Александр Степанов - Порт-Артур. Том 1
– Да разве это броненосцы? Не видишь сам, что ли? Канонерки и миноносцы. Мы таких на Утесе по десятку за ночь топили! – вмешался в разговор подошедший с командой Блохин. – Честь имею явиться! – отрапортовал он Звонареву.
– А Родионов где?
– На перевязочном, его малость в бедро задело.
– Серьезно? Он, пожалуй, и дойти не сможет?
– Обещал притопать, значит, придет.
– Ну, рассказывай по порядку все, что у вас было.
Блохин в двух-трех словах сообщил о происшедшем, ничего не упоминая о своей «игре в городки»с японцами, но солдаты тотчас же дополнили его рассказ. Звонарев с удивлением смотрел на далеко не геройскую фигуру Блохина. Шапка сидела блином на его голове, шинель, без хлястика, висела халатом.
– Да вы с Гайдаем, оказывается, настоящие герои! Чего же ты скромничаешь и ничего о себе не рассказываешь? – обратился он к Блохину.
– Нечего, ваше благородие, и рассказывать Просто спор с японцем зашел, кто кому раньше башку оборвет – мы ему или он нам. Ну, мы, значит, оборвали ему раньше. Вот и весь сказ.
– Хорош, нечего сказать, был у вас спор!
– Я так думаю, что вся война на таком споре стоит, – неожиданно зафилософствовал Блохин.
– Блохин и Гайдай, идите к моему Грунину, пусть он вам по стакану водки поднесет из того запаса, что поручик Борейко мне вчера прислал.
– Покорнейше благодарим, ваше благородие, – прохрипел Блохин.
– Я, ваше благородие, непьющий, – отозвался Гайдай.
– Молчи, дура, я за тебя выпью, все воевать веселен будет, – шепнул ему Блохин, и оба солдата, повернувшись по всем правилам, отошли.
Звонарев отправил всех пришедших на Десятую батарею.
– Попробуйте там, что можно, привести в порядок, но все сразу наружу не вылезайте, а то японец вас сейчас же обстреляет, – напутствовал их прапорщик.
В это время несколько новых взрывов большой силы, обрушившиеся на Пятнадцатую батарею, показали, что японцы подготавливают ее разгром. Солдаты поспешно прятались в блиндажи или совсем уходили с батареи.
– Вы куда? – останавливал их Звонарев. – Я сейчас сам начну обстрел японских судов с нашей батареи.
– Никак невозможно против японца устоять, все чисто бьет и калечит, – ответили солдаты.
– А ты сам его покалечь, дурья голова, – вмешался оказавшийся рядом Блохин. – Аида за мной, я вам сейчас покажу, как надо японца пугать!
Через пять минут все восемь орудий Пятнадцатой батареи на предельном прицеле уже громили японские суда. Хотя легкие батарейные пушки не могли нанести японцам существенного вреда, но тем не менее, как только снаряды стали падать около судов, они поторопились отойти подальше в море.
– Не робей, братцы, – носился на батарее Блохин, – целься адмиралу Тогову под хвост, не любит он этого, мигом тикать начнет!
Солдаты, ободренные успехом, старательно работали у орудий. Один из снарядов угодил в китайские джонки, стоявшие у берега, и там начался сильный пожар. Камышовые плетеные китайские паруса горели, как сухая солома, давая массу дыма. Так как лодки стояли близко друг около друга, то огонь быстро перебрасывался от одной к другой, и вскоре все они пылали ярким костром. Было видно, как китайцы, спасаясь, прямо с джонок бросались в воду и плыли к берегу. Дым пожара лишил возможности японские корабли вести прицельный огонь по русским позициям.
– Не понравилось японцу! – весело заговорили солдаты.
– Адмирал Тогов чихать начал, – безапелляционно заявил Блохин. – Не любит он нюхать дым.
Скоро весь горизонт со стороны моря был закрыт дымовой завесой, и японская эскадра прекратила обстрел русских позиций, зато с севера опять посыпались шрапнели и гранаты, но после тяжелых морских снарядов они уже не казались такими страшными.
Забравшись в блиндаж, солдаты ожидали конца обстрела.
– Родионов идет, – возвестил Купин, вертевшийся около входа. – И с мамзелей, вроде как с сестрой.
Солдаты стали с порога блиндажа разглядывать подходящих.
Звонарев с Тринадцатой батареи тоже заметил Роднонова и Варю Белую.
«Вернулась-таки, упрямая девчонка!»– досадливо подумал он.
– Шура, соберите-ка, пока тихо, свои манатки и отправляйтесь на полковой перевязочный пункт.
– А как же наши раненые? У нас осталось еще трое, – возразила девушка.
– С вами пусть идут, – ответил прапорщик.
– Японец с города наступает, – неожиданно сообщил тревожную весть Гайдай.
Звонарев вскинул бинокль и тут, впервые за сегодняшний день, увидел, как густые цепи японцев одна за другой выбегали из-за стены Цзинджоу и накапливались внизу у деревни Сидай.
Звонарев вызвал солдат на всех батареях к орудиям, но едва они дали по нескольку выстрелов, как японцы обрушили на них огненный вал своей артиллерии, к которой присоединился и обстрел с моря. Все батареи оказались под перекрестным огнем снарядов, летевших и слева и справа и засыпавших всю площадь позиции.
Варя с Родионовым едва успели укрыться в блиндаже Тринадцатой батареи. Звонарев, наблюдавший за происходящим близким разрывом снаряда, был сброшен с бруствера и на несколько мгновений оглох и ослеп.
Варя с криком бросилась к нему.
– Что с вами? Вы ранены? – нагнулась она к лежащему на земле прапорщику.
Ее лицо выражало страшный испуг, в глазах стояли слезы, и она, сама того не замечая, начала ласково гладить Звонарева по лицу.
За Варей поспешили к прапорщику Мельников и несколько солдат с носилками.
– Мне уже лучше, – с трудом проговорил Звонарев и с помощью солдат встал на ноги.
– Идите в блиндаж и не смейте больше оттуда выходить! – распорядилась Варя.
– Идите-ка вы все на перевязочный пункт, – ответил прапорщик, – а я мигом очухаюсь и без вас! Смотрите, сколько опять раненых на батареях.
Когда обстрел несколько утих, Звонарев пошел посмотреть, что делается у Блохина и Грязнова. Первого из них он нашел у четвертого орудия, – Блохин вытаскивал из-под земли полузасыпанного наводчика.
– Потише, потише, братцы, видать, ноги у меня сильно попорчены! – молил раненый.
Блохин с неожиданной ловкостью подхватил его на руки и уложил на носилки.
– Где Гайдай? – спросил Звонарев.
– Рядом в блиндаже, его в голову ранило, – сообщил Блохин.
В полутьме блиндажа прапорщик не сразу разглядел фигуру сидящего на полу Гайдая. Он обеими руками держался за голову и тихо стонал. Сквозь грязный платок у левого виска просачивалась кровь и текла вниз по щеке.
Звонарев вытащил один из бинтов и хотел было его перебинтовать, но Гайдай отстранил его и, взяв бинт, сам стал осторожно бинтовать свою голову.
Звонарев пожалел, что не взял с собой Мельникова с перевязочным материалом.
