Луи Жаколио - Покоритель джунглей
Едва отряд скрылся из глаз, как Рама-Модели вместе с Сами взобрался на спину Ауджали и, пустив слона во всю прыть, двинулся по направлению к Пуант-де-Галль через лощину, которая не огибала гору, а шла напрямик. Путь этот, известный только Рама-Модели, был вдвое короче обычного.
Прибыв в город и значительно обогнав отряд, Рама тут же собрал у себя дома группу друзей. Он рассказал им о случившемся и о той опасности, которой подвергается Покоритель джунглей, оказавший огромную помощь их делу. Состоялся совет, на котором был выработан совместный план для того, чтобы спасти Сердара и двух его товарищей.
В Пуант-де-Галль было около восьмисот членов общества, решено было известить их как можно быстрее. При условии, что каждый вновь оповещенный предупредит тех, кого он знает, новость распространялась меньше чем за полчаса.
План, предложенный Рама-Модели, был принят с энтузиазмом, и все немедленно рассыпались по городу, чтобы предупредить членов общества и выполнить таким образом первую часть задуманного. Что касается второй его части, то мы увидим на деле, можно ли было осуществить ее легко и быстро. Самое главное — быстро, потому что в 25 шагах от площади Королевского форта, где должна была состояться казнь, пушки широко разевали свои глотки. С момента восстания индийских сипаев они были заряжены смертоносным чугуном.
Что касается записки, полученной Сердаром, ее передал один из друзей Рама-Модели, который сам вызвался бросить ее в камеру.
Как только Сердар ознакомился с содержанием записки, его первой мыслью было рассказать о ней генералу, но тот был настолько занят выполнением положенных в последний час формальностей — письмами к родным и друзьям, завещанием, раздачей прядей волос и прочих мелких сувениров, то есть всеми священными для каждого приговоренного к смерти обязанностями, что Покоритель джунглей побоялся отвлечь Боба от этих увлекательных занятий и вызвать с его стороны реакцию, которая навела бы тюремщиков на подозрение о готовящемся побеге.
Славный Барнетт писал с таким спокойствием, что на стороннего наблюдателя его мужество произвело бы самое сильное впечатление. Вообще в этой странной сцене комическое было неразрывно сплетено с драматическим.
Барнетт уже распрощался с жизнью и хотел умереть как настоящий джентльмен, выполнив все положенные в данном случае формальности.
Завещание его было совершенно замечательно, оставлять ему было абсолютно нечего, но, с другой стороны, разве можно умереть достойно, не оставив завещания!
Поэтому он взял последний листок бумаги и написал:
«Это мое завещание.
«Находясь в здравом уме и твердой памяти, умирая не по своей воле, а по вине этого негодяя Максвелла, будь он проклят, завещаю моей семье…»
Тут завещатель смутился.
— Что бы такое я мог завещать моей семье, Фред?
— Твои последние мысли, — ответил Сердар, улыбнувшись.
— Ах, верно, мне это и в голову не пришло.
Он стал писать дальше.
«Завещаю моей семье мои последние мысли и четыре пряди волос, приложенные к настоящему. Передаю моему младшему брату, Вилли Барнетту, все права на дворцы, рабов и огромные богатства, конфискованные у меня англичанами в королевстве Луд, с тем, чтобы он мог воспользоваться ими по своему усмотрению.
Умирая, я остаюсь американским гражданином, каковым и родился, и прощаю всем, кого я ненавидел в этом мире, кроме этого мерзавца Максвелла, так как, не будь его, я, несомненно, дожил бы до глубокой старости».
Он перечитал написанное вслух.
— Я ничего не упустил, Фред?
— Все прекрасно, — ответил Сердар, который, несмотря на серьезность их положения, едва удерживался от смеха.
Боб Барнетт, довольный тем, что его одобрили, подписал завещание, запечатал, затем подозвал одного из стражников и вручил ему пакет.
В это время офицер, командовавший отрядом, который должен был сопровождать приговоренных к месту казни, вошел в камеру и предупредил Сердара и Барнетта, что роковая минута наступила.
— Вы забыли о стаканчике водки и последней сигаре, сударь, — с достоинством заметил Боб Барнетт. — Вам что же, неизвестны традиции?
Офицер поспешил отдать приказ, чтобы принесли все необходимое.
Боб залпом опрокинул стакан и закурил сигару.
— Пошли, — сказал он, — я готов!
Своеобразное мужество Боба, причем совершенно в американском духе, восхитило всех свидетелей этой сцены.
Славный Барнетт просто-напросто воображал, что он позирует для истории, и этого ему было достаточно.
Глава VI
Планы побега. — Последняя сигара. — Дорога к месту казни. — Сожаления Барнетта. — Спасенные Ауджали.
Надо сказать, что Сердар совсем не с таким хладнокровием ждал развязки этой трагедии, которую Боб обратил в комедию. Еще накануне, несмотря на сожаления, что погибло дело, которому он посвятил жизнь, он встретил бы смерть с холодной решимостью. Разве голова его не была ставкой в игре, которую он проиграл? Но после свидания с юным Эдуардом Кемпбеллом он уже не был прежним Сердаром. Какие же воспоминания — приятные или мучительные, радостные или печальные — возбудила в нем эта встреча, что теперь он цеплялся за жизнь с неведомой ему прежде силой чувств и желаний?.. Какие таинственные узы — любви или родства — могли связывать его с матерью юного англичанина, чтобы за несколько мгновений при одном воспоминании о ней прочная броня ненависти, заковывавшая его сердце, расплавилась под жаром самых нежных чувств?
Действительно, имя Дианы де Монмор должно было быть чудодейственным талисманом, чтобы другое имя, ненавистное имя Кемпбелла, которое Сердар произносил с презрением, в один миг снискало такое расположение Покорителя джунглей, что он более не сомневался в его невиновности. «Диана не могла бы соединить судьбу с человеком, способным на подобные злодеяния» — этого аргумента ему оказалось достаточно, чтобы разрушить грубую очевидность того факта, что в момент резни этот человек был комендантом крепости Хардвар-Сикри.
И теперь у него была одна цель, одно желание — бежать с помощью друзей, чтобы спасти того, кого еще вчера он расстрелял бы без всякого сожаления.
Дверь тюрьмы открылась, трое осужденных вышли, высоко подняв головы, не проявляя ни малейших признаков волнения.
Барнетт с наслаждением курил и бормотал себе под нос:
— Это потрясающе! Последняя сигара всегда кажется самой вкусной!
Сердар бросил быстрый взгляд на толпу, и лицо его осветилось беглой, почти неуловимой улыбкой. Редкие сингальцы, жившие в Пуант-де-Галль, были буквально растворены в море малабарцев, пришедших со своими семьями. Событие свершилось слишком быстро, чтобы настоящие туземцы, живущие в окрестностях, смогли прибыть в город. Площадь, на которой был воздвигнут эшафот с тремя виселицами, находилась всего в ста метрах от тюрьмы, и два батальона сипаев, составлявшие гарнизон города, образовав круг, с трудом сдерживали напор собравшихся.
