Юрий Торубаров - Месть Аскольда
Пропустив князя с княгиней, из гридницы вышла и чета Сечей. В проходе они неожиданно столкнулись с человеком, который показался им знакомым. Взгляд его, которым он обшарил козельцев, был страшен: глаза горели, как раскаленные угли, источая ядовитый пламень неостывшей мести. Человек быстро отвернулся и заспешил прочь.
— Путша, — тревожно произнесла Всеславна.
— Не тревожься. Князь не даст нас в обиду, — успокоил Аскольд.
— И все же мне стало страшно, — призналась Всеславна, тесно прижимаясь к супругу.
Да, это был он, Путша, верный слуга княгини. Он вскоре вернулся. Убедившись, что никого нет, заспешил в ее опочивальню.
— Тебе чего? — строго спросила княгиня, подставляя девкам руки, чтобы они стянули с пальцев украшения.
— Да… тут… эти, — залепетал верный Путша.
Княгиня сразу поняла, о ком речь.
— Глаз с них не спускай.
Голос, каким она произнесла эти слова, ободрил Путшу.
* * *Аскольду отдыхать не хотелось, и он решил наведаться к Зосиму, расспросить, не знает ли он, как добраться до половцев. Выходя из ворот, он нос к носу столкнулся… с Зубом.
— Неуж Аскольд? — неуверенно вымолвил тот, от неожиданности отступив на несколько шагов.
— Зуб?! — Сеча бросился к другу, крепко заключая его в объятия.
Они не услышали, как за воротами загремели засовы.
Когда прошли взаимные бурные проявления чувств, Аскольд рассказал о событиях, свидетелем которых был. Козелец, в свою очередь, поведал о своих мытарствах, когда их дорогой повязали, привезли в Чернигов. Там по приказу княгини он был сослан со своими дружинниками в Бабышевский починок. Злодей Путша, приставив к ним злющую собаку Еливферия, не спускал с них глаз.
— От цепей, вишь, руки какие стали? — Зуб оголил запястья, они сплошь были покрыты рубцами. — Как татарва появилась, гонец прискакал, велел в Чернигов вертаться. Сейчас в дружину берут, — хмуро закончил он разговор.
Они помолчали. Скрип приближающегося возка заставил посмотреть на дорогу. Какой-то мужик вез дрова. Аккуратно сложенные поленья горой возвышались над лошадью. Хозяин, бросив вожжи на лошадиный круп, вышагивал степенно рядом. Остановившись перед закрытыми воротами, он вразвалку, окинув незнакомцев испытующим взглядом, подошел к ним и изо всех сил стал наяривать каблуком.
— Эй, отоприте! — орал он.
Но двор молчал.
— Спят, — проговорил мужик, взглянув на небо. Достав из-за пазухи краюху, присел у ворот и жадно принялся ее уписывать. Расправившись, собрал с подола крошки и забросил их в рот.
— Откуда будете? — спросил он безразлично, скорее всего — чтобы скоротать время.
— А мы козельские, — ответил Аскольд. — А сам чей будешь?
— Я тутошний. Извозчик. Я с купчишками, знаешь, сколь исколесил? В Естерхоме бывал, в Мишкольце, Сандомеже, Царьграде… Да разве все упомнишь, — мужик говорил важно, чувствуя свое превосходство. — А Козельск жаль город. Бывал я там. Лютый на вражину был там воевода. Половцы пуще огня его боялись.
Упоминание о половцах надоумило Аскольда расспросить о них мужика:
— Скажи, мил человек, как до половцев добраться?
— Никак туды собрался? Татарва все пути перерезала.
— Шибко большая нужда гонит. Если можешь, подскажи!
Тот увидел интерес козельца, стал было рассказывать, но тут скрипнули ворота. Увидев, что они отворяются, мужик замолк.
— Парень, кобыла у меня не кормлена. Если хочешь дальше послушать, спросишь Ивана Шигу. Всяк знает. Но! — крикнул он и дернул вожжи.
Когда воз въехал в ворота, Зуб спросил:
— Неужто и впрямь в гости собрался? Что за нужда такая?
— В гости, — с болью ответил Аскольд и рассказал о Василии.
— Тогда я с тобой.
Глава 12
В это время на Балтике обычно стоит хорошая погода. Но этот год нарушил все традиции. Уже несколько дней как жесткий северный ветер гнал низкие тучи. Они свинцовой тяжестью нависали над морем. И, кажется, где-то там, у горизонта, навалились на него и пытаются, как злодею, скрутить руки. А оно бунтует, надеется. Угрожает. Тяжелые волны, как кувалдой, остервенело били по песчаному берегу. В такую погоду лучше всего сесть поближе к камину, к печи и наблюдать за бесконечной пляской огня, слушать его незамысловатую музыку.
Однако нашелся человек, который какой уж день стоял у кромки берега и не спускал глаз с горизонта. Он не обращал внимания, когда какая-нибудь волна, разыгравшись, окатывала его ноги. Этим человеком был владыка Кульманской земли Герман фон Зальц. Он явно кого-то ждал.
Наконец над волнами еле различимо заплясала какая-то точка. Она росла, превращаясь в туго натянутый парус. Под ним, ловко карабкаясь с одной волны на другую, двигалась ладья. Вглядевшись, фон Зальц узнал эмблему на парусе и подал сигнал. На берегу тотчас вспыхнул огонь.
Нос ладьи лег на заданный курс. Когда она с громким шелестом врезалась в песчаный берег, на землю спрыгнул человек. Он был с головы до ног закутан в черное одеяние, из-под которого угрожающе выглядывал длинный меч.
Магистр шагнул ему навстречу. Они обнялись. Слуги подали коней, и фон Зальц со своим таинственным гостем понеслись в сторону Тевтонского замка. Правда, перед тем как пришпорить коней, Генрих оглядел местность. Она была пустынна. Лишь какой-то бедняк удил рыбу в устье Вислы.
Достигнув замка, фон Зальц лично провел таинственного гостя в его покои. В замке было тепло, и гость тотчас почувствовал, как нега охватывает его. Однако он усилием воли преодолел соблазн и, сменив мокрое платье на сухое, тотчас дал знать, что готов вести переговоры.
Магистр пригласил его в Малую залу. Это было уютное помещение, отделанное в восточном стиле. В центре находился богато сервированный на две персоны стол. Гость удовлетворенно крякнул.
Утолив с дороги голод, гость первым начал разговор:
— Я получил, магистр, твое приглашение и, как видишь, нахожусь перед твоими глазами.
Фон Зальц поиграл тяжелой цепью на груди, концы которой венчались массивным крестом.
— Да, брат мой, подошло время, когда мы можем осуществить нашу великую миссию, — и он начал пространно говорить о новых крестовых походах.
— Твои мысли, дорогой магистр, созвучны в некоторых моментах с желанием папы. Вот его послание, в нем ты найдешь подтверждение твоим словам.
Фон Зальц неторопливо протянул руку и принял желтоватый плотный лист бумаги, свернутый в трубочку. Неторопливо развязал шелковые концы крученых нитей и развернул послание. Окончив читать, он аккуратно свернул послание и вернул гостю. Тот молча принял, не спуская испытующих глаз со своего собеседника.
