Мэри Рено - Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник)
Я привык вытаскивать врагов на дневной свет и открыто сражаться с ними. Собственная осторожность раздражала меня. Но с севера по-прежнему приходили слухи – по большей части вздорные и дурацкие, за которыми, однако, крылось зернышко истины. Когда близка буря, береги свой корабль.
Вскоре я узнал, в чем дело, точнее, получил весть от Пирифоя. Он прислал ко мне брата своей жены с письмом, снабженным царской печатью… Тот передал мне депешу, лишь когда мы остались вдвоем. Она гласила:
Черноплащники повернули на юг. Сдвинулись племена, живущие к югу от Эвксинского моря. Они идут к Геллеспонту, и проливы едва ли их остановят. Тогда они достигнут Фракии в этом году. Не рассчитывай, что зима замедлит вторжение: голод и холод могут поторопить их. Остальное тебе расскажет Каунос.
Я повернулся к дожидавшемуся этого мгновения лапифу. Он сказал:
– Пирифой написал не все. Слушай. Пусть Тесей передаст своей госпоже, что воительницы Сарматии, служанки богини, едут с мужами своего народа. Их возглавляют Лунные девы.
Глава 16
Я не стал ничего говорить Ипполите, полагая, что времени на беспокойство будет довольно. Ей, как и всем прочим, я сказал, что Каунос проезжал мимо и остановился у нас по дружбе. Но как только мы оказались в ту ночь в постели, она сказала:
– Ну, что случилось? – И выудила из меня всю историю. Она могла кожей чувствовать мои мысли.
Услыхав все, Ипполита долго молчала в моих объятиях. А потом сказала:
– Наверное, вновь прилетела длинноволосая звезда.
– Что? – спросил я ее. – Неужели Лунные девы уже оставляли свои святилища?
– Так говорят. Это было давно – столько лет нужно дубу, чтобы вырасти, состариться и умереть, – тогда люди Понта жили за горами на берегу другого моря. Тут прилетела эта звезда, огненные волосы ее струились по всему небосводу, она увлекала людей, словно прилив. Жрицы тех лет поняли знамение и увидели, что страну нельзя защитить от орд киммерийцев, и повели свой народ, сражаясь во главе его. А когда они достигли Понта, часть звезды оторвалась и упала на землю. Тогда они заняли землю и удержали ее.
Я вспомнил громовой камень. Но она не хотела говорить с мужчиной о священных предметах.
– Это не шутка, – проговорил я, – если целый народ собирается пересечь Геллеспонт. Потом их ждет Фракия, дикая родина свирепых воинов. Их остановят где-нибудь к северу от Олимпа. Мы не увидим врагов.
Она притихла, но не настолько, чтобы можно было сказать, что она уснула. Я ощущал думу ее сердца – так же как она чувствовала мою.
– Что с тобой, маленькая львица? Чего ты боишься? Твоя честь дорога мне не менее своей. Я никогда не попрошу тебя биться против былых подруг, даже если они возьмутся штурмовать Скалу. Если до этого дойдет, настанет твое время стать женщиной – слабой, заботящейся о ребенке. Или оракулы запретят тебе драться на чьей-либо стороне. Предоставь все мне.
Она припала ко мне со словами:
– Неужели ты думаешь, что я смогу глядеть на тебя со стены и не соскочить вниз на помощь. Ты знаешь, мы с тобой – это мы.
Звездный свет блеснул в ее глазах, горевших словно в лихорадке. Я погладил ее и велел не тревожиться – зачем опасаться заранее. Наконец мы уснули, но среди ночи она разбудила меня своими движениями и вздохами, а потом, наполовину погруженная в сон, испустила боевой клич Лунных дев, который я слышал у Девичьего утеса.
Я разбудил ее и утешил любовью, а потом она снова уснула. На следующий день, не говоря Ипполите, я отправил гонца в Дельфы, просить у бога совета.
Тем временем во дворце по-прежнему не было согласия, а мальчик становился сильнее. Нередко, уезжая в горы, он сбегал от своего конюшего, и его находили на вершине холма или возле ручья, занятого разговором с самим собой или просто глядящего в никуда. В нем не было знаков безумия: мальчик был быстр умом и, откровенно говоря, считал и писал лучше меня. После случая с козленком он не позволял себе никаких выходок, но относился ко всем мягко и дружелюбно. Однажды как бы невзначай ко мне явился некий вельможа и поведал, что сын мой устроил себе в пещере среди скал святилище богини.
Я отговорился какой-то ерундой, но, когда стемнело, полез по камням вниз, чтобы посмотреть. Протоптанная дикими козами тропа была крута и опасна. Наконец я добрался до крохотного карниза, выходившего на море; вход в пещеру был укрыт глыбами камня. Возле входа располагалось резное изображение, полустершееся от древности, однако я понял, что вижу око. Святилище это было давно заброшено, но на каменной плите перед ним лежали цветы, раковины и пестрые камни.
Мальчику я ничего не сказал, но у матери спросил, знает ли она об этом. Ипполита лишь покачала головой. Потом, сумев разговорить его, она сказала:
– Тесей, он даже не заметил этот знак; ты сам сказал, что он истерт временем. И я поняла, что он не знает его смысла. И в самом деле – откуда? Все это – женское дело. Но он говорит, что Владычица бывает там.
По спине моей пробежал озноб. Но, улыбнувшись, я сказал:
– Он видит богиню, принявшую твой облик. Кто я, чтобы осуждать его?
Зависть вельмож вместе с невежеством селян и так причинили ей достаточно неприятностей.
Наконец с севера пришли вести о том, что за Геллеспонтом разразились великие войны и весь тамошний народ попрятался по крепостям. Говорили, что они сожгли урожай на корню, предпочитая жить как птицы небесные всю зиму, если таким образом удастся изгнать вторгшиеся орды с отцовских земель. Дальнейший ход событий можно было предсказать и без божественного откровения.
Вскоре после этого из Дельф возвратился мой посол с целой гирляндой добрых вестей. Бог сказал, что Скала устоит до времен, когда число грядущих поколений сравняется с количеством уже миновавших. Буря должна разбиться о нее и отхлынуть – но лишь после свершения необходимого жертвоприношения. Посланник спросил и о том, что следует предложить, а оракул ответил, что требующее жертвы божество само наметит ее.
Я подумал об этом. И на следующий день велел доставить на Акрополь животных, которыми бывают довольны боги, и бросил среди них жребий. Перст судьбы указал на козу, которую я принес в жертву Артемиде, исполняя пророчество. Животное пятилось от алтаря и противилось смерти. Когда жертва протестует, это всегда нехороший знак. Но я совершил положенное.
В тот год холодная осень пришла рано. Я послал в Аргос за зерном три корабля, укрыл его на Скале в подземельях и предупредил люд о том, чтобы, сняв урожай, никто не устраивал пира, а сохранил бы еду. Земля полнилась слухами, молчать было уже поздно, недомолвки лишь испугали бы народ. В месяц, начавшийся после самой длинной ночи в году, пришла весть о том, что орда перешла Геллеспонт. Они сделали это без кораблей – мосты навела сама зима. В великие холода течение приносило из Эвксинского моря огромные льдины, забивавшие узости, позволяя льду нарасти между ними. За день и ночь они прошли пролив словно посуху и теперь изголодавшимися волками набросились на Фракию.
