Уилбур Смит - И плачут ангелы
В тишине раздался неясный звук, который быстро нарастал, — рокот вертолета. Джанин посмотрела вверх, но небо закрывали кроны деревьев. Последние лучи солнца погасли, на землю стремительно опускалась ночь.
— Помогите! — закричала Джанин. — Я здесь! Помогите!
Вертолет пролетел где-то совсем близко — может быть, всего в нескольких сотнях метров, — затем рокот мотора стал удаляться и наконец затих.
«Костер! — подумала Джанин. — Нужно развести сигнальный костер!»
Она лихорадочно огляделась: совсем рядом лежало изломанное тело отца белокурой девочки. Джанин подползла к нему и легонько провела пальцем по закрытым векам — они не дрогнули. Она отпрянула и разрыдалась, потом все же нашла в себе силы обыскать карманы мертвеца — в куртке обнаружилась пластиковая зажигалка. С первой же попытки вспыхнуло веселое желтое пламя, и Джанин вновь зарыдала — на этот раз с облегчением.
Роланд Баллантайн сидел в кресле второго пилота, вглядываясь в сплошную чащу деревьев под брюхом вертолета. В такой темноте даже с высоты в двести футов лес казался аморфной массой, редкие прогалины выглядели бледными проплешинами. Однако и при дневном свете шансы обнаружить обломки «вискаунта» под покровом леса стремились к нулю. Конечно, не исключено, что часть крыла или хвоста могла повиснуть высоко над землей, где ее легко заметить, но рассчитывать на это не стоило. Поэтому они высматривали поврежденные верхушки деревьев, сломанные ветки и характерные белые пятна сорванной коры на стволах, а также случайный отблеск металла, дым или сигнальную ракету.
Начинало темнеть, и все же спасатели продолжали поиски, отчаянно и вопреки здравому смыслу надеясь увидеть вспышку света, факел или хотя бы костер.
Повернувшись к пилоту, Роланд приказал, перекрикивая шум двигателя:
— Включи посадочные огни!
— Бесполезно! — крикнул тот в ответ. — Они перегреются и сгорят через пять минут!
— Пусть светят одну минуту, потом ми нугу остывают. Попробуй так, — велел Роланд.
Пилот щелкнул выключателем, и лес внизу осветило жесткое бело-голубое сияние фосфорных ламп. Вертолет спустился еще ниже. Под деревьями сгустились непроницаемо-черные тени.
На прогалине вертолет захватил врасплох небольшое стадо слонов: залитые ослепительным светом громадные животные выглядели жуткими чудовищами. Через мгновение испуганные гиганты вновь погрузились в темноту.
Вертолет двигался зигзагами, прочесывая полосу леса, над которой должен был пролететь «вискаунт»: сто морских миль в длину и десять в ширину, то есть участок в тысячу квадратных миль. Уже совсем стемнело. Роланд посмотрел на светящийся циферблат наручных часов: девять вечера — прошло почти четыре часа с тех пор, как самолет упал. Если кто-то уцелел после падения, то теперь они умирают — от холода, шока, потери крови и внутренних повреждений. А здесь, в кабине вертолета, есть врач, двадцать кварт плазмы и одеяла — есть шанс выжить.
Роланд мрачно вглядывался в яркий круг белого света, пробегающий по верхушкам деревьев, будто луч прожектора по театральной сцене. Ледяное отчаяние постепенно сковывало тело и подтачивало решимость. Роланд знал, что Джанин где-то там, внизу, — близко, совсем близко, — но ничего не мог поделать.
Он изо всех сил ударил кулаком по металлическому борту. Боль от ободранных костяшек пронзила руку до самого плеча, но боль помогала бороться с онемением, и в ней Роланд вновь обрел источник ярости. Он лелеял в себе эту ярость, как человек, прикрывающий огонек свечи на ветру.
Посмотрев на часы, пилот выключил посадочные огни, чтобы лампы остыли. Наступившая после ослепительного сияния тьма казалась еще более непроницаемой. У Роланда зарябило в глазах, он на секунду опустил веки и поэтому не заметил крохотную тусклую вспышку, которая на долю секунды блеснула под сенью леса. Вертолет полетел дальше, прочесывая местность по заданному плану.
Джанин справилась с нелегкой задачей и собрала кучку сухой травы и веточек для сигнального костра: пришлось ползать задом наперед на ягодицах, отталкиваясь руками от земли и волоча сломанную ногу за собой. Когда нога застревала или поворачивалась на неровностях почвы, Джанин едва не теряла сознание от боли.
Приготовив хворост, она положила рядом пластиковую зажигалку и прилегла отдохнуть. Ночной холод почти сразу же проник под тонкую одежду, и Джанин задрожала всем телом. Огромным усилием воли она заставила себя вернуться к разбитому «вискаунту». В наступающей темноте еще виднелись обломки металла, разбросанный багаж и мертвые тела — след, оставленный в чаше носовой частью самолета, хотя сам фюзеляж отнесло куда-то дальше.
— Есть кто живой? — крикнула Джанин. — Кто-нибудь меня слышит?
Ночь ответила молчанием.
Более легкая хвостовая часть самолета, где сидела Джанин, должно быть, врезалась в одно из больших деревьев, и ее словно ножом отрезало. Внезапный удар переломал шеи пассажирам — Джанин спасло только то, что она склонилась вперед, уткнувшись лицом в колени.
Стараясь не смотреть на висящую в перевернутом кресле девочку, Джанин приподнялась и заглянула внутрь разбитого хвостового отсека: из раскрытых шкафчиков на кухне высыпались одеяла, консервы и напитки — целое сокровище. Она дюйм за дюймом подползла туда. Шерстяное одеяло на плечах принесло блаженное тепло, две банки лимонада утолили жажду. Покопавшись в разбросанном содержимом, Джанин обнаружила аптечку первой помощи и, кое-как наложив на сломанную ногу шину, почувствовала себя гораздо лучше. В аптечке нашлись также одноразовые шприцы и ампулы с морфием. Возможность избавиться от невыносимой боли была невероятно соблазнительна, но Джанин знала, что ей предстоит пережить долгие ночные часы, а вызванные лекарством сонливость и замедленная реакция могут стоить жизни. Она все еще боролась с искушением забыться, когда снова раздался быстро приближающийся гул вертолета.
Джанин уронила шприц и неловко спрыгнула на землю с высоты трех футов — острая боль в ноге заставила замереть на месте. Рокот двигателя и свист рассекаемого лопастями воздуха надвигались.
Закусив губу до крови, Джанин вцепилась пальцами в землю и поползла к сложенной кучке хвороста. Вертолет ревел прямо над головой, и в небе над лесом горело бело-голубое зарево. Чиркнув зажигалкой, Джанин поднесла крохотное пламя к сухой траве, и та мгновенно вспыхнула.
Джанин подняла лицо к небу: в свете костра и посадочных огней было видно, что ее щеки измазаны грязью и засохшей кровью из пореза на голове, из-под распухших век текли слезы боли и надежды.
