Дэвид Бликст - Короли Вероны
Земля закачалась, в ушах загрохотало. Ванни устремил взгляд на нечто, происходившее за спиной Пьетро. Копье нерешительно зависло в воздухе.
Несмотря на внутренний голос, вопивший о необходимости ради спасения жизни катиться по земле, Пьетро обернулся и увидел то, что так напугало падуанца.
На них несся отряд веронских рыцарей. В первом ряду Пьетро разглядел знакомые лица — Угуччоне делла Фаджоула, заметно помолодевшего в пылу битвы; Нико да Лоццо с улыбкой от уха до уха; Морсикато, мрачного и побагровевшего, с мокрой от крови бородой. Второго бородача Пьетро опознал исключительно как мужа бешеной жены — видимо, бешенство заразно, пришло ему в голову при взгляде на Бонавентуру. А еще Пьетро увидел то, что уже и не чаял увидеть, — Мари и Антонио, скакавших рядом. Они неслись во весь опор, рассекая воздух обнаженными мечами.
Впереди всех летел Кангранде, черный как сажа с головы до ног. Оскал его великолепных зубов был поистине страшен.
— Быстрее! Быстрее! — кричал правитель Вероны.
Пьетро наконец опомнился. Он прокатился по земле, чтобы Асденте его не достал. И вдруг увидел соседского юношу. На груди его расползалось кровавое пятно.
— Нет!
Схватив юношу в охапку, Пьетро поволок его в сторону, чтобы в панике их обоих не затоптали. Да, началась паника. Падуанцы, смешав ряды, обратились в бегство.
Правда, не все. Остался Ванни Скориджиани, Великий Беззубый, годами хваставший, что ест на завтрак железо. Скориджиани стоял прямо на пути Скалигера, уперев копье в землю у ног своего коня.
Кангранде оказал Беззубому честь. Когда конь Кангранде увернулся от копья, сам он встал в стременах и нанес падуанцу удар великой силы. Меч отделил голову Ванни от тела, которое еще секунду оставалось в вертикальном положении и лишь потом рухнуло на землю. Его тотчас затоптали кони. Что сталось с головой Ванни, Пьетро не видел. Глаза ему застилали слезы радости и боли. Рыцари все неслись мимо, им не было конца.
Итак, внезапно расстановка сил изменилась с точностью до наоборот. Падуанцы дрогнули, впали в панику и обратились в бегство.
Граф Сан-Бонифачо скакал среди особо злостных изгнанников. У этой группы было больше всего шансов на спасение, поскольку она находилась на внешней крепостной стене. Несмотря на то что вокруг раздавались крики ужаса, граф улыбался. Его план сработал — кажется. Без сомнения, Пес понес огромные потери. Сражение заняло много больше времени и унесло много больше жизней, чем граф смел надеяться. Теперь ему оставалось только скрыться, бросив армию…
— Бонифачо!
В голосе звучала такая ярость, что граф инстинктивно схватился за рукоять меча. Обернувшись, он увидел занесенный над своею головой клинок. Отражать удар было поздно. Клинок обрушился на шлем и задел плечо. Прежде чем граф успел вытащить свой меч, второй удар рассек ему левую ногу. Кровь хлынула фонтаном высотой почти вровень с лицом графа.
— Предатель!
В голосе Каррары отчетливо слышалось презрение. Каррара надеялся пронзить графу сердце, однако клинок соскользнул по панцирю, и удар пришелся под мышку. Граф рухнул с коня прямо в грязь.
Прискакали несколько рыцарей, подхватили и увлекли с собой Марцилио. Впрочем, он был вполне доволен. Он отстоял свою честь. С графом теперь покончено.
Винчигуерра поднял голову. Шлем давил на темя.
«Он назвал меня предателем. Что ж, пожалуй, я предатель — я предал Падую. Но не Верону. Верону я никогда не предам. Я патриот. А ведь я был так близко…»
Граф заметил рыжеволосого солдата. Бенедик подбежал, бросил на графа взгляд, однако не удостоил его ни единым словом. Юноша вложил меч в ножны, вскочил на графова коня и поскакал прочь. Граф застонал — после первого шока дала о себе знать рана в ноге. Однако и сквозь стон Бонифачо умудрился одобрительно усмехнуться:
— А парень-то не так глуп!
Сражение переместилось на другие улицы. Раненые и умирающие кровавым многоточием остались на булыжниках мостовой. Соседский юноша скончался у Пьетро на руках, не успев передать своему отцу даже нескольких слов. Пьетро заплакал. Он поднялся, стащил наголенники, освободив ноги от ужасной тяжести, взглянул на нагрудник с крестом Сан-Бонифачо — покореженный, залитый кровью. Пластина выскользнула из пальцев Пьетро. Юноша пошел искать знакомые лица среди погибших. Он несказанно удивился, увидев, что пятеро его солдат отделались царапинами, и понадеялся, что во дворе осталось еще несколько человек из его отряда.
Тарвата Пьетро нашел под горой трупов. Мавр дышал, хотя дыхание было поверхностным. Пьетро разорвал одежду на одном из убитых и как умел перевязал мавру голову. Левая рука Тарвата неестественно изогнулась, но Пьетро ничего не знал о том, что следует делать при переломах. Решив дождаться рекомендаций Морсикато, он прислонил мавра к стене и продолжил поиски.
И вдруг Пьетро услышал приближающийся топот копыт. То не были тяжелые подковы боевых коней. Выскочивший из клубов дыма легконогий конь с молодым человеком в седле едва не сбил Пьетро с ног. Следом скакали двое сопровождающих.
— Пьетро!
Голос показался юноше знакомым. Пьетро поднял глаза и увидел худощавое лицо. Молодой человек явно кого-то ему напоминал. В следующий момент Пьетро заметил точеные скулы и ярко-синие глаза и понял, кто перед ним. Это было невероятно.
— Донна Катерина?
— Пьетро, слава богу, я тебя нашла! — Голос Катерины дрожал от волнения, она едва не падала с коня.
Пьетро подскочил и подхватил ее под руки. Катерина оперлась на него.
— Не волнуйтесь, мадонна, я не ранен.
— Пьетро, он пропал! Они его забрали! Предсказание сбылось! Он умрет! Они оба умрут!
У Пьетро кружилась голова, перед глазами все плыло. Юноша не понимал, о ком говорит Катерина. Неужели кто-то куда-то увел Кангранде?
— Мадонна, успокойтесь. Скажите толком, что случилось.
— Наш гость, тот, что был в палаццо! Ну, банкир-изгнанник, который купил себе прощение! Он назвался Патино.
— И что с ним? — Пьетро все еще не понимал.
— Он приехал вчера. Сказал, что хочет заняться своим прежним делом. Но он забрал их, их обоих!
У Пьетро по спине побежали мурашки.
— Кого — их? Кого он забрал?
Катерина больше не сдерживала слез.
— Он забрал Ческо! И моего сына! Ческо и Детто пропали!
ЧАСТЬ V КРОВНАЯ МЕСТЬ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Кангранде прекратил преследование падуанцев у Монтегальды, не позволив своим солдатам, несмотря на их недовольство, пересечь границу, чтобы его самого не обвинили в нарушении перемирия. Теперь у него появился повод развязать справедливую войну, повод, которого он так долго ждал, и Кангранде не желал испортить все дело.
