Мишель Зевако - Двор чудес
Тогда наши всадники стали сохранять дистанцию с ним.
Рагастен несколько раз оборачивался, и ему показалось, что за ними по дороге скачет еще кто-то.
«Неужели нас выследили?» — подумал он.
Шевалье остановился и вместе с конем спустился в придорожный ров.
Но неизвестный всадник то ли заметил его уловку, то ли вдруг поехал другой дорогой: Рагастен его так и не дождался.
Встревоженный, он пустился вскачь и догнал своих товарищей. Но тут он обернулся и увидел позади все того же всадника. «Что ж, посмотрим», — подумал он.
В шесть вечера доехали до Льёзена — деревушки на полпути от Парижа до Фонтенбло. Там двор устраивался на ночлег. Высланные вперед квартирьеры уже приготовили для всех помещения. Рагастен и его друзья нашли приют у соседнего фермера, который за два экю согласился дать им ночлег на сеновале.
Рано поутру эскорт вновь пустился в дорогу. Четверо друзей заняли места позади колонны.
На опушке королевского леса Рагастен опять заметил неизвестного всадника, преспокойно трусившего в тысяче шагов за ними.
— Видели того, кто едет за нами следом? — спросил он.
Манфред и Трибуле разом обернулись.
— Шпион! — воскликнул Трибуле.
— Я его застрелю, — сказал Манфред.
— Нет, поезжайте дальше, — ответил Рагастен. — Я разберусь, кто это такой.
Манфред, Спадакаппа и Трибуле поскакали вперед, а Рагастен свернул с дороги, въехал в густые кусты и затаился.
На сей раз уловка удалась вполне: через десять минут мимо проехал всадник на крепком коне, тщательно закутанный в широкий плащ.
Рагастен пропустил его вперед, выехал из кустов и в несколько скачков догнал незнакомца.
Остановив коня стремя в стремя с ним, шевалье учтиво поклонился и спросил:
— Вы, должно быть, догоняете королевский двор, милостивый государь?
Незнакомец взглянул на него и тотчас откликнулся:
— А вы, шевалье де Рагастен?
Рагастен вздрогнул и нахмурился.
Но в этот миг всадник снял берет, надвинутый на глаза, откинул плащ, и Рагастен увидел, что это женщина. Он знал ее: то была таинственная обитательница усадьбы Тюильри, которая проводила его на улицу Сен-Дени. Мы с вами знаем, как ее звали: Мадлен Феррон.
— Это вы, мадам! — воскликнул шевалье.
— Я самая! — ответила она с принужденной веселостью, от которой у Рагастена сжалось сердце. — Я еду в Фонтенбло. А вы?
— Да, я тоже, — ответил удивленный шевалье. — У меня там очень важные дела.
— А я, шевалье, думаете, от нечего делать туда поехала?
Рагастен ничего не отвечал: странный тон его собеседницы производил на него тягостное впечатление. Она же продолжала:
— Вы не находите, как удивительно скрещиваются наши судьбы? Вот уже в третий раз мы с вами встречаемся.
— Это верно, мадам, и первые два раза встречи для меня были чрезвычайно удачны.
— А уж как я рада, что могла вам помочь, вы себе даже не представляете. Но скажите: хорошо вы устроились в доме на Сен-Дени?
— Там приключилась беда, — сказал Рагастен.
Пораженная, Мадлен вопросительно посмотрела на шевалье.
Рагастен рассказал ей, что случилось: как неожиданно появился король, как увели Жилет.
— Должно быть, когда мы шли туда из Тюильри, кто-то нас выследил, — сказал он в заключение.
Мадлен слушала его, не отрываясь.
— А теперь вы хотите спасти эту девочку? — спросила она.
— Да, мадам.
— Ну что же, шевалье, наша третья встреча, если я не ошибаюсь, вам тоже пригодится. То, что вы рассказали, совершенно перевернуло весь план, который я задумала. Всего доброго, шевалье — может, еще увидимся!
С этими словами диковинная женщина пришпорила коня, поскакала вперед и скрылась. Рагастен не успел и рта раскрыть.
Тем же аллюром Мадлен Феррон пронеслась мимо Спадакаппы, Манфреда и Трибуле.
Спадакаппа тревожно оглянулся, но тут же успокоился: Рагастен рысцой догонял их.
Мадлен Феррон свернула в лес, срезая путь, чтобы обогнать длинную вереницу всадников, карет и повозок.
— Кто ж это? — спросил Манфред, когда шевалье догнал товарищей.
— Нет, это не шпион. Это друг.
— Друг?
— Я не могу не назвать эту женщину другом.
— Так это женщина?
— Да. Я встречаю ее в третий раз.
И Рагастен рассказал юноше, при каких обстоятельствах прежде встречался с таинственной всадницей.
Манфред без труда узнал по портрету, набросанному Рагастеном, ту женщину, которую он спас на виселице, которая сама спасла его, открыв дверь усадьбы Тюильри.
Он тоже рассказал об этих двух случаях.
— Хоть мы и не близкие друзья, — закончил он рассказ, — зла эта женщина нам точно не желает. Но чего же ей надобно в Фонтенбло?
* * *Между тем Мадлен Феррон остановилась в одном из первых домов у въезда в городок.
Накануне вечером в этот дом пришел человек, которого наши читатели уже могли на минутку увидеть. То был Дурной Жан — несчастный, чья тень мелькнула перед нами в доме Прокаженной.
Жан выехал из Парижа на пару часов раньше, чем король, добрался до Фонтенбло и спросил, не сдает ли кто дом. Ему указали на зажиточный дом почти у самого въезда в город — такие строят богатые фермеры.
Дурной Жан тотчас же пошел туда и заплатил, сколько спрашивали.
Примерно за час до вероятного прибытия двора он отъехал шагов на тысячу и остановился в лесу по Меленской дороге. Он сел на ствол поваленного бурей дерева. Опершись локтями на колени, а головой на ладони, он ждал, неотрывно глядя на дорогу, по которой должна была проехать она.
Наконец раздался топот скачущего коня.
Дурной Жан вскочил, словно подброшенный какой-то силой, и взор его загорелся.
Появилась Мадлен Феррон. Она срезала дорогу через лес и опередила королевскую кавалькаду. Увидев Жана, она остановилась рядом с ним.
— Так что? — спросила она.
— Дом готов, мадам, — ответил Дурной Жан не просто почтительно, но и с глубоким чувством. Но поднять глаза на Мадлен он как будто не смел.
— Где этот дом?
— Четвертый слева прямо по первой же улице. Только он, боюсь, не достоин…
Мадлен пожала плечами.
— Приходи туда ко мне, да поскорее, — велела она.
Через пару минут она остановилась возле указанного дома, спрыгнула на землю, привязала лошадь к кольцу и зашла внутрь — все это так проворно, что никто из соседей ее не заметил.
Еще через десять минут подошел и Жан-Калека.
— Конюшня здесь есть? — спросила Мадлен.
— Да, мадам, я туда свою лошадь поставил.
— Дом я посмотрела, — сказала она.
Жан-Калека взглянул на нее с тревожным вопросом во взгляде.
