Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Разве это хорошо? — опустив голову, прошептал мальчик.
— Да чего ж хорошего? Конечно, плохо. Но вот так уж вышло. Само собой, твоей маме стало их жаль. Она им выделила землю неподалеку отсюда и разрешила строить дома да выращивать хлеб. Но хлеб-то как раз и не уродился! Получилось, что разбойники разбойниками и остались. А жители местные этим ужасно недовольны. Вообще недовольны тем, что грабителей простили и поселили на их земле. К тому же никто не знает, когда вернется Неоптолем, если он вообще вернется…
— Он жив! — твердо проговорил Астианакс, но голос у него немного дрогнул. — Дельфийский оракул ответил, что он жив! Мама ведь посылала в Дельфы людей!
— Это было больше трех месяцев назад, царевич. За это время могло многое случиться. Кроме того, немало других бед. Болезнь какая-то вот уже месяц гуляет в городе. Люди маются животом, хотя едят многие один хлеб да маслины. Уже двенадцать человек умерли. Кое-кто говорит, что это Аполлон-стреловержец гневается на жителей Эпира за то, что…
Он осекся, явно сердясь на себя. Но Астианакс, для своего возраста слишком умный и развитый, понял, чего не договорил его наставник.
— За то, что у вас царица — троянка, да?
Впервые в голосе мальчика явственно прозвучал гнев. В темных, глубоких глазах сверкнул такой грозный огонь, что могучий воин против воли отстранился.
«Так каков же был Гектор? — с тайным трепетом подумал он. — И был ли? Может, он вправду жив и вот-вот явится сюда?»
А вслух ответил как можно спокойнее:
— Что бы они там ни думали, что бы ни говорили, я-то служу ей и тебе, царевич. За что же ты сердишься?
Остальной путь до дворца они прошли молча.
Широкая дворцовая терраса была пуста, только между кустами жасмина, покрытого светлой листвой и едва набравшего почки, сновала стайка птиц, склевывая с веток мелких гусениц. Лучи заходящего солнца, уже почти горизонтальные, окрашивали каменные плиты террасы в мягкий розовый цвет.
Поднявшись по лестнице, Астианакс ускорил шаги, но тут же резко остановился, услыхав донесшийся из дворца возбужденный голос матери:
— Я не отменю приказа! Доказательство моей правоты то, что со вчерашнего дня никто больше не заболел.
— Царица, это может быть простым совпадением, а твой приказ ожесточает людей, и без того уже ожесточенных! Сегодня нам удалось спровадить пять-шесть десятков недовольных, но завтра сюда может явиться целая толпа, и что тогда делать? Ты же не прикажешь нам стрелять в них?
Мужской голос принадлежал одному из мирмодонских воинов, в последнее время возглавившему дворцовую охрану, потому что Пандиону было приказано неотлучно быть при наследнике. Этого воина звали Лисипп, он был одним из тех воинов, кто сопровождал Неоптолема в его коротком походе к Трое.
Астианакс кинулся в комнаты, уже не видя, следует ли за ним Пандион.
Андромаха стояла в дверном проеме, ведущем на широкую лестничную площадку. Должно быть, она поднялась по лестнице и собиралась войти в верхние покои, когда воины окликнули ее. Их было трое: Лисипп и еще два молодых мирмидонца, все в доспехах, с оружием.
— Применять оружие против своих подданных! — воскликнула Андромаха. — Как ты мог подумать, Лисипп, что я отдам такой приказ?!
— Тогда прикажи открыть колодец в нижнем городе!
Воин произнес это тихо, с каким-то злобным упорством.
Царица покачала головой. Лучи заходящего солнца, войдя в узкий оконный проем над лестницей, зажгли ее волосы золотым огнем.
— Нельзя. Нельзя этого делать. Я знаю, что в нижнем городе нет других колодцев, и носить воду издалека неудобно. Знаю, что люди никак не связывают болезнь, которая уже стольких поразила, с водой, которую они пьют. Но это действительно может быть от воды! Что-то в нее попало, и она стала опасна… Такое бывает, я не раз слыхала это прежде от лекарей.
— Что могло попасть в нее, благородная царица?! — уже почти с насмешкой вскрикнул Лисипп. — Жаба?! Змея, у которой из пасти непрерывно течет яд?! Болезни насылают боги, когда они чем-то недовольны.
