Борис Климычев - Корона скифа (сборник)
— Я, Николай Васильевич! Что товарищ подгулял?
— Да отпуск ему дали, вот на радостях и нахлебался. Вот еще какое дело, — Николай Васильевич, мы так спешили с другом на поезд, что даже верхнюю свою одежку в гостинице забыли, успели только позавтракать, но не посетили, прошу прощения, клозет. Вы не присмотрите за нашим спящим другом? Тут ведь спящего в момент обокрасть могут. Мы мигом обернемся, мы бегом…
— Что ж, пожалуйста, можете на меня совершенно положиться. Впрочем, вы могли бы сходить по очереди…
— Какое там! — вскричал Аркашка, поднимая Федьку с лавки за ворот, — мы оба уже в такой стадии, что ждать больше нельзя.
И потащил за собой ничего не соображавшего Салова. Зашли в клозетную и Салов укорил Аркашку:
— Меня-то зачем было тянуть? Я ведь и не хочу вовсе.
— А думаешь, я хочу? — Аркашка рассмеялся. — Ты, главное, молчи. Смолчал и — молодец.
Постояли немного в отхожем и вернулись туда, где сидел Николай Васильевич.
— Уф! Словно гора с плеч свалилась! — сказал Аркашка.
Николай Васильевич взглянул на часы и сказал:
— Время до поезда еще есть, да и опаздывают нынче все поезда. Отлучусь и я на минутку в те же Палестины, а вы сделайте одолжение, поберегите мой баул.
— Ну о чем речь! — сказал Аркашка, поудобнее устраиваясь на лавке. — Вы все же долго-то там не задерживайтесь, чтобы на поезд не опоздать.
Только беспечный господин скрылся за дверью вокзального клозета, Аркашка схватил баул и страшным шепотом приказал Федьке:
— Поворачивайся, скотина, хватай Савелия. Поволокли, раз!
Они выскочили на перрон. Аркашка побежал, покрикивая на ходу на Федьку:
Вперед! Вон третий вагон, офицерский, туда….
— А пустят?
— Чай, не с пустыми руками.
— Это уж точно, точненько, полные руки всего. Врагу своему такого не пожелаю! — заныл Федька… Нога болит, да еще страхи такие!..
— Молчи, гад! — урезонил его Аркашка. Ну-ка, пролазим на следующий путь под этим товарняком! Быстро!
— Ну, чего смотришь? Хватай Савелия под руки, ну, пошли, поволокли. Эк, напился, так напился. маленький, а тяжелый какой.
Федька взял тело Савелия под руку, почувствовал его одеревенелость, потусторонность. То ли рука, то ли полено. И холод от нее. Заныло под ложечкой… Господи! Да лучше было бы всю жизнь на психе сидеть, чем такие неудобства переживать. На психе кормили, поили и курева можно было достать, и даже выпить иногда. И черт его заставил с той психи сбежать, а потом еще и милостыню просить. Думал — легкий заработок, да и попал через это к ворам в лапы.
— Ты тащи давай, что, сил совсем лишился? — окликнул его Аркашка.
Через пару десяток минут они уже подняли тело на площадку воинского вагона. Проводник, спросил билеты.
— Мил-человек, — сказал Аркашка, — какие билеты? Нам парня в отпуск проводить надо. Запил голубчик, сам домой на побывку к маме не доедет без нас…
Аркашка расстегнул баул, пошарил в нем и сунул в руки проводнику, шелковое мужское белье.
— Только до станции Тайга. Сам понимаешь, воина сопровождаем на побывку.
— Что-то мало, — хмуро сказал кондуктор, опять же пьяного — в вагон… Бузу поднимет, отвечай потом за него.
— Так ведь шелк даем. Сам понимаешь, нынче вши кругом, а на шелк они не садятся. Французский шик! Да мы потом добавим… А насчет пьяного — не волнуйся. Проспится — человек будет. Он, вообще-то, смирный, ну глотнул лишку, с кем не бывает?
