Бернард Корнуэлл - Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)
Солнце исчезло, и тогда Исеулт тихо запела на своем языке. Она объяснила мне, что это песня о короле Артуре, о том, как он прислонил к луне лестницу и сплел сеть из звезд, чтобы сделать плащ для своей королевы Гвиневеры. Голос Исеулт несся над сумеречной водой, скользил между тростниками, а у нас за спиной тускло горели в сгущающейся тьме костры датчан, охраняющих корабли. Где-то далеко выла собака, ветер дышал холодом и моросящим дождем, ерошившим черную водную гладь.
Исеулт перестала петь, когда перед нами встал Брант.
– Здесь будет великая битва, – негромко проговорила она, и ее слова застали меня врасплох.
Я решил, что она все еще думает об Артуре и представляет себе, как спящий король вырвется однажды из своей земляной постели.
– Разразится великая битва за холм, – продолжала она, – за этот крутой холм, и там будет белая лошадь, и по склону потечет кровь, и датчане побегут от сахсов.
Сахсами она называла нас, саксов.
– Ты видела это во сне? – спросил я.
– Да, видела, – ответила Исеулт.
– Значит, так и будет?
– От судьбы не уйдешь, – сказала она, и я ей поверил.
Тут нос плоскодонки царапнул по суше – мы причалили к острову. Уже стояла кромешная тьма, но на берегу горели костры, над которыми коптилась рыба, и в их неярком свете мы отыскали путь к дому Элвид, сложенному из стволов ольхи и покрытому тростниковой крышей. Я нашел Альфреда возле очага: король с отсутствующим видом смотрел на огонь. Элвид, двое воинов и сопровождавший нас местный житель чистили угрей в дальнем углу хижины; там же трое детей вдовы плели из ивовой лозы верши, а четвертый потрошил большую щуку.
Я присел у огня и стал ждать, пока его тепло оживит мои замерзшие ноги.
Альфред часто заморгал, будто удивился, увидев меня.
– Ну, что датчане? – спросил он.
– Ушли вглубь страны, – ответил я. – Остались только шестьдесят или семьдесят человек – охранять корабли.
Я скорчился у огня. До чего же холодно: неужели я когда-нибудь снова согреюсь.
– Там есть еда, – туманно сказал Альфред.
– Вот и прекрасно, – ответил я, – потому что мы с Исеулт умираем с голоду.
– Нет, я имею в виду, что на болотах есть еда. Ее хватит, чтобы прокормить целую армию. Мы сможем совершить на датчан налет, Утред, собрать людей и напасть. Но этого недостаточно. Я тут думал. Весь день думал.
Теперь он выглядел лучше, боль явно отпустила его. Я подозревал, что Альфреду требовалось время, чтобы подумать в тишине и покое, и он нашел все это в вонючей хижине.
– Я не собираюсь убегать, – твердо проговорил он. – Я не отправлюсь во Франкию.
– Хорошо, – сказал я, хотя мне было так холодно, что я почти не слушал его.
– Мы останемся здесь, – продолжал король, – соберем армию и отвоюем Уэссекс обратно.
– Хорошо, – повторил я.
Тут я почуял, что пахнет чем-то горелым. Очаг был окружен плоскими камнями, и Элвид пекла на них дюжину овсяных пресных лепешек; те края лепешек, которые были ближе всего к огню, уже почернели. Я передвинул одну из них, но Альфред нахмурился и жестом остановил меня, боясь сбиться с мысли.
– Вся беда в том, – сказал он, – что я не могу позволить себе сражаться в маленькой войне.
Я не представлял, каким образом мы можем сражаться в какой-нибудь другой войне, кроме маленькой, но промолчал.
– Чем дольше датчане тут остаются, – продолжал король, – тем крепче становится их хватка. А со временем люди начнут присягать Гутруму на верность. Я не могу этого допустить.
– Да, мой господин.
– Поэтому следует разбить датчан, – мрачно заключил он. – Не просто нанести им поражение, Утред, но разбить наголову!
Я подумал о пророческом сне Исеулт, но промолчал. А потом вспомнил, как часто Альфред заключал мир с датчанами, вместо того чтобы сражаться с ними… Однако вслух ничего не сказал.
– Весной к ним прибудет подкрепление, – добавил король, – и датчане станут растекаться по Уэссексу до тех пор, пока в конце лета их не станет больше, чем жителей самого Уэссекса. Поэтому мы должны сделать две вещи. – Альфред не столько говорил со мной, сколько размышлял вслух. – Первое, – он поднял длинный палец, – мы должны помешать им рассредоточить армии. Они должны сражаться с нами здесь. Надо удержать всех датчан вместе, чтобы они не смогли посылать небольшие отряды по стране и захватывать поместье за поместьем.
В этом имелся смысл. Сейчас, судя по тому, что мы слышали о мире, лежавшем за болотом, датчане совершали рейды по всему Уэссексу, но это сводилось лишь к тому, что они быстро налетали и хватали все, что попадется, пока это не схватили другие. Однако через несколько недель захватчики начнут искать места для поселений. И, надеясь приковать их внимание к болоту, Альфред вполне мог этому помешать.
– А во-вторых, пока они наблюдают за нами, – продолжал он, – следует собрать фирд.
Я изумленно уставился на короля. Я полагал, что он останется на болоте до тех пор, пока датчане не подавят нас численностью или пока мы сами не соберем достаточно сил, чтобы отобрать у них сперва одно графство, а потом другое – на что ушли бы годы, – но его замысел был куда грандиозней. Альфред хотел собрать армию Уэссекса под самым носом датчан и разом все отвоевать. Это напомнило мне игру в кости: король решил рискнуть, поставив на кон все, что имел, как бы мало это ни было.
– Мы вызовем датчан на великую битву, – заявил он. – И с Божьей помощью их уничтожим.
Внезапно раздался вопль, и Альфред, словно очнувшись от сладких грез, поднял глаза. Увы, слишком поздно, потому что Элвид уже стояла над ним, возмущенно крича, что он сжег лепешки.
– Я же велела тебе присматривать за ними! – Вдова в ярости ударила короля очищенным угрем.
Раздался влажный хлопок; удар был так силен, что Альфред повалился на бок. Два гвардейца вскочили, схватившись за мечи, но я зна́ком велел им оставаться на месте. Элвид схватила с камней сгоревшие лепешки.
– Я же велела тебе присматривать за ними! – вопила она.
А король все лежал там, где упал, и мне сперва показалось, что он плачет, но потом я увидел, что он смеется. Альфред веселился так, что слезы потекли у него из глаз, он просто обессилел от смеха и выглядел счастливым, как никогда.
Потому что он наконец придумал план, как отвоевать обратно свое королевство.
* * *Гарнизон Этелингаэга теперь состоял из семидесяти трех человек. Альфред перебрался туда вместе со своей семьей и послал шестерых людей Леофрика на Брант, снабдив их топорами и приказав поставить там маяк.
Король явно испытывал душевный подъем: был спокоен и уверен в себе, паника и отчаяние первых недель января оставили его, сменившись, на мой взгляд, безумной верой, что он сможет отвоевать свое королевство, прежде чем этой земли коснется осень. Его невыразимо подбодрило появление отца Беокки, который прихромал с пристани с сияющим лицом и простерся у ног Альфреда.
