Ксавье Монтепен - Месть Шивы (Индийские тайны с их кознями и преступлениями) Книга 2
— Да, говорите, — отозвался и лорд Сингльтон, — но сперва поклянитесь мне вашими наиболее чтимыми богами, что вы будете говорить только правду, одну святую правду.
— Клянемся именем Шивы и священным покрывалом Бовани, — произнесли оба индуса.
— Теперь я готов выслушать ваши показания, — заметил губернатор.
Один из пришедших свидетелей заговорил медленным гортанным голосом:
— В самую ночь убийства человек, которого вы видите перед собой, по имени Джордж Малькольм, хотел, невзирая на все наши просьбы, нарушить священное уединение чтимого нами кладбища слонов.
— Ложь! — прервал его рассказ Джордж Малькольм, и голос его выражал негодование.
— Мы не согласились последовать за чужеземцем, — продолжал другой индус, — боясь праведного гнева бога Шивы, изображение которого внушало нам безграничный страх.
— Милорд, милорд, — воскликнул Джордж и сделал решительный шаг вперед. Вены на висках, налитые кровью, расширились, казалось, что они в любую секунду лопнут, в глазах застыло выражение беспредельного отчаяния. — Молю вас всеми святыми: не верьте им, не слушайте их. Они лгут!
— Дайте им договорить, — сэр Джордж, — вас мы выслушаем позже, — остановил его лорд Сингльтон. Затем он подал индусам знак, чтобы они продолжали свои показания.
— Человек этот один вошел на кладбище, — снова заговорил первый индус, — спустя минуту мы услышали пронзительный, раздирающий душу крик.
Джордж с отчаянием мял в руках носовой платок, шепча:
— О, гнусные, презренные клеветники!
— Тогда, — продолжал другой индус с притворной уверенностью, — любопытство наше пересилило страх. Нам захотелось выяснить причину страшного крика, и мы стали осторожно продвигаться к кладбищу слонов и вскоре увидели Джорджа Малькольма, наклонившегося над еще теплым телом, из груди которого он вынимал окровавленное оружие.
Эдвард закрыл лицо руками.
— О, это ужасно, — бормотал он, — это ужасно!
Остолбеневший от последней фразы Джордж обратился к свидетелям:
— Кинжал, которым был поражен мой отец, изготовлен в Индии, вам это известно…
— Индийский кинжал не редкость в Бенаресе, — возразил один из свидетелей, — во время пути мы увидели этот кинжал на поясе обвиняемого.
Приступ неописуемой ярости овладел Джорджем.
— Это ложь! — кричал он, — а вы — презренные, жалкие лжецы!
— Что за цель лгать этим людям? — спросил Дургаль–Саиб, пристально глядя на Джорджа. Он был доволен рассказом свидетелей, поэтому с честью выдержал убийственную тяжесть описанной сцены.
— Милорд, — обратилась Джелла к губернатору, — не следует допускать, чтобы ложь восторжествовала. Зачем полагаться на свидетельство этих людей, несмотря на то, что они дали клятву, которую индус не осмелится нарушить? Надо допросить Казиля. Мальчик, дважды спасенный от смерти, сперва рукою сэра Джона, а потом рукою обвиняемого, не осмелится сказать ложь.
— Да, да, — с живостью заговорил Джордж, — спросите Казиля, спросите, я доверяю ему вполне. Он убедит вас, что все время ни на шаг не отходил от меня и что он первый натолкнулся на холодное тело моего отца.
Лорд–губернатор приказал позвать Казиля.
— Вот он, милорд, — объявил Джааль, шепнув Казилю на ухо: «Не забудь наказа богини, не забудь: молчание или смерть!» Он ввел мальчика в кабинет и быстро возвратился к двери.
— Это испытание, — промолвил Эдвард, — оно выше моей твердости, даже превосходит человеческие силы…
— Казиль, говори правду, оправдай меня, — заговорил Джордж, и в его голосе слышалась мольба. — Ведь ты был со мною, когда я вошел на кладбище слонов?
Мальчик наклонил голову. Едва шевеля губами, он ответил чуть слышно:
— Нет.
— Как? — вскричала Джелла, — он также обвиняет его, он также идет против своего господина.
Эдвард стоял, как каменное изваяние. Лицо доктора выражало глубокое отчаяние. Лишь лорд Сингльтон казался хладнокровным и спокойным. Джордж стоял, удаляя скомканным платком капли холодного пота со лба.
— Быть может, ты не понял моего вопроса, Казиль? Быть может, забыл… Ты шел впереди, а я не отходил от тебя.
На ресницах мальчика появились крупные капли слез, две из них тяжело скатились по его щекам к подбородку. Помолчав несколько минут, стоивших ему тяжкой борьбы с собой, он ответил глухим голосом:
— Джордж Малькольм был на кладбище один.
К Эдварду вернулся дар речи:
— Что говорит этот мальчишка? — с ужасом выкрикнул брат обвиняемого, — он же обвиняет тебя, брат!
Джелла вскочила с кресла с ярко выраженным негодованием на лице.
— Это низко, это подло!
Джордж, устремив на нее испытующий взгляд, спокойно спросил:
— Как это вам нравится, принцесса?
— Что скажете вы в свое оправдание, Джордж Малькольм? — тихо спросил обвиняемого губернатор.
Тягостное молчание последовало за этим вопросом. Наконец, собравшись с силами, Джордж ответил также совершенно спокойно:
— Теперь ни одного слова, милорд.
Слова эти вызвали глубокое изумление у присутствующих, но не успело оно еще изгладиться, как лорд Сингльтон ударил в тамбр, и Джааль тотчас появился в дверях.
— Передайте приказание лейтенанту Мидлею немедленно явиться сюда с отрядом сипаев, чтобы взять арестанта! — распорядился лорд.
Джааль вышел. Эдвард бросился к губернатору, повторяя как безумный:
— Милорд, милорд, мой брат — арестант? За что, за что…
Повелительным жестом губернатор заставил его замолчать, а сам обратился к радже Дургаль–Саибу.
— Много благодарен вам за сообщение, принц! Объяснения ваши уличили величайшего преступника. Я тотчас же предам его английскому правосудию.
«Английскому правосудию? — злобно пробормотала Джелла, — ошибаетесь, я предам его собственной каре».
— Если мое свидетельство будет необходимо при судебном разбирательстве, милорд, — заметил раджа, — я всегда готов дать его.
— Благодарю вас, принц. Именно этого я и ожидал от вас.
— Ах Джордж, Джордж! — качнула головой Джелла, и это ее движение выражало и недоумение, и досаду, — я так была уверена в вас… вы глубоко обманули мое доверие!
Взгляд презрения был единственным ответом молодого англичанина. В это время дверь растворилась, и в комнату вошел лейтенант Мидлей с конвоем, состоящим из одинаково одетых в яркую форму сипаев.
— Явился по вашему приказанию, милорд, — доложил он, отдавая честь.
— Лейтенант Мидлей, — проговорил губернатор, — сэр Джордж Малькольм — ваш арестант.
На лице офицера появилось выражение глубокого изумления, но долг службы обязывал его повиноваться без расспросов.