— Это так, — голос царицы по-прежнему был тверд. — Но стрелы Аполлона[75] невидимы и могут попасть во что угодно, не обязательно прямо в человека. Я говорила с Махаоном — он тоже слыхал про такое… про то, что вода может стать причиной болезни. Вы в это не верите, но это правда! А потому нельзя снимать камни с крышки колодца. Утром я прикажу вырыть новый колодец в нижнем городе.
И, мгновение помолчав, возможно, неожиданно для себя, она добавила:
— Прикажу охранять его. И другие колодцы тоже.
Воины в недоумении переглянулись, потом Лисипп пожал плечами, гулко звякнув наплечниками:
— Да, госпожа! Но поймут ли люди-то? Третий день ждут! Как бы нам впрямь не пришлось наставить копья на толпу!
— До этого не дойдет, — отрезала Андромаха. — Ступайте. Я выслушала вас и буду думать над тем, что вы сказали.
Воины вышли через террасу. Они прошли, не заметив Астианакса, стоявшего в полутемной глубине сквозной комнаты, зато натолкнулись на Пандиона, тоже ставшего невольным свидетелем их разговора с царицей.
— Слышали? — прошептал Лисипп. — Верно, мы глупее женщины… А спеси-то, спеси-то троянской сколько! Не видал бы я ее пять лет назад нагишом на нашем корабле, так ведь подумал бы — не богиня ли она с Олимпа!
Пандион, услыхавший все от слова до слова, отреагировал с такой быстротой, что молодые воины не успели уследить за его движениями. Он вдруг, в одно мгновение, возник перед Лисиппом, и тот опомнился, лишь когда железные пальцы великана намертво сдавили его кадык.
— Ты что сказал, изменник?! — хрипло, медленно выговорил Пандион, притянув к себе воина настолько, что их бороды соприкоснулись. — Ты не решил ли изменить клятве, данной царю? Или ты тоже подумал, что наш царь не вернется?! Так у нас есть наследник, а пока он не вырос, есть я, и я-то не предам Неоптолема! Еще услышу хоть что-то, похожее на твои мерзкие слова, учти: меча марать не стану — просто разверну твою башку рожей к заду, чтобы другие научились думать прежде, чем говорить! Глупее женщины! Да ты глупее курицы или каракатицы, если не понимаешь, что разлад в войске хуже любой болезни и любой войны! Ты понял?!
С этими словами могучий воин отшвырнул от себя Лисиппа, как щенка. Тот хватал ртом воздух, не в силах ответить ни слова. Его товарищи тоже в смущении молчали, на всякий случай отойдя подальше от грозного великана.
Глава 3
Глуп или умен был Лисипп, но его опасения оправдались. На другой день, к полудню, через городские ворота ввалилась толпа человек в триста. С громкими криками люди подступили ко дворцу. Рыбаки и виноделы нижнего города, которым утром передали приказ рыть новый колодец, не подчинились. Они ринулись требовать отмены приказа, а заодно разрешения снять камни и крышку со злополучного колодца. Сказать по правде, им не так уж далеко было ходить за водой — два колодца были в полутора стадиях, ниже по склону, среди виноградников, и селяне не мешали горожанам брать оттуда воду — весной ее было вдоволь. Колодец, а также два источника имелись в верхнем городе (если только можно так громко назвать шесть-семь улиц, примыкавших к царскому дворцу, населенных воинами и ремесленниками). Но просить у кого-то поделиться водой «нижние» считали унизительным, а самое главное, приказ царицы казался им просто женской глупостью — они вполне разделяли недоумение воинов-мирмидонцев: ну как может болезнь возникнуть из-за воды?! К тому же не у каждой семьи нижнего города были рабы, а долбить твердую землю… Ну уж нет! Дел с началом весны у всех прибавилось — рыбаки чинили сети и лодки, подолгу пропадая на берегу, виноделы и колбасники (эти, в отличие от кузнецов, кожевников, гончаров, столяров, корабельщиков, тоже жили внизу, за городской стеной) днями дежурили в гавани, где по наступлении спокойной погоды стало приставать немало купеческих судов: они рассчитывали выгодно выменять оставшуюся с зимы снедь и вино на ткани, масло или зерно, которого у своих селян не осталось. А тут вдруг надо рыть какой-то колодец, когда он уже есть!
