Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

Где будет погребен
Тот, чье чувство живо,
Кто с милой разлучен
Судьбою лживой?
Где не шумит волной
Прибой бурливый,
За рощею густой
Под грустной ивой.

Х о р
Приснись ему сон счастливый!
Там в полуденный зной
Ручей освежает,
А буря стороной
Вдали пролетает.
Роща глубокой тенью
Горе остудит,
Вовек ему пробужденья
Не будет, не будет!

Х о р
Не будет, не будет!
Где будет погребен
Тот, чье сердце лживо,
Тот, кто разрушил сон
Любви счастливой?
Там, где проигран бой,
В поле открытом,
Там беглецов толпой
С ног будет сбит он!

Х о р
В крови там пускай лежит он!
Волк будет кровь лизать
Из теплой раны,
Орел будет труп терзать
На поле бранном,
На вечное презренье
Его осудят,
Ему благословенья
Не будет, не будет!

Х о р
Не будет, не будет!

Вдоль границы скакал Лохинвар молодой.
Всех коней был быстрей его конь боевой.
Рыцарь ехал без лат, рыцарь ехал без слуг,
Был при нем только меч, его преданный друг.
Ты в любви благороден, в сраженье — герой.
Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

Лорд скакал по лесам, мимо гор, мимо скал,
Реку он переплыл, брода он не искал,
А когда замок Незерби встал перед ним,
Услыхал он, что Элен венчают с другим.
Да, соперник трусливый с душою пустой
Взял невесту твою, Лохинвар молодой.

Но бестрепетно входит он в Незерби-холл
И с другими гостями садится за стол.
С перепугу жених как язык проглотил,
Но отец свою руку на меч опустил.
«Отвечай нам: ты с миром пришел иль с войной,
Иль на свадьбе плясать, Лохинвар молодой?»

«Долго сватался я, дочь не отдал ты мне,
И отхлынуло чувство, подобно волне.
Пусть на свадьбе своей уделит мне она
Только танец один, только кубок вина,
А потом меж красавиц шотландских к любой
Может свататься лорд Лохинвар молодой».

Полный кубок пригубила Элен слегка.
Гость его с одного осушает глотка
И бросает ей под ноги, глядя в глаза:
На устах ее смех, на ресницах слеза.
И руки ее рыцарь коснулся рукой.
«Что ж, станцуем», — сказал Лохинвар молодой.

Так прекрасна она, так он статен и лих!
Любо-дорого видеть танцоров таких!
Хмурит брови отец, и тревожится мать,
И жених свой платок принимается мять,
А подружки твердят: «Лучше с нашей сестрой
Обвенчался бы ты, Лохинвар молодой!»

Чуть приблизились к двери, танцуя, они,
Он возьми да ей на ухо что-то шепни.
Вот они на крыльце и вскочили в седло,
И обоих уже словно ветром смело.
«Ты моя! У кого конь найдется такой,
Чтоб догнать нас?» — кричит Лохинвар молодой.

Вот и Грэмы и Форстеры гонят коней,
И Масгрейвы и Фенвики мчатся за ней.
Ну и скачка была — только вереск шумел!
Но никто беглецов разыскать не сумел.
Ты отважен в любви, ты в сраженье герой.
Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

О ты, плывущий в мутной мгле
Ночного неба страж бессменный!
Тень облак на твоем челе,
Печали полон взор нетленный.
И как бы мог сиять вселенной
Невинный, чистый лик луны
Над миром злобы и измены,
Над миром горя и войны!

Нет, я не сетую сейчас
На эти тучи, как бывало,
Когда их тень у жадных глаз
Красу любимой похищала.
В те дни я их бранил немало,
Хоть туч летучих череда
И на моем лице скрывала
Румянец сладкого стыда.

Луна, клянусь, ты создана,
Чтоб озарять приют влюбленных;
Для них одних сиять должна
В зерцале кладезей бездонных
И, оставляя на оконных
Решетках серебристый след,
Ресниц касаться полусонных,
Шепча, что близится рассвет.

Мила Брайнгельских тень лесов,
Мил светлый ток реки;
И в поле много здесь цветов
Прекрасным на венки.
Туманный дол сребрит луна;
Меня конь борзый мчит:
В Дальтонской башне у окна
Прекрасная сидит.
Она поет: «Брайнгельских вод
Мне мил приветный шум;
Там пышно луг весной цветет,
Там рощи полны дум.
Хочу любить я в тишине,
Не царский сан носить;
Там на реке милее мне
В лесу с Эдвином жить».
«Когда ты, девица-краса,
Покинув замок свой,
Готова в темные леса
Бежать одна со мной,
Ты прежде, радость, угадай,
Как мы в лесах живем,
Каков, узнай, тот дикий край,
Где мы любовь найдем!»
Она поет. «Брайнгельских вод
Мне мил приветный шум;
Там пышно луг весной цветет,
Там рощи полны дум.
Хочу любить я в тишине,
Не царский сан носить;
Там на реке милее мне
В лесу с Эдвином жить.
Я вижу борзого коня
Под смелым ездоком:
Ты — царский ловчий: у тебя
Рог звонкий за седлом».
«Нет, прелесть! Ловчий в рог трубит
Румяною зарей,
А мой рожок беду звучит,
И то во тьме ночной».
Она поет: «Брайнгельских вод
Мне мил приветный шум;
Там пышно луг весной цветет,
Там рощи полны дум.
Хочу в привольной тишине
Тебя, мой друг, любить;
Там на реке отрадно мне
В лесу с Эдвином жить.
Я вижу: путник молодой,
Ты с саблей и ружьем.
Быть может, ты драгун лихой
И скачешь за полком».
«Нет, гром литавр и трубный глас
К чему среди степей?
Украдкой мы в полночный час
Садимся на коней.
Приветен шум Брайнгельских вод
В зеленых берегах,
И мил в них месяца восход,
Душистый луг в цветах;
Но вряд прекрасной не тужить,
Когда придется ей
В глуши лесной безвестно жить
Подругою моей!
Там чудно, чудно я живу —
Так, видно, рок велел;
И Схмертью чудной я умру,
И мрачен мой удел.
Не страшен так лукавый сам,
Когда пред черным днем
Он бродит в поле по ночам
С блестящим фонарем;
И мы в разъездах удалых,
Друзья неверной тьмы,
Уже не помним дней былых
Невинной тишины».
Мила Брайнгельских тень лесов;
Мил светлый ток реки;
И много здесь в лугах цветов
Прекрасным на венки.