"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Виделся я с Бьольвом. Он мне все рассказал, – с намеком сказал Лис, надеясь, что Лют опомнится.

Или младший брат воеводы в это дело не посвящен? Одно дело – дорогой кафтан, серебряная гривна и хороший конь, но полное доверие – другое.

Но нет – лицо Люта сразу омрачилось, улыбка исчезла, глубоко посаженные глаза сердито сузились.

– И что ты об этом думаешь?

– Думаю… – Лис поколебался, не желая сказать слишком много, – что такой большой человек может себе позволить… усмирять своих врагов так, как считает нужным.

– Вот как? – Лют бросил на него ожесточенный взгляд, его дружелюбное оживление угасло. – Ничего себе! Это был внук твоего прежнего господина, и его убийство ты считаешь дозволенным? Как мелкая шалость, того коня в корягу!

– Какое убийство? – У Лиса мороз пробежал по хребту от ощущения опасной лжи. – Он сказал, пара стрел мимо, бережатому руку оцарапа…

– Оцарапали! Они убили и самого Улеба, и двоих бережатых, Гисли и Рауда! Ты бы видел… Я видел тела прямо на месте, при мне их подняли, когда осмотрели. Улеб лежал в воде, он был изрублен, как… как… – Лицо Люта исказилось от ярости. – Эти бешенцы его рубили в три меча, уже упавшего! Там было такое месиво… меня чуть не вывернуло, а я с семнадцати лет повидал… Его хоронили, голову в плащ завернули, показывать было невозможно!

– А Бьольв… – начал Лис, уже поняв, что Лют говорит о каком-то совсем другом деле.

– Этого придурка там вроде бы не было. Хотя тролль его знает. Игмор с двумя братьями, еще там кое-кто – всего их было семеро, этих угрызков. Ты их не знал, они в твое время еще мальцами были. Это все сыновья Ингваровых старых хирдманов.

– А Улеб… это старший сын Мистины?

– Ну да! Чего там Болва тебе наболтал, я не знаю, это он своих выгораживает. Хотя ему-то хорошо, лучше всех: как Игморова братия сгинула, он теперь у князя первый человек, ётуна мать.

– Кто?

– Да Болва! Бьольв наш. Он с того самого лета в гридях был, от Ингвара к Святославу перешел, женился там же, на Хрольвовой дочери, чтобы совсем уж своим стать и прошлое все загладить. И Святослав их выгораживает: дескать, никто не знает, как там все было, Улеб с двумя парнями сам себя зарубил в три меча, а Игмора с братией водяницы увели.

– Да… – осторожно согласился Лис. – Бьольв мне туману напустил, я ничего не понял… Но раз уж мы с тобой так удачно встретились, может, ты мне расскажешь толком, как все было на самом деле?

Успокоившись, Лют охотно принялся рассказывать. Лучше него никто и не знал подробностей этого дела, разве что Малфа, которая тогда разбудила его на заре и рассказал, что его племянник убит. Он видел тела, как они лежали на месте гибели, видел пятна крови и следы на траве и песке. Лис внимательно выслушал, но о Болве и своих разговорах с ним не упомянул ни словом. Он еще слишком мало знал, чтобы делать выводы и что-то решать, но уже было совершенно ясно: его пытались использовать в чужой игре, завязав ему глаза. Болва от имени Мистины посулил ему серебро за выстрелы в кого-то, но еще не сказал в кого. А теперь выясняется вдруг, что Мистину и самого князя Святослава разделяет – или связывает? – кровная вражда и обязанность кровной мести. И его, Лиса, с его людьми пытаются засунуть в самую середину этого смертоносного вихря.

Мысль его лихорадочно работала. О найме Лют не упомянул ни словом. Не знает? Забыл? Но Болва не рассказал о самом важном в нынешних киевских делах, и это уже о многом говорило. Прежде чем делать любые дальнейшие шаги, надо разобраться получше.

Убедившись, что добавить к делу Лют ничего не может, Лис распрощался с ним. Лют звал его заходить на Свенельдов двор в любой вечер, обещал пива и мяса, и он пообещал зайти, но дня не назвал. Сперва требовалось обдумать уже известное.

