Такаси Мацуока - Стрелы на ветру
– Всякое общение требует перевода, даже если люди говорят на одном языке, – заметил Гэндзи. – В конечном счете, нужно, чтоб сердца наши слышали то, чего не выразить словами.
* * *– Я записала даты по европейскому летоисчислению, – сказала Эмилия. Глаза ее оставались припухшими и покрасневшими, но она снова улыбалась, и в голосе девушки звучало свойственное ей воодушевление. – Если западный читатель прочтет: «Седьмой год правления императора Готобэ», он попросту не поймет, когда же это было. Если же мы вместо этого напишем «1291 год», наш читатель сразу сообразит, что это происходило в те времена, когда последние государства крестоносцев в Святой земле пали под натиском сарацинов. Как вы думаете, это правильно?
– Да, мне кажется, это неплохое решение.
– Здесь столько материала! – пожаловалась Эмилия. – Надеюсь, я отнимаю у вас не слишком много времени, когда прошу сделать мне начальный перевод с японского?
– Я с удовольствием буду вам помогать.
Гэндзи сел рядом с девушкой и, дождавшись, пока Эмилия наконец взглянет на него, улыбнулся. Эмилия застенчиво улыбнулась в ответ и тут же вернулась к разложенным на столе листам бумаги. Гэндзи очень хотелось ее обнять, но он сдержался.
– Единственное, в чем я не уверена, так это в заглавии.
– Эмилия.
– Что?
– Мне очень жаль, что я вас огорчил.
– Ничего, пустое. – Эмилия успокаивающе коснулась его руки. – Я сама во всем виновата. Нельзя быть такой чувствительной. Ведь вы на самом деле ничего такого не сказали. Одну лишь правду.
– Я иногда шучу не вовремя. Есть вещи, над которыми не следует смеяться.
– Да, – произнесла Эмилия, потупившись. – Есть.
Она попыталась забрать руку, но Гэндзи ее не отпустил.
– Мы с вами друзья, – сказал он. – Мы иногда не понимаем друг друга, как это бывает со всеми. Но мы не допустим, чтобы эти недоразумения встали между нами. Согласны?
Эмилия посмотрела на их соединенные руки и лишь после этого подняла взгляд.
– Согласна.
– Ну тогда покажите мне, что вы успели сделать.
Эмилия подвинула к нему исписанные листы.
– Я пока что оставила японский заголовок. А потом, если мы вдруг передумаем, можно будет заменить его английским.
– Хорошо, – кивнул Гэндзи.
Он знал, что много лет спустя, когда перевод будет завершен, заголовок книги и вправду будет изменен на английский – поскольку это будет последним его словом: «английский».
* * *Меч вошел в живот Гэндзи, и все вокруг затянуло белой пеленой. Когда он открыл глаза, на него с тревогой смотрели какие-то люди.
А потом появилась госпожа Сидзукэ. Не обращая внимания на кровь, она обняла Гэндзи и прижала к груди. Слезы струились по ее щекам и капали на лицо Гэндзи. Несколько мгновений их сердца бились в унисон.
– Ты всегда будешь моим Блистательным Принцем, – сказала она и улыбнулась ему сквозь слезы. – Сегодня утром я закончила перевод. Я только не знаю, что лучше: оставить японское название или все-таки перевести заголовок на английский. Как ты думаешь?
Гэндзи видел, что ее красота не вполне японская. Глаза у нее были светло-карими, а не черными, а волосы – каштановыми. И черты лица более резкие. Но и не совсем такие, как у чужеземцев. В ней было больше от матери, чем от отца, но все-таки и отцовская кровь тоже чувствовалась – особенно в этой легкой улыбке, не покидающей губ.
– Английский, – сказал Гэндзи.
– Хорошо, пусть будет английский, – согласилась госпожа Сидзукэ. И снова улыбнулась сквозь слезы. – Это вызовет еще один скандал. Люди будут говорить: «Опять этот Гэндзи и эта его ужасная Сидзукэ!» Но нам до этого нет никакого дела, ведь правда?
Губы ее дрожали, но она продолжала улыбаться. На миг ей даже удалось сдержать слезы.
– Она так гордилась бы нами! – сказала госпожа Сидзукэ.
«Да, – хотел сказать Гэндзи. – Она гордилась бы тобой, так же, как горжусь я». Но у него пропал голос.
Что-то блестело у нее на шее. Серебряный медальон Эмилии, с изображением креста и французской королевской лилии.
Гэндзи перевел взгляд с медальона на Сидзукэ. И прекрасное лицо его дочери стало последним, что он видел в жизни.
* * *– Вы сделаете прекрасный перевод, – сказал Гэндзи.
– Вы так считаете? – Эмилия зарделась от радости. – Но это будет не мой перевод, а наш общий. Вы тоже должны поставить под ним свое имя.
– Вы можете написать, что я вас консультировал. Этого будет довольно. Истинный переводчик – вы.
– Но, Гэндзи…
– Я настаиваю.
Эмилия вздохнула. Она уже знала, что, когда Гэндзи уперся, спорить с ним бесполезно. Ну, может, она еще уговорит его – потом, попозже.
– Я хочу взяться за следующую часть.
– Довольно на сегодня, – возразил Гэндзи. – Вы все равно не сможете единым махом перевести запечатленную на бумаге мудрость и безумие шести столетий. Нынче чудесный день. Давайте оставим все это и поедем любоваться на журавлей в зимнем оперении.
Эмилия рассмеялась – по-детски радостно.
Гэндзи понял, что навеки сохранит в душе этот смех – хрупкое, недолговечное сокровище.
– Замечательная идея, – сказала Эмилия, встала из-за стола и взяла Гэндзи за руку.
– Возможно, пойдет снег, – заметил Гэндзи.
– Гэндзи! – предостерегающе воскликнула Эмилия.
Но вместе с его именем на губах ее появилась улыбка.
Глава 18
«ВИФЛЕЕМСКАЯ ЗВЕЗДА»
Вот твой катана.
Чтоб сделать его, сталь погружали в огонь и проковывали раз за разом, пока двадцать тысяч слоев очищенного металла не слились в один. Лишь одна из шести заготовок, вошедших в пламя, становится клинком.
Обдумай это со всем тщанием. Постигни разницу между определением и метафорой и пойми их пределы. Лишь после этого ты достоин будешь пустить это оружие в ход, когда зайдет речь о жизни и смерти.
Судзумэ-нокумо (1434)Эдо скрылся за горизонтом, а затем исчезли и горные вершины, и сама Япония. «Вифлеемская звезда» плыла на восток, к далеким берегам Америки.
Старк стоял у перил, неподалеку от кормы. Он неспешно вынул свой «смит-и-вессон» из-за пояса и бросил его за борт. Затем, двигаясь еще медленнее, извлек из кобуры кольт армейской модели, взял в руки и долго на него смотрел. Потом открыл барабан, извлек патроны, на миг зажал в кулаке. Разжал ладонь – патроны посыпались в воду. Они были такими маленькими, что всплеск оказался почти неслышным. За патронами последовал барабан; за ним – все остальное. Последней полетела отстегнутая кобура.
Старк остался стоять у перил – неподвижно и очень тихо.
Он невольно прошептал: «Мэри Энн…»
И заплакал, сам того не замечая.
