"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Обсуждая эти связи, Правена и Дагни дивились, как сводит и разводит судьба детей русского племени – от гранитных скал Свеаланда до древлянских густых лесов и мерянских синих озер. И тем не менее между ними двумя было немало общего: от языка до застежек на сорочках. Дагни могла много порассказать о своих предках по отцу и матери, начиная от Рагнара Меховые Штаны или Бьёрна Старого, который родился от медведя и основал Силверволл. Правена о своих предках не знала ничего, кроме того что отец ее из свеев, а мать – из уличей (об уличах Дагни услышала впервые). Правена была наполовину славянка, в жилах Дагни смешалась варяжская, мерянская и славянская кровь, но говорили они на одном и том же русском языке и хорошо понимали друг друга.
На забороло Бера не выпускали – все-таки боялись, что он каким-то образом оттуда улетит, – но от Правены, женщины, никто таких подвигов не ждал, и ей не мешали прогуливаться по длинному ходу вдоль стены и глядеть на лес, на реку Гду и луга, на копны сжатой ржи в поле. Раз в день Алдан приезжал из стана через реку обменяться с ней словом снизу: как поохотились, сколько рыбы поймали, все ли здоровы. Она отвечала, что они с Бером тоже здоровы. По умолчанию Алдана Правена понимала – более важных новостей нет. Вальгест исчез три дня назад, и поневоле она начинала беспокоиться. Он, конечно, человек выдающийся и просто так в беду не попадет, но если он столкнулся с Игморовой братией в одиночку… как знать, чем это закончилось?
Через три дня новости появились – но вовсе не с той стороны, откуда ждали. Перед полуднем на Где показались лодки – небольшие мерянские долбленки, в каждой сидело по два-три человека. Высадившись у ворот, приехавшие сразу попросили допустить их к Анунду. Накинув синий кафтан – день выдался жарким, и конунг сидел в одной рубахе, – тот явился в грид и увидел перед собой с десяток мерянских кугыжей – уважаемых старейшин окрестных болов. Со светлыми бородками, с носами уточкой, с глубоко посаженными водянисто-голубыми глазами, с плосковатыми скуластыми лицами, кугыжи были одеты в белые шерстяные кафтаны с отделкой узорного шелка на груди и на вороте – плодами торговли с Булгаром и Хорезмом. Прежде меряне одевались в грубую шерсть домашней работы, иногда в толстые конопляные холсты, в кафтаны из кожи и телячьих или лосиных шкур. Но за десятилетия торговли с Хольмгардом и Булгаром они запаслись хорошими тканями – беленым тонким льном, легкой цветной шерстью, шелком гладким и узорным. Носили все это по больше части женщины, но и мужчины постепенно привыкали к более яркой одежде. Под высокой белой шапкой у каждого кугыжа был надет серебряный или медный венец, на висках к нему крепились проволочные кольца из серебра, меди, бронзы. Такие же колечки, только маленькие, были вдеты в уши: у кого по одному, у кого и по два. Живущие в Мерямаа русы давно переняли обычай носить кольца в ушах; Правена поначалу едва не фыркала от смеха, видя золотые серьги Анунда или Хольмара, но за несколько дней привыкла. На поясах позвякивали литые бронзовые подвески.
Спешно послали за Дагни. Прибежав вслед за нею в грид, Правена из уголка с любопытством наблюдала за долгим обрядом встречи: каждому из гостей Дагни и Анунд подносили по лепешке с куском козьего сыра, подавали чашу пива, и хотя от лепешки меряне откусывали только раз (чашу выпивали до дна), на угощение всякого по отдельности требовалось немало времени. При этом обменивались приветствиями по-мерянски. Сначала Правена дивилась про себя, как хорошо Анунд и его сестра знают язык и обычаи мери, а потом вспомнила: это их обычаи, ведь они родились здесь. И их мать, Арнэйд, и дед по матери, Даг, тоже родились здесь, в их жилах течет кровь мерянских бабок и прабабок. Помня язык, обычаи и предания северных предков, мерянские русы поколение за поколением все глубже пускали корни в эту землю…
Судя по всему, гости были важные и их посещение для Анунда много значило. Но вот наконец все расселись и приступили к делу. Говорить начал Енгур – самый старый из кугыжей, седой, с согнутой спиной, а глубокие глаза его из-за морщин казались щелочками.
