"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Нет. – Вальгест слегка прикоснулся к ее локтю; это было очень бережное касание, но именно его бережность еще сильнее встревожила Правену. – Когда придет беда, с которой я не справлюсь сам, никто из вас не сможет мне помочь. Но если я вдруг исчезну, не думайте, что я попал в беду. Может сложиться так, что мой путь разойдется с вашим, пусть и не по моей воле. Есть воля выше моей, и я не могу ей противиться.
Правена даже приоткрыла рот, но не решилась высказать вслух свою догадку.
– Это он? – Она показала на грудь Вальгеста, где скрывалась под одеждой золотая круглая подвеска с изображением Одина и надписью старинными рунами.
Вальгест не ответил вслух, но его взгляд сказал ей: да.
У Правены вдруг закружилась голова. Мысленно она увидела Вальгеста идущим по дороге из сказания в сказание, как те Хёгни и Хедин, что уже не первый век сражаются каждую ночь, убивают друг друга и оживают вновь.
А взгляд его был спокоен и даже ласков. Глядя ей в глаза, он на миг опустил веки, словно заверяя: все будет хорошо.
– Сколько же тебе лет? – вырвалось у Правены.
Вальгест подавил смех и мягко прикоснулся к ее плечу:
– О нет, не думай, что я стар, как тот камень у озера. На самом деле я еще очень молод! Очень!
Он направился к воротам Видимиря, пока еще раскрытым, хотя на ночь их запирали. Правена стояла перед избой, безотрывно глядя ему вслед. В воротах он обернулся – знал, что она смотрит, – приветственно махнул рукой. И скрылся.
Глава 8
Через лес к востоку от Видимиря неслась черная тень. Она имела облик волка – черного как уголь и проворного как ветер. Крупный зверь скользил между деревьями, кустами, травяными зарослями, гибкий, как струйка дыма, и неслышный, как тень летящей птицы. Казалось, сама земля отскакивает назад под ударами мощных лап, и мало какой конь сумел бы за ним угнаться.
Берега Змеева озера, несколько ночей назад такие оживленные и шумные, спали глубоким сном. Воду лишь слегка рябило ветерком, и казалось, это колышет ее дыхание самого Змея, дремлющего в своей норе под камнем. Так же тиха были изба деда Заморы, лишь луна с небес взирала с любопытством, как приближается к озеру живой клок ночи.
Черный волк не собирался тревожить покой ни змея, ни его старого служителя. На берегу он замедлил бег и стал сновать по полянам и ближним тропкам, опустив нос к земле и принюхиваясь.
Зверь искал след. Но его чуткий нос улавливал не обычный человеческий запах – запах живого тела. Он перебирал оставшиеся от недавнего празднества запахи чувств, отыскивая среди них тот единственный, что был ему нужен. Веселье и благоговение, радость и страх перед глубиной Нави, жажда жизни и боязнь смерти, любопытство, досада, соперничество… Не то, не то… Надежды, ревность, любовное волнение, удовлетворенное честолюбие… Было похоже на то, как если бы все сотни гулявших здесь людей одновременно вслух заявили, что у них на душе. Однако зверь был нацелен лишь на несколько искомых нитей в этой пестрой ткани и легко выявлял их среди прочих.
Вот оно! Черный волк закружил на месте. Страх, леденящий страх за жизнь перед лицом смертельной опасности. Здесь стоял Градимир, когда до него докатилась весть о смерти его якобы брата, Девяты. Прошло лишь несколько дней, и след оставался четким. Вот Градимир мечется туда-сюда, потом направляется по тропке в лес… Волк устремился по следу.
Вот здесь Градимир стоял и чего-то ждал среди деревьев. Вспышка надежды – ему привели лошадь. Тот, кто ее привел, был спокоен, и его след окрашивал лишь легкий азарт. С этого места Градимир ускакал верхом, но это не мешало идти по следу – и в седле главным чувством Градимира остался страх, указывающий волку дорогу.
Опустив нос к земле, черный волк бежал по тропе. Лошадь идет знакомой дорогой, а для всадника это путь в неизвестность. Он погоняет лошадь, чуя спиной нацеленные в нее копья, лошадь, возбужденная появлением незнакомого всадника и этой ночной гонкой, стремится домой. Здесь уже не было той путаницы разнородных чувств сотен людей, как у озера, и волк мчался широкими прыжками, птицей летел по тропе. В лесу было темно, но собственные глаза его источали яркий серебристый свет, и он при желании мог бы различить каждую травинку.
