Юрий Иванов-Милюхин - Разбойничий тракт
Вскочив на кабардинца, Дарган всунул носки сапог в стремена, подобрал поводья. Снова осенив себя крестным знамением, он негромко произнес:
– Отцу и Сыну.
Они уже тронулись в путь, когда из-за угла улицы галопом вылетел Гонтарь. На губах его лошади зависли клоки пены, ее потные бока высоко вздымались. Гонтарь распушил полы черкески, птицей слетел с седла.
– Успел, слава тебе… Собрался, друг? – почти выкрикнул он.
– Уезжаю, – признался Дарган и подумал о том, что Гонтарь имеет право знать о выкопанном кладе. – А что?…
– Я решил поговорить о схроне, – понизил голос тот. – Ты не надумал копнуть в том месте? Глядишь, там чего бы и нашлось.
– Уже покопался, – насупился Дарган, решив, что отпираться не стоит.
Если хозяин подворья поднимет крик по поводу пропажи добра, Гонтарь сразу догадается, кто его присвоил. Ответ придется держать в любом случае, если не здесь и не сейчас, то там, на Тереке, в родной станице.
– И много там оказалось?
– Кое-что есть, но разглядеть толком еще не успел. Ты намекаешь на свою долю?
– Если там много, то да, – не стал куражиться Гонтарь. – А если мало, то пусть все достается тебе. У тебя же эта вот мамзелька объявилась, а я о станичной мамуке еще и не думал.
– Ну, друг, уважил! Я в тебе не сомневался, – облегченно вздохнул Дарган. – Если довезу клад до дома, то твоя доля останется нетронутой. Я сам хотел сказать, когда император меня с парада завернул, что собрался тут покопаться, да не успел тогда, дюже скоро все вышло.
– А я не сомневался в том, что ты не обойдешь то место стороной. По рукам, друг, – встряхнул обшлагами черкески Гонтарь.
– Я же хотел до утра где-то пересидеть, да еще отпускную бумагу надо в штабе брать, – стукая по руке друга, озаботился казак. – А во флигеле теперь не смогу ни поесть, ни поспать.
– Бумаги уж готовы, потому я и спешил, чтобы вас застать, – воскликнул Гонтарь. – Я тебя знаю, взял бы с места в намет, а на первом же посту и завернули бы.
– Как это готовы?! – не поверил Дарган. – Только царь-батюшка решение свое объявил, и уже все написали?
– Мне Горобцов разжевал, что дело твое решал не император, а суд. Самодержец лишь настоял на том, чтобы не назначали виселицу или каторгу, – пояснил друг. – Судейские передали бумаги генералу Ермолову, а тот вручил их сотнику дядюке Назару. Скачи к нему, забирай и с Богом!
– Спасибо тебе, какой уже раз ублажаешь доброй вестью. А я клад без тебя раскопал, – растрогался Дарган. – Но верь, твоя доля не пропала бы.
– Я об этом не думал, – друг понизил голос. – Ты бы не вез добро через границы, а обменял его на ассигнации. С ними спокойнее, да и ходят они везде.
– Опять ты прав, – огладил подбородок Дарган. – Золото у нас не в чести, разве что армянину-лавочнику или какому купцу по дороге за полцены отвалить.
– А тут за полную продать можно. Ко всему, ассигнации не тянут, где хочешь, там и спрячешь, обменяешь на любое добро.
– И снова ты правду гутаришь.
Но тут Гонтарь сменил тему разговора.
– По случаю награждения станичники за Нотр Дамом трапезу устроили, – покосившись на мастерскую, сказал он. – Давай за мной, одного тебя дожидаются.
Гонтарь взлетел в седло, и через мгновение его лошадь с места сорвалась в бешеный галоп. Дарган отпустил поводья кабардинца, конь встряхнул гривой, осел на задние ноги, чтобы тут же прыгнуть вперед лесным оленем. За ним пошел в намет дончак с иноземкой. Краем глаза Дарган заметил, как, сомкнув колени на боках лошади, его жена пригнулась к холке. Ее волосы взвились, рукава платья вздулись колоколом, лишь подол прилип к ногам, словно его зашпилили булавками. Хорунжий почмокал губами и понесся по узким улочкам так, что подковы его скакуна высекали искры из булыжников. Мимо проносились дома с колоннами, портиками и балкончиками, на которых сушилось разноцветное белье. Под слабыми порывами ветра мотылялось оно и на колышках в аккуратных двориках.
Сотня расположилась на просторной лужайке, одним боком прилегавшей к берегу Сены, а другим упиравшейся в корявый лесок, за которым розовели дома. Когда-то на этом месте было болото, но парижане путем множества сточных канавок осушили его и даже разметили под новые постройки, хотя земля и оставалось влажной. Фуршатам не потребовалось забивать колышки, они вокруг торчали во множестве. Друзья остановились у ставки сотника, отмеченной воткнутой в землю пикой с конским крашеным хвостом. Дарган соскочил с седла, бросив поводья подружке, подошел к наспех собранному угощению, состоящему из кусков хлеба с сыром и жареным мясом, разложенных на подстилке. Дядюка Назар возлежал на мохнатой бурке, свернутой в тугой валик. Заметив прибывших, он зыркнул на них черными глазами из-под завитков смоляной папахи.
– А вот и Даргашка объявился, наш дорогой висельник, – радостно воскликнул он, призывая окруживших его казаков обратить внимание на столь важное событие. – Оклемался от царской милости, родственничек?
– Я не дюже и волновался, – ухмыльнулся Дарган. – Если бы в комендатуре удумали что серьезное, то ни в жисть не отпустили бы.
– А чего же ты дожидался-то, удумают или не удумают. Надо было укорачивать черкеску да барсом прыгать на холку любому коню, – подмигнул друг сотника подъесаул Ряднов.
– А мамзельку куда? Разве что с моста и в Сену, как донской казак Стенька Разин персидскую княжну, – догадался сотник. – Из-за этой барышни ты и отдался в руки патрулям. Так, Даргашка?
Дарган покосился на невесту, на полную добра сакву и промолчал. Ему не терпелось получить бумаги и покинуть расположение сотни. Ко всему прочему, было неудобно чувствовать себя провинившимся не по ратному делу, а по бабьему, на которое, случись оно в России, никто бы и внимания особого не обратил. Но у станичников мнение было свое, они знали характер нарушителя. Никто из казаков и в мыслях не допускал, что Дарган без боя мог поддаться гусарам, пусть даже из-за бабы.
Поставив на подстилку еще одну кружку, дядюка Назар указал на место подле себя и предложил:
– Располагайся. Награды отметим да и победу над Наполеоном. Выпьем за то, чтобы эти мусью навсегда забыли дорогу в наши края. А слыхал, Даргашка, что царь-батюшка произвел атамана Платова в генералы и пожаловал ему титул графа?
– Откуда, – нахмурился Дарган. – Я ж в дорогу уехал собираться.
– Аглицкий король пригласил донца к себе в гости, – добавил кто-то из казаков. – Обещал наградить орденом и вручить рыцарский меч. А донцы решили отлить атаману памятник и установить его в Новочеркасске.
– Вот как воевать надо, а ты все больше по бабам.
– Дайте приткнуться и Гонтарю, чтобы не толокся вокруг да около, – позаботился подъесаул.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)