Луи Жаколио - Покоритель джунглей
— Совершенно верно, — ответил заклинатель пантер дрожащим голосом, ибо, как и все его соотечественники, слепо верил в привидения.
— Что же, — продолжал Покоритель, казалось, не замечая волнения Рамы, — если Сами действительно видел в кустах похожую физиономию, это может быть только кто-нибудь из этих негодяев, они одни из всех индусов предали своих братьев и согласились стать английскими шпионами.
— Сахиб ошибается. Никто из них не осмелился бы подойти так близко к грозному Срадхане, в особенности когда луна освещает плато почти как днем. Сами увидел ракшасу… Вот! Вот! — голос Рамы прервался от страха. — Смотрите, вот он, вон там!
Все посмотрели в направлении, указанном заклинателем, и действительно, в середине острова карликовых пальм, находившихся метрах в пятидесяти, на отлогости плато, увидели странную, гримасничающую физиономию, всю расписанную белой краской, которая, казалось, смотрела на наших героев с вызовом.
Сердар молниеносно вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Поскольку привидение было точно взято на прицел, он опустил карабин и холодно заметил:
— Кто бы то ни был, человек или дьявол, он получил свое.
Хотя Рама был пригвожден ужасом к месту, у него вырвался недоверчивый жест, и он пробормотал на ухо прижавшемуся к нему Сами:
— Это ракшаса, пули против него бессильны.
В это время Нариндра, поспешивший вперед, крикнул с яростью и разочарованием:
— Опять никого!
— Этого не может быть, — ответил Сердар, переставая что-либо понимать.
Вместе с Бобом Барнеттом он бросился к Нариндре, который, забыв о всякой осмотрительности, обследовал соседнюю рощицу.
Полная луна сияла вовсю, заливая ярким светом вершину Соманта-Кунты. Друзья находились на склоне, обращенном в сторону Пуант-де-Галль, не приняв никаких мер предосторожности. Их могли заметить с Королевского форта и с помощью подзорной трубы точно определить местонахождение беглецов.
— Все это плохо кончится, — вздохнул Рама, который вместе с юным Сами предусмотрительно держался рядом с Ауджали. — Стрелять в ракшасу… Нет такой силы в мире, которая может не опасаться мести злых духов.
В тот момент, когда двое белых и Нариндра уже решили прекратить поиски, они вдруг заметили слева, шагах в двадцати, совершенно голого туземца, внезапно выскочившего из зарослей бамбука и пустившегося наутек. Нариндра увидел его первым и, не тратя времени на советы с товарищами, пустился за ним в погоню. Сердар и Барнетт вынуждены были броситься Нариндре на подмогу.
Разумеется, это был шпион, вероятно, следовало взять его в плен, чтобы получить от него сведения о планах англичан. С другой стороны, не было ли это потерей драгоценного времени? Возможно, шпион только подтвердил бы то, что уже сообщил Рама-Модели… Все эти мысли промелькнули у Сердара, но события разворачивались с такой быстротой, что, несмотря на присущую ему осторожность, у него не было времени поразмыслить и принять наиболее мудрое решение — дать шпиону возможность скрыться, а самим скорее добраться до джунглей Анудхарапура.
Сердар слишком поздно понял, какую ошибку допустил Нариндра. Индус пытался перерезать беглецу путь, чтобы тот повернул назад и попал в руки Сердара и Барнетта. Внимательный и беспристрастный наблюдатель сразу бы заметил, что преследуемый вел себя так, словно хотел, чтобы этот план удался. Вместо того чтобы спускаться напрямик, что было для него легче всего, беглец описал дугу и оказался среди многочисленных кустарников и густых зарослей бамбука и карликовых пальм, которые, безусловно, затрудняли его продвижение.
Добравшись до середины плато, он вдруг споткнулся и тяжело рухнул на землю.
Нариндра, бежавший за ним следом, не смог сдержать победного возгласа и бросился на туземца, удерживая его до появления спутников. Едва они приблизились, как декорации переменились: из-за каждого дерева по сигналу, сильному свисту, поднялись сингальские сипаи с примкнутыми штыками, и наши безоружные герои — свои карабины они оставили на верхнем плато — моментально были окружены отрядом примерно в триста человек.
— Сдавайтесь, господа, — произнес английский офицер, который, отделившись от своих людей, подошел к железному кругу, образованному скрещенными штыками. — Вы видите, что сопротивление бесполезно.
Онемев от изумления, сгорая от стыда, что они попали в такую ловушку, Сердар и его товарищи вынуждены были сознаться в полной беспомощности.
— Кого из вас двоих именуют Покорителем джунглей? — продолжал офицер, обращаясь к белым.
Сердару предстояло сыграть подобающую ему роль: в несчастье он должен был держаться с невозмутимым достоинством и проявить перед заклятыми врагами мужество, оказавшись на высоте своей репутации.
Он сделал несколько шагов по направлению к офицеру и сказал просто:
— Обычно этим именем, сударь, индусы называют меня.
Англичанин посмотрел на него с любопытством, полным восхищения, ибо подвиги Сердара сделали его легендарным даже среди врагов.
— Вы — мой пленник, сударь, — сказал он Сердару. — Дайте мне слово, что вы не попытаетесь бежать, пока находитесь под моей охраной, и я постараюсь смягчить строгость вашего заключения.
— А если я откажусь?
— Я буду вынужден связать вам руки за спиной.
— Хорошо, я даю вам слово.
— Я прошу вас о том же, сударь, — продолжал офицер, обращаясь к Бобу Барнетту, — хотя и не имею чести знать вас.
— Полковник американской армии Боб Барнетт, — ответил тот с гордостью, — бывший генерал раджи Ауда. Я тоже даю вам слово.
— Хорошо, сударь, — произнес офицер, склонив голову. — Как и ваш товарищ, вы свободны среди моих сипаев.
Что касается Нариндры, то по сигналу командира отряда его связали, точно колбасу, и, пропустив вдоль тела длинную бамбуковую палку, двое сипаев взвалили беднягу себе на плечи.
Офицер дал сигнал к отправлению, и отряд двинулся в сторону Пуант-де-Галль, куда и прибыл незадолго до рассвета.
Пленников заключили под стражу в Королевском форте, где им объявили, что через некоторое время соберется военный трибунал, чтобы судить их. Преступление их было очевидно — помощь мятежникам и государственная измена, направленная на подрыв власти королевы. По закону военного времени, принятому после начала восстания в Индии и на Цейлоне, они должны были предстать перед чрезвычайным трибуналом. В целях устрашения и быстрого подавления сопротивления закон требовал, чтобы всякий мятежник был судим, а приговор, каким бы он ни был, приведен в исполнение через два часа после ареста.
