Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
К осужденным подходили другие покупатели, рассматривали их, проходили
мимо, но Блад не обращал на них внимания. Затем в конце шеренги осужденныхпроизошло какое-то движение. Это Гарднер громким голосом сообщал что-то
толпе остальных покупателей, ожидавших, пока полковник Бишоп отберет нужный
ему человеческий товар. После того как Гарднер закончил свою речь, Блад
заметил, что девушка говорила о чем-то Бишопу и хлыстом с серебряной
рукояткой показывала на шеренгу. Бишоп, прикрыв глаза рукой от солнца,
поглядел на осужденных и двинулся к ним тяжелой, раскачивающейся походкой
вместе с Гарднером и в сопровождении шедших позади девушки и губернатора.
Медленно идя вдоль шеренги, полковник поравнялся с Бладом и прошел бы мимо,
если бы девушка не коснулась своим хлыстом руки Бишопа.
– Вот тот человек, которого я имела в виду, – сказала она.
– Этот? – спросил полковник, и в его голосе прозвучало презрение.
Питер Блад пристально всматривался в круглые глазки полковника, глубоко
сидевшие, как изюминки в пудинге, на его желтом мясистом лице. Блад
чувствовал, что этот оскорбительный осмотр вызывает краску на его лице.
– Ба! – услышал он голос Бишопа. – Мешок костей. Пусть его берет кто
хочет.
Он повернулся, чтобы уйти, но тут вмешался Гарднер:
– Он, может быть, и тощ, но зато вынослив. Когда половина арестантов
была больна, этот мошенник оставался на ногах и лечил своих товарищей. Если
бы не он, то покойников на корабле было бы больше… Ну, скажем, пятнадцать
фунтов за него, полковник? Ведь это, ей-богу, дешево. Еще раз говорю, ваша
честь: он вынослив и силен, хотя и тощ. Это как раз такой человек, который
вынесет любую жару. Климат никогда не убьет его.
Губернатор Стид захихикал:
– Слышите, полковник? Положитесь на вашу племянницу. Женщина сразу
оценит мужчину, едва лишь на него взглянет.
Он рассмеялся, весьма довольный своим остроумием. Но смеялся он один.
По лицу племянницы Бишопа пронеслось облачко раздражения, а сам полковник
был слишком поглощен мыслями об этой сделке, чтобы обратить внимание на
сомнительный юмор губернатора. Он пошевелил губами и почесал рукой
подбородок. Джереми Питт почти перестал дышать.
– Хотите десять фунтов? – выдавил из себя наконец полковник.
Питер Блад молил бога, чтобы это предложение было отвергнуто. Мысль о
том, что он может стать собственностью этого грязного животного и в какойто
мере собственностью кареглазой молодой девицы, вызывала у него величайшее
отвращение. Но раб есть раб, и не в его власти решать свою судьбу. Питер
Блад был продан пренебрежительному покупателю, полковнику Бишопу, за
ничтожную сумму в десять фунтов стерлингов.
Глава V. АРАБЕЛЛА БИШОП
Солнечным январским утром, спустя месяц после прихода "Ямайского купца"
в Бриджтаун, мисс Арабелла Бишоп выехала из красивого дядиного дома,
расположенного на холме к северо-западу от города. Ее сопровождали два
негра, бежавших за ней на почтительном расстоянии. Она направлялась с
визитом к жене губернатора: миссис Стид в последнее время жаловалась на
недомогание. Доехав до вершины отлогого, покрытого травой холма, Арабелла
увидела идущего навстречу ей высокого человека в шляпе и парике, строго и
хорошо одетого. Незнакомцы не часто встречались здесь на острове. Но ей все
же показалось, что она где-то видела этого человека.
Мисс Арабелла остановила лошадь, будто для того, чтобы полюбоваться
открывшимся перед ней видом: он в самом деле был достаточно красив, и
задержка ее выглядела естественной. В то же время уголками карих глаз она
пристально разглядывала этого человека, по мере того как он приближался.
Первое ее впечатление о костюме человека было не совсем правильно, ибо хотя
одет он был достаточно строго, но едва ли хорошо: камзол и брюки из
домотканой материи, а на ногах – простые чулки. Если такой костюм хорошо
сидел на нем, то объяснялось это скорее природным изяществом незнакомца,
нежели искусством его портного. Приблизившись к девушке, человек почтительно
снял широкополую шляпу, без ленты и пера, и то, что на некотором расстоянии
она приняла за парик, оказалось собственной вьющейся, блестяще-черной
шевелюрой.
Загорелое лицо этого человека было печально, а его удивительные синие
глаза мрачно глядели на девушку. Он прошел бы мимо, если бы она его неостановила.
– Мне кажется, я вас знаю, – заметила она.
Голос у нее был звонкий и мальчишеский, да и вообще в манерах этой
очаровательной девушки было что-то ребяческое. Ее непосредственность,
отвергавшая все ухищрения ее пола, позволяла ей быть в отличных отношениях
со всем миром. Возможно, этим объяснялось и то странное на первый взгляд
обстоятельство, что, дожив до двадцати пяти лет, Арабелла Бишоп не только не
вышла замуж, но даже не имела поклонников.
Со всеми знакомыми мужчинами она обращалась, как с братьями, и такое
непринужденное обращение осложняло возможность ухаживать за ней, как за
женщиной.
Сопровождавшие Арабеллу негры остановились и присели на корточки в
ожидании, пока их хозяйке заблагорассудится продолжить свой путь.
Остановился и незнакомец, к которому обратилась Арабелла.
– Хозяйке полагается знать свое имущество, – ответил он.
– Мое имущество?
– Или вашего дяди. Позвольте представиться: меня зовут Питер Блад, и
моя цена – ровно десять фунтов. Именно такую сумму ваш дядя уплатил за
меня. Не всякий человек имеет подобную возможность узнать себе цену.
Теперь она вспомнила его.
– Боже мой! – воскликнула она. – И вы можете еще смеяться!
– Да, это достижение, – признал он. – Но ведь я живу не так плохо,
как предполагал.
– Я слыхала об этом, – коротко ответила Арабелла.
Ей действительно говорили, что осужденный повстанец, к которому она
проявила интерес, оказался врачом. Об этом стало известно губернатору Стиду,
страдавшему от подагры, и он позаимствовал Блада у его владельца. Благодаря
своему искусству или просто в результате счастливого стечения обстоятельств,
но Блад оказал губернатору помощь, которую не смогли оказать его
превосходительству два других врача, практикующих в Бриджтауне. Затем
супруга губернатора пожелала, чтобы Блад вылечил ее от мигрени. Блад
обнаружил, что она страдает не столько от мигрени, сколько от сварливости,
явившейся следствием природной раздражительности, усиленной скукой жизни на
Барбадосе. Тем не менее он приступил к лечению губернаторши, и она убедила
себя, что ей стало лучше. После этого доктор Блад стал известен всему
Бриджтауну, так как полковник Бишоп пришел к выводу, что для него
значительно выгоднее разрешать новому рабу заниматься своей профессией,
нежели использовать его на плантациях.
– Мне нужно поблагодарить вас, сударыня, за то, что я живу в условиях
