"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Вефрид из вежливости постояла под навесом избы, пока все садились на коней.
– Пожелаешь нам удачи? – обратился к ней Бер.
Он все не оставлял надежды победить неприязнь хозяйской дочери. Перехватил ее взгляд: она пристально смотрела на кожаный чехол у его седла и торчавшие из него древки пяти сулиц с вырезанным змеем. Змеи на лезвии ждали добычи…
– У вас и своей удачи довольно, – надменно ответила Вефрид и ушла в дом, не дожидаясь, пока ловцы уедут.
Однако и дома Вефрид не удалось заняться ничем полезным. Мысленно она продолжала спорить с Бером и доказывать ему, что «настоящий сын конунга» должен быть каким-то не таким. Когда Сванхвит встретила того Рагнара из сказания, то сразу его узнала, хоть он и притворялся пастухом и был очень плохо одет. Можно ли было узнать в Бериславе человека из рода конунгов, если бы он сам не сказал, кто такой? Ну, взгляд у него уверенный, но все же… если уж ты хотя бы внук конунга, то можно было бы обзавестись носом покрасивее! Вефрид сама понимала глупость своей досады, но не могла ее прогнать.
– Фрида, слышишь? – В избу засунулся Рагнар – не тот конунгов сын, переодетый пастухом, а этот, брат Вефрид. – Бывальцевы девки за черникой идут, тебя зовут. Пойдешь?
– Пойду! – Вефрид вскочила и схватила свое любимое лукошко из-под скамьи у двери. – Скажи модир, что я ушла.
В Видимирь возвращались под вечер. Неспешно ехали цепочкой по узкой лесной дороге; после целодневных разъездов по весям и выселкам все устали и проголодались. День прошел в бесполезных разговорах: весняки о беглеце ничего не знали, ни его, ни Эскилевой лошади не видели, зато очень хотели подробно расспросить, что там вышло с этим убийством возле Змеева камня. Особенно устала Правена: она с девических времен умела ездить верхом, но не привыкла проводить в седле целые дни. Бер поглядывал на нее с безмолвным сочувствием: сперва долгие дни в лодье на Мсте, теперь вот разъезды верхом – завтра она не сможет с постели подняться. Лучше бы она послушалась Хельги и осталась в Видимире отдохнуть: случись им наткнуться на Градимира, Алдан его узнал бы. Но Правена не хочет и слышать об отдыхе: ей кажется, что даже одним днем бездействия она предает погибшего мужа. Хотя сам Улеб, конечно, предпочел бы видеть ее дома в Выбутах, с Утой и ребенком.
Еще не темнело, но от серого неба, покрытого тучами, на лес падала сумрачная тень. Во влажном воздухе висел запах мха, хвои, близкого болота. Потихоньку накрапывал дождь – еле заметные капли, пробившись сквозь свод еловых лап над тропой, холодной иголочкой касаются щеки, вроде ты еще не мокрый, но мысленно уже видишь себя под проливным дождем, и заранее пробирает неуютная зябкая дрожь. Бер, не зная здешних мест, хотел спросить у Хавстейна, далеко ли еще до дома, но тот опередил его.
– Ёлс твою овду! Да это же Фрида!
Хавстейн ехал первым и раньше других заметил, что впереди них по той же дороге бредет девочка. Им была видна только ее спина и светлая коса из-под платка. Даже издали было ясно, что это не словенка и не мерянка, а русинка: на ней была не понева со вздевалкой и не короткий кафтан из грубой шерсти, а длинное серое платье – некрашеное, ибо кто же станет в лесу марать дорогие цветные вещи?
Почти тут же лесная странница услышала позади себя шум конного отряда и обернулась. Это и правда оказалась Вефрид с лукошком в руках. Она тоже устала: глаза казались больше, а багрово-синие пятна черничного сока на губах в сочетании с серым платьем придавали ей сходство с лесной тенью. Не знать, что для русалок уже вышел срок гулять по земле, так и испугаться можно.
– И часто твоя сестра в одиночестве бродит по лесу? – удивился Бер.
– Никогда, – сердито ответил Хавстейн. – Не знаю, что это ей взбрело…
Узнав всадников, Вефрид встала у края дороги, ожидая их.
– Ты чего тут делаешь? – придержав лошадь, спросил Хавстейн.
Вид у него был недовольный: он опасался, что такие прогулки сестры позорят его в глазах Бера.
– Ходила за черникой. – Отвечая ему, Вефрид смотрела на Бера, и глаза ее загадочно сияли. – Я была с Бывальцевыми девками и другими, но они потерялись.
– Это ты потерялась!
– Как видишь, нет – иду себе домой!
– Садись. – Хавстейн кивнул себе за спину. – Я с тобой еще поговорю…
Вефрид, часто с ним ездившая, подошла, оперлась на его руку и ловко заскочила на лошадиный круп. Снова глянула на Бера и перехватила его веселый взгляд: он улыбался, разглядывая ее.
– Отчего ты такой веселый, Берислав? – не без вызова окликнула его Вефрид. – Как ваши поиски, успешны? Напали на след? А может, твоя сулица уже попробовала крови?
