Иван Кратт - Великий океан
Губернатор не повел его в кабинет. Они миновали темный широкий коридор с такими дверями, что в них можно было въехать на лошади, очутились в саду. Когда-то здесь была роща. Сохранились старые дубы и сосны, несколько ветвистых земляничных деревьев. Но между ними были посажены яблони и персиковые деревья, проложены дорожки, в глубине сада на холмике поставлена беседка, почти до крыши заросшая шиповником. Предшественник де Сола, старый Аргуэлло, любил возиться в саду.
Губернатор проводил гостя прямо в беседку. Здесь было почти прохладно, откуда-то по деревянному желобу вдоль стен струилась вода. В беседке стояли несколько искусно сделанных из ивовых прутьев кресел, стол, крытый травяной плетенкой, и неизбежное черное распятие, на котором у Иисуса не хватало одной ноги. На столе стояла еще корзинка с незаконченным вязанием, валялись спицы. Большой золотисто-черный шмель спал на клубке шерсти. Как видно, здесь было место отдыха женского населения президии. Может быть, когда-то здесь сидела и Конча?..
Алексей даже оглянулся, словно ища следы пребывания девушки. Но потом подумал, что губернатор нарочно привел его сюда, чтобы придать как можно меньше официальности визиту. Это снова заставило помощника Кускова сосредоточить все внимание на цели своего посещения.
Он сразу же приступил к разговору. Он не знал причины такой неожиданно любезной встречи, но догадывался, что она есть, и, очевидно, довольно веская. Иначе губернатору нечего было бы с ним церемониться.
— Господин губернатор, — сказал Алексей почтительно, но настойчиво. — Синьор Кусков, мой начальник и правитель нашего заселения, послал меня передать вам поклон и дружеское удивление по поводу недостойного поведения подчиненных вам лиц, захвативших наш корабль и наших людей, посланных в миссию Сан-Диего… — Алексей давно подготовил свою речь и говорил как настоящий дипломат. — Сие тем более странно, что корабль шел в дружеские воды и ничем не нарушил распоряжений вашей милости.
— Э-э-э, мой молодой друг! — де Сола уклонялся от официальной беседы. — Все уже улажено. Я сам разобрался в этом деле. Офицер, допустивший ошибку, наказан, ваши люди на корабле. Сегодня прибудет комендант Сан-Францисской президии. С ним я собирался послать извинение синьору Кускову. Я крайне огорчен таким прискорбным случаем.
Де Сола хитрил, но не обманывал. В тот самый день, когда при помощи неизвестных друзей, подпоивших стражу, бежали Лука и Пачка, губернатор получил депеши от мексиканского вице-короля. В них сообщалось о получении хороших известий из Мадрида и предписывалось улучшить отношения с русскими. Сообщалось также, что в русские колонии направляется новый правитель, капитан императорского флота, получивший особые инструкции Санкт-Петербурга.
Губернатор не удивился такой перемене распоряжений вице-короля, но на всякий случай решил принять посланца из Росса приватно. Беспорядки в крае усиливались, повстанцы объединялись с индейцами, американские фермеры густо осели на северной границе и, пользуясь сумятицей, все глубже проникали в королевские владения. Нужно было хитрить с русскими, мирно сидевшими на своих полях. Гервасио Сальвареца придется удалить в Лоретто, миссиям разрешить небольшую торговлю. Может быть, новый русский правитель согласится объединить силы против мятежников…
Несмотря на сиесту, в кухне застучал ножом повар, засуетились индианки, конный солдат повез бочонок водки команде «Вихря».
Де Сола пригласил Алексея обедать, сожалел, что не может представить свою семью. В это смутное время жена и дети были им отправлены в Мексику.
— Здесь нет теперь дам, дон Алексео, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Мятежники собираются выгнать нас, но пока изгнали только прекрасных синьор и синьорит. За исключением одной. Вы, вероятно, слышали о ней. Это донна Консепсия Аргуэлло, дочь моего предшественника и бывшая невеста вашего министра, синьора Резанова. Она живет в миссии. Бедная девушка! Она стала почти монахиней…
Алексей сделал огромное усилие, чтобы усидеть на месте и даже не обернуться. Консепсия недалеко! Может быть, она бывает здесь, и это ее корзинка с вязаньем! Ведь старые испанские семьи в Америке почти все между собою родня. Однако он ничего не сказал губернатору о своем знакомстве с девушкой. Кто знает — не повредит ли это ей?
А де Сола продолжал говорить о крае, об удаленности его от Мексики, о трудностях сообщения. Он даже полушутливо рассказал о том, что остался без пороха. Галиот, везший припасы, потерпел крушение у мыса св. Луки и потерял весь груз. В том числе и коляску, которую так ждал губернатор. Тучный и тяжелый, он страдал от верховой езды.
Обедали они втроем. Алексей, губернатор и какая-то высушенная столетняя синьора, беззубая, в позеленевшей от времени темной мантилье. Не то тетка, не то домоправительница, оставшаяся вести хозяйство де Сола. Она ела суетливо и грязно, вытирая сложенным веером мокрый рот. Алексей старался на нее не смотреть. Корзинка с вязаньем, оставленная в беседке, принадлежала ей.
За обедом губернатор рассказывал о действиях инсургентов и откровенно признался, что даже Монтерей защищать ему нечем, что мятежникам помогают американские фермеры, снабжают их оружием, а сами в это время занимают лучшие земли. Рассказал, что даже крещеные индейцы из миссий бунтуют и разбегаются, что дикие ненавидят испанцев кровной ненавистью.
— Вы удачливее нас, дон Алексео, — заявил он, обсасывая и разглаживая свои пышные усы. — С вами они друзья. Отчего это, а, мой молодой друг?
От выпитого вина он отяжелел, но маленькие глаза с припухшими веками глядели испытующе.
— Оттого, что для нас они такие же люди, как все, — ответил Алексей.
Его тяготил весь этот разговор, угнетал губернатор, прикидывающийся благодушным простаком, противна была старуха. Но он терпеливо ждал конца обеда и делал вид, что внимательно слушает.
Наконец обед закончился. Если бы не надежда узнать о Консепсии и, быть может, ее увидеть, Алексей не остался бы в доме губернатора больше ни минуты. Поручение он исполнил, приезда Луиса мог дождаться и на корабле. Однако он остался и, притворяясь заинтересованным, слушал губернатора, который тоже устал от гостя и тоже притворялся любезным.
Так просидели они часа два, а потом Алексей стал прощаться. Дальше оставаться было неприлично. Уже солнце скрылось за деревьями, удлинились и сделались мягче тени, по дорожке к водопою, извиваясь и подняв голову, проползла змея.
Губернатор проводил Алексея до ворот, сказал, что пришлет коменданта на судно, как только тот приедет. Затем повторил свой привет и извинения Кускову и в заключение попросил смастерить ему легкую коляску. Раз в колонии строят корабли и льют колокола, наверное сумеют сделать и коляску.