— Ладно. Вон и поезд идет, сейчас нас прицепят. Займите места в другом конце вагона, возле туалета, там офицеры ездить брезгуют. И чтобы никакой пьянки, и громкого разговора. Господ возим!
— Знаем, все понимаем! — успокоил его Аркашка, — сами тоже военные. Только отвоевали уже, по ранению списаны.
Прошли в дальний конец вагона, Савелия усадили, прислонив к стенке и положив голову на столик. Уснул, дескать, парень и все тут. Аркашке не терпелось проверить содержимое баула. Он шепнул:
— Савелий все равно спит. Не заскучает. Давай-ка выйдем в тамбур, добычу раздербаним, да заодно и покурим…
Вышли в тамбур закурили. Аркашка нашел в бауле еще две пары шелкового белья, яблочный пирог в белой тряпице, отварную курицу в промасленной бумаге, серебряный портсигар, в котором были папиросы «Дюбек». Было там и две бутылки первосортного коньяка знаменитого винного завода Шустова. Протянул бутылку коньяка Федьке, обозначив на ней метку пальцем:
— Тяни вот досюда.
Федька запрокинул голову и забулькал коньяком. Тем временем паровоз прокричал отходную, и застучали колеса — все быстрее, быстрее.
— Ну, прощай Омск! Век бы тебя не видать! — сказал Аркашка и вдруг воскликнул, — эй-эй! Ты уже метку перешел! — и выдернул у Федьки бутылку, как мамаша соску у младенца.
Выпив свою долю, Аркашка — размечтался. Довезти бы этого Савелия в Томск. Получить с барыньки обещанное. И можно будет погулять по кабакам, девок хороших поиметь, да подобрать себе подельщиков сильных молодых, свою отдельную шайку организовать. Тогда и Цусима не сунется. А как с Федькой быть? Да очень просто! Ему дать на водку, да на новые костыли. Да выпилить несколько георгиевских крестов, надфилечками, повозиться с оловом, с пайкой. Кресты самодельные на грудь Федьке навесить. Пусть доходом с Аркашкой делится…
Аркашка и Федька вернулись в вагон и… не нашли на своем месте Савелия! Там сидели два солдата, пили водку и закусывали хлебом с тюлькой.
— А где же Савелий, который тут был? — воскликнул ошеломленный Федька. — Вы куда его дели?
— Никуда мы его не дели! — сказал рыжий-прерыжий веснушчатый, ваш друг сказал, что покурить пошел, да что-то не возвращается.
— Он ска-азал? — протянул Аркашка. — Он ска-азал? Да как же он мог сказать, если он покойник? Покойники, вообще-то, не курят. Им сам адмирал Колчак курить запретил! — видя, как изменились лица солдат, Аркашка добавил уже вполголоса:
— Вот что, мужики! Этого Савелия нам заказала томская барынька из омского морга к ней доставить. И золотом обещала заплатить. Это ее сынок. В Омске нас обобрали. Гроб не на что купить. Решили Савелия просто в вагоне везти. Говорите правду — куда он делся?
Конапатый сообщил свистящим шепотом:
— Нас полковник послал отвезти коллекцию самоцветов в Каинск, где его жена находится. В Омске-то нынче неспокойно. Да. Чемодан с камнями тяжеленный, стал я на верхнюю полку поднимать, не удержал, он трахнул вашего Савелия по темечку. Видим — умер! Ну, мы схватили его под руки, поволокли в тамбур под видом пьяного, мол, пусть проветрится, а там и спихнули с поезда.
— Твою мать! — сказал Аркадий, минут двадцать прошло? Так? Берите чемодан с камнями и айда все вместе Савелия выручать, друг у меня — хромой, один я не справлюсь. Рыжий-конопатый почесал затылок, сказал:
![Анатолий Бергер - Горесть неизреченная [сборник]](/uploads/posts/books/40475/40475.jpg)