– Нет, на след мы пока не напали, – ответил Бер, стараясь подавить улыбку. – Я было думал, не лесовица ли это идет одна впереди нас. Вдруг заманивает?
– А ты, поди, испугался!
– Нет, мне отсюда было видно, что у тебя есть спина. У лесовицы ее нет, и хотя спереди ее не отличить от обычной красивой девушки, сзади она похожа на пустой орех.
– Пф! – Вефрид пренебрежительно фыркнула, отгоняя неприятную мысль, как Бер издали разглядывал ее зад. – Можно подумать, ты много видел лесовиц.
– Видел немного. Зиму назад я ходил на тот свет, чтобы найти мою сестру Мальфрид и привести ее домой, и там был полон дом лесовиц – их мать, стражница белого света и Нави, принимала меня в гостях и показывала своих дочерей.
– Вот как? – Вефрид недоверчиво раскрыла глаза, не зная, что еще сказать: эти небылицы Бер излагал с самым уверенным и почтительным видом. – На тот свет! Ты шутишь?
– Я расскажу вечером подробно, если захочешь.
Хавстейн тем временем сдвинулся с места, и вся цепочка всадников тронулась дальше. Держась одной рукой за пояс брата, а второй придерживая лукошко, Вефрид обернулась и бросила взгляд на Бера, едущего сразу за ними. Он продолжал смотреть на нее с улыбкой, и впервые ей показалось, что глаза у него довольно красивые, если не замечать всего остального.
– Вкусная, должно быть, здесь растет черника, – заметил Бер, поймав ее взгляд.
– Я вся перепачкалась, да? – прошептала Вефрид брату, сообразив, к чему Бер это сказал.
Хавстейн только хмыкнул, не оборачиваясь.
Больше не буду на него смотреть, думала Вефрид, отвернувшись к елям вдоль тропы. Должно быть, держит ее за дурочку, которой можно морочить голову небылицами. Или рад увидеть ее в этом простом платье, в сером платке и багрово-синими от черничного сока пальцами. Сейчас она сама не очень похожа на деву из семьи, состоящей в родстве с конунгами. В другой раз она была бы сильно смущена, оказавшись пойманной в лесу, в одиночестве, в самом простом платье, растрепанной после дня в лесу… но не сегодня. Пусть они все думают, будто она только и нашла, что три горсти черники. На самом деле ее добыча куда лучше, чем у них…
К удивлению Хельги, гости вернулись хоть и без успеха, но в хорошем настроении, и Вефрид, привезенная ими, тоже была усталой, но веселее, чем утром. О Вефрид Хельга уже начала беспокоиться: та ушла с десятком видимирских девок, но вернулись те без нее и даже не смогли сказать, где она от них отстала. В другой раз Хельга не стала бы тревожиться до самой ночи: Вефрид родилась и выросла в Видимире и прекрасно знала все окрестные леса. Но теперь, когда тот самый беглец прячется где-то поблизости, а ему, человеку в смертельной опасности, мало ли что придет в голову… Даже подумала, что пора бы научить Вефрид призывать альва-хранителя, – на всякий случай.
Но Вефрид нашлась невредимая и даже, сходя с коня, перебрасывалась с Бером какими-то шутками. Хавстейн рассказал, что подобрал сестру на лесной дороге верстах в трех от дома; непонятно было, с чего она вдруг так подобрела к Беру, проведя весь день вдали от него. Одумалась? Даже сама попросила отца снова пригласить его на ужин – мол, он обещал рассказать что-то занятное про старуху-лесовуху и двенадцать ее дочерей.
К этому времени гости и хозяева уже вполне освоились друг с другом после своего удивительного знакомства над мертвым телом, и ужин прошел даже весело. Эскиль и Алдан вспоминали службу в киевской Ингваровой дружине – они были там в разное время, но видели примерно одно и то же и нашли множество общих знакомых. Бер поведал о своем походе в лес Буры-бабы и Князя-Медведя; он еще в ту зиму не раз излагал эту сагу на посиделках и рассказывал уверенно и гладко, добавляя в повествование все те чудеса, которые ожидал увидеть, но, увы, не увидел. Слушатели догадывались, что он сильно приукрашивает, но было занятно. Вефрид насмешливо и недоверчиво фыркала, подозревая, что Бер старается поразить ее своими приключениями; ее родители были уверены, что так оно и есть, но чего же тут дурного? Оживленное лицо Бера выглядело приятным и обаятельным, и Хельга смотрела на него с умилением. Он нравился ей все больше, она уже не считала, что он хоть в чем-то уступает своему дяде Логи-Хакону, и от этого чувства на сердце делалось и тепло, и больно. Не скажешь ведь мужчине на двадцать втором году: «Как ты вырос!», даже если перед этим видела его малым чадом, еще нетвердо стоящим на ногах. Казалось, только вчера это было, только что сама Хельга была девушкой – и вот уже своя дочь готова в невесты. Огромное пространство времени – двадцать лет, а как проскочили. Матери его, Бериславы, которую Хельга помнит молодой женщиной, не старше Правены, давно нет в живых. А у Правены в Выбутах под Псковом остался свой мальчик, такой же маленький, каким в ту памятную пору был Бер, а не оглянешься – и тот станет женихом…
