Лоуренс Шуновер - Блеск клинка
Отец не знал, подойдет ли вам этот плащ. Он подарил его вам с благословением, от всего сердца. Упомяну, что в нем, как и в том, другом, спрятана тонкая, легкая персидская кольчуга. Будет справедливо, если вы примете его, потому что он несет на себе девиз Талассополиса в вышитой вставке. Она напоминает императорский таблион и приличествует дворянину. Для нас девиз «Я помню», разумеется, означает память о Месембрии и Талассополисе до прихода первого Великого Комнина. Вы станете властителем или мегаскиром этого города, сэр Питер, и может быть, наш девиз будет что-то значить и для вас. У большинства людей есть, что вспомнить. Пусть плащ сохранит ваше доброе здоровье: он подарен от души, как и другой.
Моя первая просьба к моему новому лендлорду такова: позвольте мне снести с лица земли этот безобразный, мрачный караван-сарай, который ассоциируется у меня в памяти с несчастьем, бесчестием и смертью.
Пьер сделал такое резко отрицательное движение головой, что Джастину показалось, будто Теодор сказал нечто оскорбительное. Теодор был изумлен и разочарован.
— Не собираетесь же вы сохранить эту мрачную и бесполезную постройку?
— Она мрачная, но она может оказаться полезной, сэр Теодор.
Пьер рассказал ему вкратце о нехватке места на складах, высоких ценах всех товаров и других затруднениях, с которыми столкнулся французский купец в отсутствии здоровой конкуренции.
— Входит ли имение мегаскира Таллополиса в ваши владения? — спросил Пьер. — Эти слова трудно произносятся и ничего не значат для француза.
— Для грека они звучат прекрасно. Они означают: «Великий властитель Приморского города» — это крошечный городок, сэр Питер — и дают право владения. Раньше мегаскиром был мой отец, потом титул перешел к Оглы вместе с землей. Сейчас он принадлежит Великим Комнинам. Завтра вечером он станет вашим.
— Вы бы хотели получить его обратно?
Сэр Теодор в изумлении поднял брови.
— Ну конечно! Это же…
— Тогда не сносите караван-сарай. Один из кораблей французского министра пришел сегодня с ценным грузом. Я не могу ни найти место для него, ни быстро избавиться от него. Все товары ввезены в империю легально; все пошлины уплачены надлежащим образом. Что мешает принять груз в Талассополисе и разместить его в караван-сарае?
— Ничто не мешает, сэр Питер! Абсолютно не мешает — ни с позиций чести, ни с позиций закона. Это станет прекрасным уроком стервятникам на побережье. Я хорошо знаю их.
— Ваш караван-сарай может вместить грузы с пяти-шести судов. Если дела пойдут так, как вы говорите, что мешает разгружать часть или все корабли моего хозяина в Талассополисе, а не в Трапезунде? Разумеется, товары придется перегружать дважды. Это стоит денег.
До Теодора начали доходить большие перспективы предложения Пьера.
— Вы найдете в вашем маленьком Приморском городке дешевую рабочую силу, сэр Питер. А благодаря безнравственной деятельности Оглы многие так называемые «рыбацкие» суда фактически являются лихтерами, способными перевозить грузы. Для этого их и построили. «Рыбаки» Талассополиса на самом деле портовые грузчики. Они умеют загрузить и разгрузить корабль в темноте. Им достаточно часто приходилось это делать. — Он засмеялся. — Представляю, как они поразятся, что можно работать при свете дня. Вы сделаете ваш поселок контрабандистов честным и процветающим, если пришлете достаточно кораблей, сэр Питер. Замечательная идея! В самом деле, я не стану сносить караван-сарай. И здесь есть множество мулов; они снова будут сытыми, потому что их держали исключительно для перевозки грузов из бухты в караван-сарай. Теперь владельцы будут поддерживать их в хорошей форме.
— Если меня вызовут ко двору и действительно отдадут ваше имение, сэр Теодор, мы с вами заключим справедливое соглашение. Я хочу, чтобы вы возможно скорее выкупили обратно ваши земли и Приморский городок. И у меня есть план, который позволит сделать это быстрее, чем вы думаете. Вы говорите по-турецки. Знаете ли вы другие восточные языки, которые пригодились бы в общении с караванами?
— Я говорю по-персидски и по-турецки, владею армянским языком в достаточной степени, чтобы торговаться с купцами, и, разумеется, знаю арабский язык, который является прародителем половины восточных языков. Конечно, я не владею ими в такой степени, как турецким. Как вы знаете, почти каждый трапезундец немного понимает по-турецки.
— Может быть, вы знакомы с персоналом некоторых караванов?
— Знаком. Я должен был знать их. И их товары тоже. Многие годы Оглы платил нам преимущественно товарами, а не деньгами, даже когда мы нуждались в деньгах. Естественно, мне приходилось продавать эти товары, и я приобрел некоторый опыт в торговле. У меня был выбор — торговать или умереть с голоду.
— Судя по виду вашего замка, вы торговали умело. Я задал вам эти вопросы, потому что собираюсь, если Жак Кер согласится, предложить назначить вас французским посредником здесь. Мне кажется, что вы подходите для этого. К тому же ваши замок и караван-сарай идеально расположены. Если бы Оглы действовал немного старательнее и немного честнее, он мог бы совершенно легально зарабатывать огромные деньги, превратив Талассополис в конкурента Трапезунда.
Лицо Теодора просияло, но он предостерег:
— Многие люди станут домогаться доходного поста французского посредника, сэр Питер. Как вы знаете, это чрезвычайно почетное и важное для империи место. Выбор должен быть одобрен не только Жаком Кером, но и великим герцогом. Признаюсь, что я честолюбив. Ваше великодушное предложение, позволяющее мне выкупить имение, — это для меня сильнейшая побудительная причина работать на вас и вашего хозяина усердно и честно.
Он помолчал мгновение, повернув голову до боли знакомым движением, как Стефания, когда она к чему-то прислушивалась, потом продолжал:
— Вы, европейцы, действуете решительно и эффективно, почти грубо. Я уверен, что Оглы никогда не пришло бы в голову извлекать прибыль из караван-сарая законным путем. Если я не ошибаюсь, сэр Питер, старик Вороново Крыло поднялся на борт, чтобы вызвать вас ко двору.
Генри объявил о прибытии герольда как-то более уважительно, чем раньше о прибытии понтийского дворянина.
— Откуда вы узнали, что это старый Вороново Крыло?
— Каждый знает, что он прихрамывает. Он получил ранение много лет назад в битве с генуэзцами.
— Останьтесь и послушайте, что он скажет, сэр Теодор.
Но герольд заговорил по-французски и очень подробно.
Он не возражал против присутствия Теодора, так как знал, что тот не владеет французским языком. Герольд пригласил Пьера, а также сэра Джона ко двору. Он подтвердил все, что сказал Теодор, избавив Пьера от длинного объяснения сэру Джону, а перед уходом склонился перед Пьером не на шестьдесят градусов, а почти на девяносто, как перед будущим мегаскиром Талассополиса, которым Пьер должен был стать завтра после посещения императорского двора.