– С друзьями своими посоветовавшись, мы, серебряное олово растопивши, тот ленгеж [763] наполнивши, большой непочатый хлеб взявши, ссучивши большую серебряную свечу, взяли большой дым [764], да большого с серебряными рогами быка поймавши, с друзьями своими пошли в рощу богов, – с важностью рассказывал он, а его товарищи кивали. – По прибытии в рощу поставили большие лавки, на лавки положивши непочатый хлеб, поставивши полный ленгеж пива, зажегши большую серебряную свечу, большой кол воткнувши, большой котел повесили. По установке всего полного, непочатого, с друзьями своими посоветовавшись, с серебряными рогами большого быка поймавши, в рощу привели…
Анунд величаво кивал, выражая одобрение. Кугыжи так подробно рассказывали ему обо всех своих действиях, чтобы он знал – все было сделано нужным порядком, без отступлений, и полученный итог заслуживает уважения и доверия.
– Большой белый платок расстеливши, – рассказав о принесении жертвы, Енгур перешел прямо к делу, – сорок один серебряный камень разложили по девяти гнездам: «дорога», «голова», «совет», «женщина», «сердце», «мужчина», «помеха», «нога», «дом», – стали мы задавать вопросы Мужед Кувы-Кугыжу [765]. Спрашивали мы – будет ли нам добро от того ребенка, что стал главным паном [766] в Рушмаа [767]? Четное число серебряных камней выпало нам. Спросили мы: будет ли нам зло от того ребенка? Нечетное число серебряных камней выпало нам. Спросили мы: о Поро Кугу Юмо, о Мужед Кувы-Кугыж, можно ли избежать несчастья? Нечетное число камней выпало нам…
Как положено, гадатели делали расклад трижды, и каждый раз получали одно и то же: новый князь русов принесет Мерямаа новую неволю.
– Трижды вопрошали мы Мужед Кувы-Кугыжа, – заговорил другой старейшина, Кынакай, когда Енгур утомился. – Способа избежать беды искали мы, с друзьями совет держали. И вот что решили мы…
– Родич твой дальний, что приехал из Рушмаа с друзьями своими, должен остаться в Арки-Вареже заложником, чтобы избежать беды могли мы, – объявил еще один старейшина, Орташ. – Великие добрые боги к нам в дом его привели. Он родич тому новому пану. Пусть живет у нас, пока не поклянется тот новый пан не чинить вреда и обиды Мерямаа, не посягать на волю нашу, не требовать дани и жить в дружбе с Мерямаа.
Правена, уже давно соскучившись, перестала слушать длинные речи – все равно она не понимала ни слова. Смысл их стал ей ясен только вечером, когда кугыжи ушли, а Анунд, поразмыслив, передал услышанное Беру.
– Но постой… – Бер в изумлении отложил нож, которым резал мясо. – Пока не поклянется… для этого ему сначала нужно вырасти. Кто же берет клятвы с ребенка, который едва свое имя в силах выговорить! До тех пор пройдет лет десять, не меньше! Не хотят же твои кумыжи… твои хёвдинги, чтобы я сидел здесь десять лет!
– Они именно этого и хотят, – с сочувственным видом кивнул Анунд.
– Но как это возможно? Десять лет ты будешь ни за что держать меня в плену? – От возмущения Бер даже встал.
– Зачем называть это пленом? Ты поживешь у меня в гостях…
– Десять лет? Да обо мне все в Хольмгарде забудут, будут считать, что я умер, и от такого заложника вам не будет никакого толку!
– Успокойся, я все обдумал. – Анунд протянул к нему открытую ладонь. – Нужно, чтобы из Хольмгарда ко мне прислали посольство и оно подтвердило и на Роге Фрейра принесло клятву, что новый конунг не будет посягать на нашу волю и требовать дани. Пока этого не сделано, я не могу тебя отпустить, даже если сам захочу. Мне приходится считаться с кугыжами, за ними стоит вся Мерямаа. Ты должен это понимать.
