Владимир Малик - Фирман султана
— Арсен-ага, ты здесь старший, потому должен понять, что я не позволю безнаказанно расправиться с Гамидом-агой. Порукой этому — моя честь! Если же вы осмелитесь стрелять в него, то стреляйте и в меня!.. Но должен предупредить: внизу, кроме воинов Гамида-аги, сидит пятеро моих аскеров. Если они услышат выстрелы…
— Я понял тебя, Сафар-бей, — сказал Звенигора, отбирая у Златки фирман и пряча его себе за пазуху. — Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю вам наилучший выход: бегите, пока не поздно! С минуты на минуту сюда могут прийти наши люди, и вам придётся туго… Подумайте о Златке! Итак, за одну или две жизни — три жизни!
— Пусть этот гяур возвратит султанский фирман, — пробормотал, приходя в себя, Гамид.
Звенигора насмешливо улыбнулся. Сафар-бей сделал вид, что не слышал слов Гамида.
— Не теряйте времени, Арсен-ага!
Звенигора взглянул на Драгана; тот утвердительно кивнул головой, но вслух произнёс:
— Сафар-бей, мы вынуждены вас с Гамидом связать, чтобы вы не помешали нам выбраться из города.
— Я даю вам слово чести. С вами моя сестра. — Сафар-бей горько усмехнулся: — Разве я позволю глумиться над ней?
— Хорошо. Мы согласны, — сказал Звенигора. — Златка, Драган, пошли! В самом деле, время терять нельзя!
Они быстро вышли из комнаты. Драган подпёр дверь оттоманкой.
— Знаем мы честь янычара, — пробормотал он при этом. — Эх, черт! Сами выпустили Гамида из рук!
— Зато получили кое-что поважнее, — похлопал себя по груди, где был спрятан фирман, Звенигора. — Ну, айда! Быстрее!
Они спокойно спустились вниз, миновали аскеров Гамида и янычаров Сафар-бея. Кони стояли осёдланными. Во дворе и на площади — ни души. Арсен помог Златке сесть в седло — и вмиг три всадника выехали из ворот.
И тут — из хана раздался пронзительный крик Гамида:
— Аскеры! Не зевайте! Гайдутины выезжают из города!
Он высунулся из окна и вопил на весь Сливен. Арсен схватился за пистолет, но Гамид умолк: сильная рука Сафар-бея зажала ему рот и отшвырнула в глубь комнаты. Через открытое окно доносилась ругань Гамида. Он старался вырваться из рук Сафар-бея, и, должно быть, ему удалось это сделать, ибо шум в хане сразу затих.
— Вперёд, друзья! — выкрикнул Драган и погнал коня галопом по узким улочкам Сливена.
За ним мчалась Златка на гнедом жеребце. Звенигора немного отстал. Поворачивая за угол, он оглянулся: из ворот хана вынырнули четыре всадника и понеслись следом за ними. Итак, погоня! Аскеры Гамида теперь не отстанут от них, будут преследовать, пока выдержат кони. А до гайдутинской засады почти два фарсаха и дорога идёт все время на подъем.
По улицам беглецы промчались без препятствий. Из-под копыт летели тяжёлые брызги бурой воды и комья талого снега. Свистел в ушах напоённый запахами весны тёплый ветер. Вдали синели в дымке горы.
Но разглядывать некогда. Вперёд! Быстрее вперёд!
С высокого холма Арсен ещё раз оглянулся. Преследователи вырвались из города и растянулись по дороге длинной цепочкой. Их уже было не четверо, а десятка два. Видно, крик Гамида поднял на ноги аскеров, и их сытые, застоявшиеся кони медленно, но упорно догоняли беглецов. А из города вылетали всё новые и новые всадники. «Да, многовато, — подумал Звенигора. — Весь отряд Гамида против нас троих! И кажется, они собираются преследовать нас до тех пор, пока не загонят в тупик. Жаль будет, если я не сумею передать этот фирман на Украину, чтобы войско и народ узнали о смертельной опасности, которая вот-вот надвинется с юга».
Левой рукой он пощупал тугой свиток за пазухой, услышал характерный хруст свежевыделанного пергамента и продолжал лихорадочно думать над тем, как оторваться от преследователей или обмануть их. Если бы не Златка, было бы проще. Они с Драганом бросили б в каком-нибудь ущелье лошадей и попытались запутать свои следы в непроходимых для конницы местах. Но со Златкой… Выдержит ли она переход по дебрям, обрывам и скалам? Не для девичьих ног такие дороги.
Погоня приближалась… Вперёд вырвалось несколько всадников на быстрых арабских конях. Среди них выделялась толстая фигура Гамида. Арсену даже показалось, что он видит его красное от напряжения лицо и злые, с желтизною глаза. Издали донёсся хриплый крик:
— Урус, сдавайся!
Арсен ударил коня, хотя он и так мчался изо всех сил. Выносливый в горных переходах, привыкший к крутым и опасным тропам, небольшой толстоногий жеребец не мог соперничать в быстроте бега с быстроногими рысаками аскеров. Казак уже хорошо слышал за спиной топот лошадиных копыт и яростные крики всадников. Вот-вот они настигнут его…
Вдали завиднелись горы, поросшие кустарником. Скорее туда! Хотя Златка и устала от бешеного галопа, но придётся спешиться и бежать напрямик через горный кряж и колючие безлистные, кусты. Звенигора пригнулся к самой луке седла. Крепко ударил взмокшего коня ногами под бока. Но разве этим заставишь его бежать быстрее?..
Вон и ущелье! Ещё полверсты! Ещё!..
Вдруг Арсен вздрогнул: конь под Златкой споткнулся и упал. Златка кувырком покатилась по рыхлому снегу. Драган натянул было поводья, но Арсен крикнул изо всех сил:
— Драган, беги! Скачи к своим!
Драган снова рванулся вперёд. Златка тем временем поднялась на ноги, и Арсен, нагнувшись, рывком подхватил её вверх и посадил перед собой.
Ну, конь-огонь, выручай!..
Сзади закричали, загалдели преследователи. Каких-то сто шагов отделяли теперь их от беглецов, и аскеры были уверены, что теперь добыча не выскользнет из их рук.
— Златка, дорогая моя, — прошептал Арсен, — возьми фирман! Спрячь! Вези в отряд, а там отец найдёт способ передать его на Украину…
— Арсен, что ты надумал?
— Конь долго не выдержит… За меня не волнуйся… Беги! — крепко поцеловал девушку и, освободив ноги из стремян, легко оттолкнулся от луки седла и покатился в придорожный овражек. Сразу же вскочил — стал карабкаться вверх.
Часть всадников спешилась — кинулась за ним. Звенигора услышал голос Гамида:
— Живым или мёртвым доставьте мне его! Большая же часть отряда помчалась за Златкой.
5
Яцько забрался выше всех: оседлал отвесную скалу, с которой открывался широкий вид на Сливен и его окраины. Ярко сияло весеннее солнце, и паренёк, приложив руку козырьком к глазам, пристально вглядывался в даль.
Внизу, недалеко от дороги, в тихой долине остановился гайдутинский отряд. Все молчали. Воевода Младен возбужденно ходил по сухому пригорку, время от времени бросая тревожные взгляды на далёкую дорогу. Каждый понимал, что воевода беспокоится за дочь.
А у него болело сердце. И эта боль была такой острой, что воевода сжал зубы, чтобы не застонать. Он связывал это с волнениями о Златке и мысленно корил себя за то, что разрешил ей участвовать в этой рискованной поездке в Сливен.
