Юрий Любопытнов - Огненный скит
Сердце Романа гулко стукнуло и забилось от волнения. Глотнув воздуха, он высвободил руки из-за пазухи, куда их засунул погреть, ибо где-то обронил рукавицы, а искать их была лень, и пристально вгляделся в приближающегося вора.
Лохмач, размахивая руками, подошёл к воротам амбара и стал дёргать штырь накладки. Роман вспомнил, что штырь сидел неплотно, и он всё хотел подбить его клинышком, чтобы не болтался, но из-за лени руки не доходили. «Углядел, чёрт косматый», — не зло подумал он. Зла не было, потому что снежный человек не знал человеческих законов, что в чужой амбар лезть зазорно и против совести. Он — дикий зверь или получеловек, ему нужно пропитание и, естественно, он его должен добывать. Он же не виноват, что ему есть хочется, а у Фёдорова штырь хреново держится. Конечно, если бы это был человек, Фёдоров бы его изуродовал, как Бог черепаху, накостылял бы по первое число, чтобы не зарился на чужое добро. Эва, Фёдоров с большими потугами за большие деньги раздобыл несколько мешков отрубей для своих свиноматок, а какой-то хмырь болотный, кто не хочет работать, как люди, решил экспроприировать чужой труд. Ох, он бы ему показал, где раки зимуют. А с этого чего взять — дитя природы! Поэтому надо его изловить и сдать, куда надо, пусть в зоопарке детям показывают…
Зазвякало железо под руками пришельца. Фёдоров выскочил из-за угла, в два прыжка достиг вора, обхватил его сзади и стал валить на снег. Тот, как ни странно, упал мешковато, враз отвалившись от косяка. Роман оседлал его. В лицо ударило сивушным перегаром и запахом лука. «Во нажрался, — мелькнуло в мозгу Фёдорова. — Видно, сельповский магазин грабанул».
В этот момент снежный человек больно ударил Фёдорова коленом под живот и хотел вырваться. Но Роман, охнув от боли, сам обладая недюженной силой, прижал лохматого ночного гостя к земле. Тот перестал сопротивляться, обмяк, только мычал и произносил нечто похожее на крепкую брань. Фёдоров пытался разглядеть лицо, но в темноте это трудно было сделать. Оно было круглое, как полено, с вдавленным носом, лишь посверкивали маленькие злые глаза.
Скрутив волосатые руки куском мягкой проволоки, Федоров втолкнул пришельца в амбар и запер его. Приперев ворота для пущей надежности колом, он быстро пошёл домой, разгоряченный и довольный.
Не зажигая света и не раздеваясь, прошёл в спальню и растолкал жену:
— Маня, Мань! Вставай! Что я тебе скажу: поймал я-таки вора.
Жена проснулась, сначала не поняла в чём дело, а когда поняла, спросонок раздражённо сказала:
— Ну поймал и поймал. Радуйся! Что среди ночи беспокоишь!
Она не видела в темноте, но представляла довольное лицо мужа.
— Ты спи, — продолжал Фёдоров, — а я в контору слетаю, Позвоню в милицию, пусть приедут, заберут…
— А я? — вмиг отогнав сон, спросила Маня. — Я… Он уйдет (она имела ввиду мужа), а я что тут буду делать с этим…твоим? Он дом подожгёт. Скотину напугает…
— Дак он в сараюшке, в амбаре… Связал я его.
— Ну как же так! Он уйдёт, а я тут одна…
— Я быстро.
Роман объяснил ещё раз, стараясь говорить убедительно и спокойно, что жене пугаться нечего, ей ничего не грозит, снежный человек надежно сидит или лежит — Бог его знает — в сараюшке, засовы крепки — здесь он покашлял, вспомнив, что штырь держится все-таки слабо, — ворота он припёр для важности и успокоения сердца слегой, и ей совершенно нечего бояться.
Успокоив жену и сбросив верхнее пальто, заторопился к выходу.
Маня встала, зажгла свет, сказав, что теперь не заснёт, и крепко заперла за мужем дверь.
До центральной усадьбы совхоза было километра два. Надо было спуститься к реке, перейти мост и опять подняться в горку. Дорога была наезжена. Ее регулярно чистили трактора, и спустя приблизительно минут двадцать — Фёдоров шел ходко — он остановился у конторы совхоза. Окна двухэтажного, недавно построенного кирпичного здания, были темны. Было тихо, лишь поскрипывал фонарь на столбе и лёгкие снежинки, как белая мошкара, кружились возле лампочки.
Фёдоров подошёл к будке телефона-автомата с покорёженной и потому не закрывающейся дверцей, притулившейся у высокого бетонного крыльца. Набрав цифры 02 и услышав голос дежурного милиции, Роман объяснил ситуацию и просил срочно прислать машину и забрать снежного человека. Он полагал, что на другом конце провода сразу воодушевятся его рассказом и незамедлительно приедут. Но дежурный явно не обрадовался. Он зевнул и вяло ответил:
— Машина на выезде. Завтра ждите. Начальство приедет — решит…
— Это ж… снежный человек, — пробовал настаивать на своем Фёдоров. — Он у меня мешок отрубей сожрал… Тулуп спер… это же… сенсация на весь мир.
Но дежурный был неумолим.
— Он оказал вам сопротивление? — его голос зазвенел. — Он дебоширил? Он убил кого?
— Да нет. До этого не дошло. Я связал его.
— Ну вот. Так бы сразу и сказал. — Дежурный, как показалось Фёдорову, опять зевнул, искусно скрыв зевок. — Покараульте его!
— Хорошо, — сдался Фёдоров. — Покараулю. Только вы завтра, когда приедете, корреспондента с собой захватите. Не забудьте?!
— Это уж непременно, — весело ответил дежурный, видимо, обрадованный тем, что назойливый мужик наконец отвяжется от него. — Участкового пришлём…
— О чём они там в милиции думают, — сокрушался Фёдоров на обратном пути. — Такое дело…международное. А им по шапке… Покараульте его! Ишь, ты!
Караулить вора он не стал. Убедившись, что слега, как и прежде припирает ворота, он лёг спать и моментально уснул, умотанный всем произошедшим.
Утром вся деревня знала про происшествие у амбара Фёдорова и все, кто мог, включая ребятишек и стариков, собрались на задах Фёдорова участка. Любопытных, кто осмеливался приблизиться к житнице, Фёдоров отгонял, махая кулаком:
— Вот я вас! Нечего соваться! Счас милиция с корреспондентом приедут. Тогда поинтересуетесь.
Ближе к полудню, когда ждать всем стало невмочь, подкатил милицейский уазик. Из него вышел участковый Лёвка Глазов, бывший односельчанин, после службы в армии устроившийся в городе в органы внутренних дел.
— А где корреспондент? — спросил Фёдоров, увидев одного милиционера.
Лёвка ничего не ответил, поправил шапку с кокардой, и важно спросил, ткнув пальцем в Романа.
— Ты Фёдоров?
— А ты что — запамятовал? Али давно не видал? — враз осерчал на участкового Фёдоров. И за то, что не привёз корреспондента, и что поздно приехал, а главное за то, что непочтительно обратился к виновнику происходящего. — Корреспондента не мог привезти. Курячий сын! — пробормотал он тихо, чтобы сильно не задеть самолюбия стража закона.