Вдруг он, на полном скаку, шарахнулся назад и чуть не перекувырнулся через голову. На пути будто встала стена. Волк снова сунулся вперед – никакой стены не было, просто след исчез! Совсем исчез, дальше уходил в заросли только след испуганной лошади, а всадник словно в воздухе растворился.
Волк имел большой опыт таких выслеживаний и знал, отчего так бывает: чувства исчезают, когда носитель их умирает. Но нет, запаха смерти он не ощущал. Волк принялся ходить кругами, постепенно расширяя их, пока не наткнулся на новый след – совсем другой. Испуг от неожиданности… опасение… робкое любопытство. Потом деловое любопытство. Далее появился еще один человек – смесь досады, опасений и любопытства. Эти два следа уводили дальше в восточном направлении, и волк двинулся по ним.
Не пройдя и ста шагов, он увидел поляну, гряды, окруженные плетнем, а за ними – избу. Туда и уводили два новых следа.
Неслышной тенью зверь пересек поляну, прошелся вдоль стены избы. Принюхался к оконцу и двери.
Снаружи нужного ему следа не было. Но изнутри тянуло тем, что он искал – тревогой за жизнь…
Этой ночью Вефрид спала плохо. Она слышала, как Вальгест обещал к утру отыскать Градимира, и поверила: он сумеет. Почти ничего не зная о спутнике Бера, она видела: человек он не простой и ему доступно больше, чем остальным. Казалось бы, как он найдет избушку Тихомилы в незнакомых ему лесах, когда дети Эскиля, выросшие здесь, ее найти не могли? Ну а вдруг ему помогают некие иные силы?
Тревожась о Градимире, Вефрид не имела покоя всю ночь. Поднялась, едва рассвело, тихо оделась и выскользнула в прохладу утра. Над озером Видимирь висел густой белый туман, пробирало дрожью, зябкой и бодрящей. Ночью прошел небольшой дождь, воздух был насыщен веселящей и тревожащей влагой.
– Куда это ты в такую рань? – зевая, спросила челядинка Айгалча – мерянка, еще Хельгой привезенная из Силверволла.
– За грибами пойду. – Вефрид показала лукошко. – Мы с Бывальцевыми девками уговорились.
– Смотри не потеряйся опять.
– Ничего я не терялась! Они сами потерялись, а я сама нашлась.
Ворота уже были открыты для выгона скотины, и Вефрид беспрепятственно покинула Видимирь. Обычным шагом прошла по тропе до опушки леса – пока ее могли видеть из города, – а там со всех ног припустила к избе Тихомилы. В прошлый раз, провожаемая Звяглицей, она хорошо запомнила приметы. Тревога придала Вефрид сил; держа пустое лукошко, она быстро пробиралась по лесу, лишь поеживалась, когда с трав и листьев на кожу падала холодная роса. Вставало солнце, нагревало лесную влагу, свежий запах бодрил и почти насыщал – второпях Вефрид не взяла даже краюхи хлеба. И все прислушивалась: не догоняют ли ее ловцы? Едва ли они встанут так же рано, но для поисков Эскиль снабдил Бера лошадьми. Вефрид и сама было думала взять лошадь, но это едва ли прошло бы незамеченным, и что бы она ответила пастуху? Что будет собирать грибы верхом? Нет, лучше уж поторопиться, понадеяться на преимущество раннего выхода.
Она уже отчасти жалела, что взялась помогать Градимиру, но отступить ей не давало самолюбие. Не выдав беглеца сразу, она взяла его под покровительство, и теперь бросить его было бы стыдно. Особенно если он не виноват. Из них двоих Бер больше походил на злодея – у него было явно больше возможностей кого-нибудь погубить, и Вефрид почто невольно встала на сторону его противника.
До избы Тихомилы Вефрид добралась, почти не плутая. Когда впереди показалась крыша, она остановилась на опушке и пригляделась. Дверь закрыта, оконце открыто, внутри тишина. Снаружи не видно никаких следов вторжения или чужого присутствия. Так может, Вальгест ее не нашел?
