Мишель Зевако - Капитан
– Убейте его! Убейте! – хрипел раненый Ринальдо, силясь подняться.
– Прикончите его! – выл Понтрай.
– Смерть ему! – ревели четверо остальных.
И головорезы, еще сохранившие способность сражаться, ринулись на шевалье. Одна секунда могла решить исход схватки. Капестан, ценой нечеловеческого напряжения собрав последние силы, вырвал кинжал у одного из нападавших: теперь в каждой руке у юноши было по острому клинку, и, взмахнув ими, он пробил кровавую брешь в рядах атакующих, а затем с хриплым рычанием устремился вперед. Ему удалось прорваться к двери, ведшей в коридор…
– Держи его! Держи! – завопил Ринальдо. – Уйдет!
На сей раз итальянец сумел встать на ноги. Шалабр, Лувиньяк, Базорж и Монреваль бросились в коридор. В этот момент в комнате появился Кончини. Через открытую дверь он увидел в глубине коридора Капестана – живого и страшного в своей бешеной ярости! На лице маршала отразилось глубокое изумление, и он прошептал:
«Ах, как жаль! Если бы этот человек служил мне, я бы мог смело бросить вызов всему Парижу! Однако с этим юнцом необходимо покончить, иначе в один прекрасный день он проломит мне череп!»
Через несколько секунд Капестан добрался до лестницы, о которой ему говорил швейцарец, но, вместо того, чтобы помчаться вниз, во двор, начал подниматься наверх! Шевалье карабкался по ступеням из последних сил, чувствуя близкую погоню и постоянно оглядываясь назад. Наконец лестница кончилась – и Капестан увидел коридор, в глубине которого маячила распахнутая дверь.
– Проклятье! – взревел Лувиньяк.
Капестан уже был за дверью! И с грохотом захлопнул ее! Навалившись на створку всем телом, он почувствовал, что в бок ему воткнулся торчавший в скважине ключ… Шевалье повернул его и лишь тогда, испустив тяжелый вздох, рухнул на колени. Все поплыло у него перед глазами, и он лишился чувств. Совсем рядом бесновались разъяренные убийцы.
– Взломаем дверь! – вопили в один голос Монреваль, Базорж и Лувиньяк; кто-то из них пытался просунуть в замочную скважину лезвие кинжала.
– Не стоит, – произнес Кончини, с ужасной улыбкой приближаясь к своим людям…
Эта сцена разыгрывалась всего в нескольких шагах от покоев, где толпились многочисленные просители и придворные, добивавшиеся аудиенции у маршала д'Анкра. Но Кончини никого не принимал, с нетерпением ожидая, когда же Ринальдо доложит ему:
– Капестан мертв!
В блестящей разряженной толпе выделялась юная девушка, необыкновенно прелестная и изящная. Стоявший рядом с ней красивый и элегантный юноша, казалось, пожирал ее глазами.
– Господин де Сен-Мар, – кокетливо говорила она, – вы пожелали быть моим проводником в этом незнакомом для меня мире, так приступайте же к своим обязанностям.
– Марион, – вздохнул маркиз, – если бы вы поощрили меня хотя бы одной улыбкой! Но будь по-вашему: с кого или с чего я должен начать?
– Допустим, с этого молодого епископа! Своей гордой осанкой и гибкой грацией он напоминает льва… – задумчиво произнесла девушка.
– Скорее уж – тигра! – прошептал Сен-Мар.
– Он не сводит с меня глаз, – продолжала Марион Делорм. – Как зовут этого бледного прелата?
– Епископ Люсонский, герцог де Ришелье, – мрачно сообщил маркиз.
– Епископ Люсонский? – воскликнула девушка, вздрогнув. – Проводите меня к нему, прошу вас!
– Жестокая! – побледнел Сен-Мар. – Представить вас человеку, который даже и не думает скрывать, какую страсть вы ему внушили! Никогда!
– Так-то вы служите мне? – промолвила красавица с чарующей улыбкой. – Неужели мне придется найти себе другого рыцаря?
– Нет! – пробормотал Сен-Мар. – Я повинуюсь…
Он подал руку Марион Делорм, и оба направились к Ришелье, смотревшему на них… Его горящие глаза буквально впились в Марион Делорм. А та думала:
«Все ослепительные надежды я отдала бы за то, чтобы снова увидеться на берегу реки Бьевр с великолепным всадником, с моим гордым шевалье… пусть немного потрепанным и слегка худосочным! Любить его и быть любимой! О! Капестан, мой отважный рыцарь, где же вы?»
Именно в этот момент Кончини жестом остановил своих подручных, готовых взломать дверь, за которой скрылся шевалье.
Кончини шепотом отдал какой-то приказ Монревалю, пострадавшему меньше других. Монреваль задрожал, но, подчиняясь повелению своего господина, бросился вниз, тогда как остальные с любопытством ожидали, что за всем этим последует. Монреваль вернулся в сопровождении нескольких человек, и при виде того, что эти люди несли с собой, наемные убийцы побледнели – они поняли! Один лишь Ринальдо хищно улыбался.
– Господа, – сказал Кончини ледяным тоном, – вы покончили со своим противником, теперь надо его похоронить! Пусть он будет замурован заживо!
На полу уже стоял чан с жидким цементом, лежали кирпичи и мастерки. Бандиты принялись за работу, и через час дверь исчезла. Другого выхода из коридора, в котором пытался спастись Капестан, не было…
– Что скажешь о моей выдумке? – спросил Кончини, когда они с Ринальдо вернулись в кабинет.
– Гениально, монсеньор! – с восхищением откликнулся наперсник.
– Да, – задумчиво продолжал маршал, – я позаимствовал эту идею у Екатерины Медичи: она приглашала к себе тех, кто ей сильно докучал, заводила в какой-нибудь укромный уголок, а потом, приказав замуровать дверь, забывала о своих недругах…
– Покойная королева знала толк в подобных делах, – с уважением промолвил Ринальдо. – Однако, монсеньор, прошу позволить мне удалиться. У меня распорото бедро, нужно сделать перевязку.
– Обратись к Эроару, – посоветовал Кончини.
– Королевскому врачу? Я ему не доверяю, – покачал головой Ринальдо. – Пойду к Лоренцо, торговцу травами с моста Менял.
– Ну что ж, ступай, – согласился маршал. – А мне, Ринальдо, предстоит встреча, которая страшит меня больше, чем десять Капестанов! – прошептал он. – Я должен увидеться с дочерью герцога Ангулемского! О, эта Жизель!
– Она пугает вас, монсеньор? – вскинул брови Ринальдо. – А хотите, я сделаю так, что она станет нежней газели и ласковее, чем горлица в пору любви?
– О! – закричал Кончини. – Если бы это случилось…
– В мире нет ничего невозможного, – насмешливо бросил Ринальдо. – Надо только хорошенько попросить торговца травами с моста Менял…
Через несколько минут Кончини, даже не вспомнив о многочисленных просителях, ожидавших его, завернулся в широкий плащ и вышел из дворца через потайную дверь. Оглядевшись, не следят ли за ним, он быстро направился к монастырю Босоногих кармелитов. За садом, возделанным руками почтенных отцов, располагалась пустынная улочка с редкими домами. Она называлась проулком Кассе.
