Кристофер Сэнсом - Плач
Филип воскликнул:
– Боже милостивый, Мэтью! Я слышал, что вас приведут. Не иначе, это дело рук Изабель Слэннинг.
– Что они вам сказали? – спросил я у него.
– Только то, что завтра мы предстанем перед Тайным советом по обвинению в ереси. Констебль арестовал меня на рассвете, как и мастера Коттерстоука.
– И меня тоже. Это абсурд. Я никакой не еретик.
Коулсвин сел на кровать и потер лоб.
– Я знаю. И все же я… – Он понизил голос. – У меня есть причины бояться. Я был осторожен и не произносил ереси на людях. И Эдвард тоже.
– А ваш викарий?
– Насколько я знаю, нет. Если б произносил, его бы наверняка тоже арестовали.
Я кивнул: это было логично.
– Единственное, что связывает нас троих, – это тот чертов иск.
Эдвард тихо проговорил со своей кровати:
– Изабель погубила нас всех.
К моему удивлению, он свернулся калачиком, как ребенок. Странно было видеть это от взрослого мужчины.
Филип покачал головой:
– Боюсь, что вас схватили из-за подозрений против меня и Эдварда.
– Но эта жалоба Изабель в связи со сговором – смехотворное обвинение, которое легко опровергнуть! Конечно, нас не вызвали бы в Тайный совет по слову Изабель. Если только… – Я глубоко вздохнул. – Если только ее жалобой не воспользовался кто-то еще, кто-то, кто хочет от меня избавиться.
– Кто? – нахмурился Коулсвин.
– Не знаю. Однако, Филип, я был вовлечен, пожалуй вопреки собственному здравому смыслу, в государственные дела. В Тайном совете у меня могут быть враги. Но и друзья тоже – могущественные друзья.
Но почему на меня напали именно сейчас? Мой ум лихорадочно работал. Может быть, в конце концов наступил момент, когда некто, похитивший «Стенание», решил выставить его на свет? И допросить меня о том, как я пытался его разыскать? Я никогда не говорил ни с лордом Парром, ни с королевой, что будет с рукописью, если я ее разыщу, но я знал, что старый лорд почти наверняка уничтожит ее. Чтобы король никогда ее не прочел.
– Послушайте. – Я схватил коллегу за локоть. – Вы когда-нибудь определенно отрицали реальное присутствие Христова тела и крови в таинстве мессы перед кем-нибудь, кто мог на вас донести? – Я говорил тихо, чтобы не подслушал какой-нибудь тюремщик за дверью.
Филип широко развел руки:
– Учитывая то, что случилось этим летом? Конечно, нет.
– А вы, сэр? – обратился я к Эдварду, который по-прежнему лежал, свернувшись, на кровати. – Вы говорили что-нибудь, что могло оказаться опасным? Не хранили запрещенных книг?
Коттерстоук посмотрел на меня и проговорил скучающим тоном, как будто это не имело никакого значения:
– Я не говорил никакой ереси и отдал свои книги в прошлом месяце.
Я снова повернулся к Филипу:
– Значит, мы должны стоять на этом и сказать Совету, что обвинения против нас лживы. Если кто-то попытается использовать обвинения Изабель против меня, мы должны показать, что это абсурд.
Мое сердце упало, когда я вспомнил, как казначей Роуленд избегал назначить мне встречу, чтобы обсудить ее обвинения. Кто-то велел ему так сделать?
Эдвард вытянулся и с величайшей осторожностью, как будто его тело было из свинца, прислонившись к каменной стене, сказал:
– Это наказание Господа. Все было предопределено. С тем, что я совершил, я не могу обрести спасения. Я проклят. Вся моя жизнь была обманом. Я жил в гордыне и невежестве…
Я посмотрел на Коулсвина:
– Что он имеет в виду?
Филип тихо сказал:
– Позавчера я рассказал ему, что мы узнали от слуги Воуэлла. Он думает, что это наказание. Он признался мне, что действительно убил отчима.
– Значит, это правда…
Мой коллега безнадежно кивнул.
Тут мы все подскочили от звука ключа в двери. Тюремщик открыл ее, и я был несказанно рад увидеть вошедшего Барака. Вслед за ним появилась Джозефина с большим свертком. Она выглядела перепуганной. Также вместе с ними пришла жена Филипа Этельреда, с которой мы ужинали в тот роковой вечер, когда нас застала Изабель. Миссис Колсвин тоже была с узелком. Она выглядела ужасно в сползшем набок чепце.
– Десять минут, – сказал тюремщик и захлопнул дверь.
Джек заговорил сердитым тоном, противоречившим выражению его лица:
– Значит, вы опять угодили сюда. Джозефина настояла, что придет лично, чтобы принести вам поесть. Николас хотел тоже прийти, но я не позволил. В его состоянии он, вероятно, устроил бы истерику и расплакался бы, как девочка.
– Если б он услышал это, то бросился бы на тебя с мечом, – заметил я.
Среди всего этого кошмара Барак на секунду рассмешил меня. Я повернулся к Джозефине:
– Спасибо, что пришла, милая.
Девушка с трудом глотнула:
– Я… Я хотела…
– Я тебе благодарен.
– Она настояла, – сказал Барак. – Принесла вам кучу еды.
– А Тамасин знает, что случилось? – снова повернулся я к нему.
– В ее положении? Вы шутите! Слава богу, когда пришла Джозефина, у нее хватило ума попросить ее позвать меня. Тамми думает, что какой-то кризис в конторе. А что, черт возьми, происходит?
– Сам не знаю. Изабель…
Я осекся при звуке сердитого голоса. Этельреда склонилась над Эдвардом Коттерстоуком и злобно ему выговаривала:
– Отвечайте, сэр! Почему вы сказали начальству Тауэра, чтобы к вам ни в коем случае не пускали ваших жену и детей?[42] Ваша жена, добрая женщина, пришла ко мне, она плачет и плачет. Это жестоко…
Эдвард ответил жалобным голосом:
– Ей и детям лучше всего больше никогда меня не видеть. Я – грязная тварь.
Миссис Коулсвин уставилась на него, а потом на своего мужа:
– Он сошел с ума?
Филип горестно посмотрел на своего клиента:
– Оставь его, любовь моя.
Он сел на свою кровать, усадил супругу рядом, и они крепко обнялись.
Я настоятельно обратился к Бараку:
– Послушай, я хочу, чтобы ты пошел в Уайтхолл и сообщил лорду Парру…
Джек раздраженно ответил:
– Я только что оттуда. Взял лодку, как только Джозефина принесла известие. Я знал, что вы захотите этого. Но меня не пустили внутрь. У общего причала хаос, барахло перевозят по реке в Гринвич, чтобы король там встретился с адмиралом, и в Хэмптон-Корт, куда они переедут потом. Мне даже не сказали, где сейчас лорд Парр.
– А королева…
– Я и это попытался. Стража ничего не хочет знать. Отвечают одно: «Королевы здесь нет. Она переезжает в Хэмптон-Корт». – Мой помощник набрал в грудь воздуха. – И я понял, что ваши высокопоставленные друзья вас покинули.
– Нет! – яростно воскликнул я. – Лорд Парр мог, но не королева! Кроме того, это дело может иметь последствия для них. Нет никаких слухов, что что-то случилось с королевой?
– Нет.
– Послушай, я напишу записку, передай ее Мэри Оделл, которая служит королеве, – лихорадочно проговорил я. – Выясни, где она – все еще в Уайтхолле или в Хэмптон-Корте, – и доберись до нее. Скажи страже, что у них будут неприятности с королевой, если записка до нее не дойдет.
