смертельным ударом. Его измотают раны, но это будет потом. Еще нескоро…
У того, бросившего нож, висел на руке красиво разрисованный щит.
Халльгрим обманул парня, заставив прикрыть голову, и ударил по ногам. Тяжелый меч вошел в тело, и парня словно бы переломило пополам. Халльгрим близко увидел молодое лицо и то, как разом схлынула с него вся краска. Увидел рот, открывшийся сперва беззвучно. Воин выронил щит, судорожно стиснул руками бедро, начал медленно падать — и тут-то закричал от боли, какой его крепкое тело не ведало отродясь.
Добить бы его — но не было времени. Нападали и справа, и слева, и спереди. Перепрыгивали через корчившееся тело. Халльгрим отгонял их страшными и спокойными ударами, не давая, оттащить себя от Гудреда, тяжело дышавшего за спиной. Он не ошибся, взяв с собой Олавссона. И Гисли. Добрая свита — не стыдно будет предстать с ними перед Отцом Побед.
Несколько раз, расшвыряв нападавших, Халльгрим улучал мгновение посмотрел на фиорд. Все-таки надежда живет до последнего, чуть ли не дольше самого человека. Не случится ли чуда, не явится ли из-за мыса черный корабль под полосатым парусом, спешащий на помощь?.. Но нет, видно, этого не было суждено.
Только далеко-далеко, в ущельях каменных гор, клубились, ползли через заснеженные перевалы, падали в чашу фиорда тяжелые штормовые облака.
