Светлана Поли - Ее Звали Карма
— Уразумел, батюшка!
— До конца был?
— Да, государь, да. Сдается мне, княжна поджидала будто кого, — испуганно пробормотал Михеич.
— Вот оно что…Та-ак. Ясно! — задумчиво произнес Василий. — Его, значить, поджидала…Ладноть. Поглядывай и дале за Катериной, докладывай обо всем, чего увидишь либо услышишь, — князь потрепал старика за седую бороду.
— Как прикажешь, заступник наш…
— Ступай.
Михеич, откланявшись, вышел из хором, аккуратно и тихо прикрыв за собой резные дубовые двери, а князь задумался, сдвинув брови.
— И этого чертеняку тоже обженить надоть…
Двери распахнулись, и в зал вошли будущие родственники князя, боярин Никита с сыном.
— А-а-а, проходите, гости дорогие, — обрадовался Василий и, поднявшись с кресла, пошел к гостям навстречу. — Афоня, подать меду! — крикнул он в сторону…
* * *Катерина сидела в беседке возле терема с букетом полевых цветов.
«Придет, не придет… Придет, не придет…» — думала она, отрывая у ромашки лепестки. Сзади к ней подошел Андрей.
— Катерина… — окликнул он ее.
Та обернулась, и молодой боярин, глядя на нее, от испуга попятился назад. Потом совладал с собой и ближе подошел к княжне.
— Что стряслось с моей невестой? — поинтересовался Андрей.
— Захворала я. Теперь на меня не глянет и отец родной, уж не говоря о молодом
боярине, — и она принялась истошно вопить.
— Н-да, — Андрей задумался. — Не стоит так убиваться. Это ж не проказа. Все образуется.
Катерина снова принялась рыдать.
— Люди разное поговаривают… — хлюпала она носом.
«Думаешь, я поверю в твою хворь, хитрая бестия? — подумал усмехаясь Андрей. — Как бы не так! Знаю, почто изуродовалась так. Избавиться от меня удумала? Придется тебя разочаровать — не отступлюсь я от тебя, уж дюже ладное приданое за тобой дают»,
— Меня за тобой, княжна, послали. Родители наши видеть нас желают.
— Как же я в таком уродстве пред очи батюшки вашего покажусь?
— Так же, как и пред мои очи показалась… — съехидничал боярин.
Увидев размалеванную дочь, Василий растерялся и даже забыл, о чем разговаривал с Никитой. Тот тоже глаза выпучил и дара речи лишился.
— Что с лицом твоим, дочь моя? — возмутился государь.
— Хворая я, батюшка. Нездоровится мне, морозно шибко…
— Не серчайте, гости дорогие, отлучусь на чуток, — попытался улыбнуться Василий и, взяв Катерину под руку, — отвел ее в сторону. — Ты что ж это удумала? Опозорить родителя хочешь? Почто упорствуешь в дурости своей?! Удумала бунт учинить? Я живо тебя вразумлю. Евдокия!
— Что, государь? — поклонилась подбежавшая нянька.
— Запри ее, — начал он шепотом, чтобы гости не слышали. — И пусть сидит в опочивальне своей, доколи не позволю показаться пред очи мои. Вон с глаз моих! — закончил князь и вернулся к гостям.
— Катерина, матушка, что ты еще удумала? Зачем оспины такие мерзкие наставила на лице своем холеном и пригожем? Почто гнев у батюшки вызываешь?
— Учить меня удумала?! — сквозь зубы процедила княжна.
— Что ты, голубушка! Это я так, не подумавши, ляпнула. Глаша, разыщи Алевтину и Варьку и живо приготовьте баню государыне нашей, — распорядилась Евдокия по ходу дела, увидев в коридоре сенную девку, стоявшую без надобности.
Вскоре в опочивальню княжны холопки приволокли лохань, и давай
наполнять ее теплой водой.
— Ох, княжна, накличешь на себя беду. Почто отца — батюшку не слухаешь? — сокрушалась нянька, снимая с нее дорогой сарафан, расшитый каменьями.
Катерина молча стояла, позволяя себя раздеть, потом забралась в лохань.
— Долейте горячей воды, а то студеная уж больно, — командовала Евдокия, засунув для пробы руку в лохань. Девчата подхватили ведра и унеслись из опочивальни за кипятком.
— Ну, зачем тебе, голубушка, надобно было так мазать себя?
— Ты не уразумеешь.
— Ведь молодой боярин и впрямь подумает, что ты дурнушка.
— Мне того и надобно.
— И впрямь не уразумею, княжна…
— Опостылел мне Андрей, другой мне люб!
— Так ты замуж не желаешь?
— Не желаю!
— Ах, вон оно что…Глупая ты еще, дитя мое, — тяжко вздохнула нянька, намывая плечи и спину юной госпоже. — Разве ж ради любви замуж идут? Выходят, чтоб семью и детей иметь, чтоб жить в достатке и под защитой мужа. А любовь тут не при чем. Она позже появляется.
— Как это так?!
Холопки приволокли ведра с горячей водой и стали подливать ее в лохань.
— … Появляется с уважением к мужу, с заботой о нем и детях.
— Да нет же, Евдокия! Нельзя без любви под венец, да на веки вечные. Это ж грех адовый.
— Молода ты еще, голубка моя. Не все разумеешь о жизни. Полюбились год-другой и расстались, а очаг свой иметь будешь не один десяток лет. И дети радость нести станут. Ты поймешь, когда мужа познаешь, когда понесешь от него и разродишься первенцем. А покуда тебе не уразуметь, об чем я тут толкую тебе. Чудными кажутся тебе речи мои.
— Ой, чудными няня.
— А жених твой ладный: и богат, и красив, и молод. И чего еще до счастия надоть? — нянька стала обтирать свою подопечную, вышедшую из воды. Нарядив ее в чистый сарафан, она распорядилась убрать лохань и напоследок напутствовала Катерину. — Одумайся, голубушка. Не гневи родителя, — с теми словами и вышла из опочивальни, закрыв дверь на ключ.
В городе гулянье началось. У реки, на поляне народ веселится.
Вечереет. Запалили костры. То тут, то там слышны песни да смех. Молодежь расселась вокруг большого костра и затянула песни: девчата запевают, парни подхватывают. Молодые милуются, парами по лесу гуляют, венки плетут, по реке на лодках катаются, а Катерина сидит одна в своей светлице у распахнутого окна и грустно глядит вдаль, на огоньки костров.
Как бы ей хотелось сейчас туда, к ним — к подружкам и друзьям — петь песни, прыгать через костер, водить хороводы, слушать были и небылицы и просто сидеть у огня с Берджу, чувствуя, как он сжимает ее ладони в своих…
В светлицу вошла нянька и поставила корзину с ужином на резной стол. Катерина упала ей в ноги.
— Евдокия, пусти меня на свет божий! — взмолилась девушка.
— Что ты, княжна! Подымись. Бог с тобой, ласточка моя!
— Няня…
— Что ты, дочка! Государь приказал не выпущать тебя.
— Выпусти, умоляю! Пожалей меня, несчастную…
— Не велено. Не велено выпущать. Я б с радостью. Но батюшка приказал…
— А ежели он тебе прикажет удушить меня, ты тоже исполнишь волю его?
— Что ты такое говоришь?! Пожалей меня, старуху. Ведь князюшка не пощадит меня, коли я упущу тебя. Что я могу поделать? Не убивайся так. Вот, поешь, золотко. Покуда батюшка запрет не сымет, сидеть тебе здесь, моя милая, — нянька погладила Катерину по голове.
