Лоуренс Шуновер - Блеск клинка
Ни один придворный прием не приносит столько счастья, как тот, на котором жалуют знаки отличия и земли. Музыкальные возгласы, с помощью которых трапезундские греки выражали свое одобрение, разносились после каждого объявления герольда, рыцаря Черного Ворона. Его голос становился все более хриплым по мере того, как виноградники, леса, корабли, дома, скот, земли и титулы находили счастливых обладателей. Император Иоанн, в расшитой жемчугом мантии, тяжелой императорской короне, с которой свисали до плеч нитки жемчуга, на золотом троне, в облаке фимиама, курившегося в треножниках у подножия трона, выглядел и чувствовал себя как бог, спустившийся на землю для раздачи щедрых даров.
В конце распределения богатств Оглы к великому удивлению Пьера и всех, кто впервые присутствовал при дворе, золотой трон начал подниматься над полом. Толпа придворных распростерлась ниц. Опахальщики скрестили большие опахала из перьев перед священной персоной императора. Когда через мгновение опахала снова разошлись, те из лежащих придворных, кто пренебрег установленным порядком и осмелился взглянуть вверх, увидели, что трон пуст. Сверкающий император скрылся по маленькой лесенке, спрятанной позади трона. Но это произвело эффект нового славного Вознесения. Ансамбль музыкантов заиграл печальный гимн, символизирующий, что Его Величество должен был на время покинуть свой народ по призыву высших сил.
Сразу же после исчезновения императора, которое доверчивые люди всегда считали таинственным, все присутствовавшие в тронном зале встали и, глядя на все еще приподнятый трон, начали выходить из зала, а служители в мрачных черных одеяниях накрыли золотыми колпаками треножники, чтобы остановить курение фимиама.
К Пьеру и капитану приблизился посыльный. Он с суровым лицом пригласил их в покои парадинаста.
Обращаясь к Пьеру, Алексий произнес:
— Ваша благодарность за щедрость Великого Комнина выражается странным образом. Скажите на милость, куда вы отправили французский корабль «Святая Мария»? Вы собираетесь в дальнейшем прервать торговлю Трапезунда с Французским королевством, которая так долго развивалась к нашему удовлетворению?
Пьер засмеялся.
— Я не сделал ничего противозаконного, Ваше Высочество. — Он рассказал о внезапном взлете цен на складские помещения и товары прибрежных купцов, а также о планах относительно будущего использования Талассополиса, и выразил уверенность, что сэр Теодор может стать хорошим французским посредником.
Алексий внимательно слушал. С веселыми искорками в глазах он заметил:
— Я не купец, сэр Питер, но если только купцы не отличаются от остальной части человечества, в чем я не сомневаюсь, вы, кажется, выбрали решительный и эффективный способ обеспечить и в дальнейшем получение прибыли для себя и своего хозяина. Могу добавить, что от этого никто не пострадает, если не считать нескольких богатых купцов на побережье. Доходы империи не уменьшатся. Это главное. Пока это так, вы вольны поступать как вам заблагорассудится с частными трапезундскими купцами. Что касается назначения сэра Теодора, я не уверен. — Он послал за Теодором. — Я должен освежить в памяти сведения о нем за последние несколько лет.
Один из молчаливых слуг, которые не нуждались в приказах, положил на стол перед ним маленький переплетенный том, который, как оказалось, содержал множество аккуратно исписанных по-гречески страниц. Тот же слуга ловко и осторожно надел на нос парадинаста очки. Алексий открыл книгу и начал молча читать. Появился Теодор и остановился в дверях. В комнате царила абсолютная тишина.
Наконец, Алексий закрыл книгу.
— Подойдите ближе, сэр Теодор. — Теодор подошел к столу. Он понятия не имел, зачем его внезапно отозвали от группы понтийских друзей и привели к великому герцогу. Увидев Пьера и Джастина, он успокоился, но не осмеливался заговорить, пока Алексий не обратился к нему.
Алексий произнес, обращаясь ко всем сразу:
— В деле Теодора, в прошлом мегаскира Талассополиса, нет ничего, препятствующего согласию императора на его назначение торговым представителем, если французский министр финансов выскажет такое мнение. — Теодор сразу понял причину вызова. Джастин и Пьер улыбнулись ему. Теперь великий герцог обратился непосредственно к Теодору:
— В полицейских сведениях о вас, сэр Теодор, есть только одна запись, которую я нахожу подозрительной или, возможно, неполной. Известно, что три года назад вы продали армянскому купцу Хоакиму из Карса 4632 мусульманских молитвенных коврика персидской работы. Разумеется, сделка была законной, и вопрос об уклонении от уплаты пошлин не возникал, поскольку товары религиозного назначения, как христианские, так и мусульманские, освобождены от налогов на всей территории империи. Но где вы достали такую уйму языческих молитвенных ковриков и зачем они армянину-христианину?
— Сначала он не хотел брать их, Ваше Высочество, — ответил Теодор. — Коврики отдал мне Балта Оглы. Он считал, что они ничего не стоят. Они были прелестные — с коротким ворсом, плотные, из лучшей шерсти и, разумеется, тканые двойным узлом. Но из-за глупой ошибки художника узор, который, как очевидно известно Вашему Высочеству, должен быть на таких изделиях вполне определенным, оказался очень цветистым и декоративным. Более того, рисунок каймы издалека напоминал христианский крест — наверное, художник работал слишком близко к рисунку. Оглы пришел в бешенство. Ни один мусульманин не станет молиться на таком коврике, решил он, и отдал их отцу и мне в качестве арендной платы за караван-сарай.
— И что же вы сделали?
— Я нашел Хоакима из Карса, Ваше Высочество, и сказал ему, что у меня есть большая партия материала для верблюжьих вьючных мешков.
— Вьючных мешков?
— Немного поработав, они сшили отличные вьючные мешки, Ваше Высочество. Многие из них используются до сих пор. Говорят, что они по долговечности не уступают железу. Хоаким хорошо заплатил мне и сам хорошо заработал.
Алексий подумал мгновение, потом хихикнул.
— Сэр Питер и сэр Джон, если ваш хозяин согласится назначить этого человека вашим посредником, по-моему, французские интересы будут соблюдаться в полной мере. Я считаю своего рода достоинством умение продать хотя бы один молитвенный коврик армянину, а сэр Теодор продал их тысячи.
Благодаря хлопотам сэра Теодора, содержимое караван-сарая после уплаты импортных и экспортных пошлин было погружено на борт «Святой Марии», и корабль отправился обратно во Францию с одним из самых компактных и ценных грузов, когда-либо покидавших империю.