Итак, думал Лис, оставшись в одиночестве на дороге и глядя вслед троим всадникам, Бьольв от имени Мистины нанимает нас кого-то «напугать». И выходит, что этим кем-то может оказаться сам князь. Хорошо, если кто-то из его сторонников. Но если он сам… тогда это дело вполне может оказаться из тех, где исполнителей в живых не оставляют. Это нам велено стрелять мимо. Если в то же самое время кто-то другой выстрелит точно… а виноваты окажемся мы… Таинственность, с которой все обставлено, говорит о чем-то подобном.

Лис еще раз оглядел дорогу, берега Глубочицы с мостками, где бабы стирают, мост и ряд пустых клетей. Это место – на дороге от одного княжеского двора до другого, а заодно и к главному местному святилищу. Еще одно указание на возможную цель.

Пожалуй, имеет смысл посадить человека в неприметном месте и посмотреть, кто на самом деле имеет обыкновение ездить через этот мост…

Глава 10

С новой просьбой к Прияне пришел сам Святослав. Она заранее ожидала новостей о наемниках, но все же вытаращила глаза.

– Что-о? Четыре гривны серебром?

Большие лари с княжеской казной, золотой и серебряной, стояли в особом погребе, выложенном камнем, а крышка погреба выходила в их со Святославом шомнушу, которая сама на день обычно запиралась на ключ. Толстая дубовая крышка погреба, окованная железом, охранялась замком, а ключ Прияна всегда носила при себе, крепкой бронзовой цепью прикрепленный к нагрудной застежке и спрятанный под хангерок, так что его даже никто не видел. На обычные расходы по хозяйству она выдавала средства сама, а когда Святославу требовалось на что-то крупное или с кем-то рассчитаться за службу, он просил ее отпереть замки, а потом опять запереть. Ключи от ларей хранились в шомнуше, тоже в запертом ларе, и никто, кроме самой Прияны, не знал, какой ключ от какого замка. Лихой человек, даже доберись до связки, не сумел бы в них разобраться, проще топором ломать.

– Мне нужно с людьми рассчитаться, – уверенно ответил Святослав.

В его расчеты с людьми Прияна не входила: ей хватало забот с тем, чтобы их кормить.

– Как знаешь, – заставив себя скрыть изумление, сказала она. – Мне мнилось, сейчас не время…

И отвернулась, чтобы достать ключ. Маячивший у князя за спиной Болва ясно давал знать, на что пойдут эти гривны, и Прияна старалась не выдать своих догадок. Болва остался в избе, а они со Святославом вдвоем прошли в шомнушу, проникли в погреб, отперли ларь и отвесили четыре гривны, разложив их на три мешочка: два по одной и в один – две. Все три мешочка Святослав передал Болве, тот сунул их за пазуху, застегнул кафтан, поклонился и ушел со двора.

Не подавая вида, Прияна весь день раздумывала: за что Святослав платит тем варягам, которые даже ни разу не показались на княжьем дворе? За сведения? Да уж больно много. Что же они ему могли рассказать за четыре гривны?

Потом ее осенило, и от пришедшей мысли она так разволновалась, что послала Сияну за отцом.

– Послушай, а может, князь тех варягов посылает искать Игморову братию? – зашептала она, когда Хрольв явился в избу. – Они здесь всем чужие, им до наших раздоров дела нет, им заплатят – они что хочешь сделают. Надо быстро Свенельдичу весть передать – пусть он присмотрит за ними. Может, они уже и знают, где эти шиши укрылись, прямо туда и выведут.

– Тогда больше четырех гривен дал бы, – подумав, ответил Хрольв. – Варягов этих с десяток, да Игморовой братии семь человек… Но Свенельдичу я доведу. Сам съезжу.

Хрольв уехал, а Прияна осталась думать дальше. Болва вскоре вернулся. С крыльца избы Прияна видела, как он остановил проходящую по двору Речицу и обменялся с ней какими-то словами. Говорили они тихо, сблизив головы.

– Ох, красотка наша и этого подцепить норовит! – вздохнула Прияна, прикидываясь, будто по-бабьи озабочена, «кто с кем водится». – Да зря старается, он женат. Она об этом знает?

В ответ раздалось что-то вроде хрюканья. В удивлении обернувшись, Прияна обнаружила, что Сияна переглядывается со своей старшей сестрой Пламеной – женой Хавлота, и вид у них взбудораженный и смущенный разом.

– Что такое?

– Да она, госпожа, не на зятька нашего нацелилась… – несколько виновато ответила Сияна. – Она себе другого кое-кого приглядела.