Александр Степанов - Порт-Артур. Том 1
– Японцы! – вдруг ткнул пальцем вперед наводчик первого орудия Четырнадцатой батареи.
Из-за ближайшего хребта показалась колонна и, миновав обнаженную вершину, быстро скрылась в гаоляне и кукурузе.
– Буди прапорщика! – скомандовал подошедший Грязнов. – Окажи, японец на нас лезет!
Через минуту Звонарев уже смотрел в бинокль, отыскивая колонну.
– Вызвать людей к орудиям! Цель-номер три! Огонь открывать после пристрелки десятой батареи! – приказал он.
Солдаты быстро разошлись по орудиям.
– Орудиями, четные – гранатой, нечетные – шрапнелью, огонь!
В свежем утреннем воздухе гулко раздались четыре выстрела, и снаряды с урчанием полетели вдаль.
– Одиннадцатая готова!
– Огонь!
И еще восемь выстрелов загремели один за другим, как бы нагоняя потерянное время.
Звонарев вскинул бинокль. Снаряды ложились хорошо. Шрапнели рвались низко и сильно поражали цель. Из гаоляна во все стороны, как потревоженные за печью тараканы, разбегались японцы.
– Шрапнелью! Батарея, огонь! – приказал прапорщик.
Несколько солдат, ставших цепочкой между ним и батареями, громко повторяли команду.
Весь гаолян окутался ватными клубами шрапнельных разрывов. Противник торопливо начал перебегать обратно за, хребет.
Увеличив прицел, Звонарев преследовал отступающих огнем. Вдруг откуда-то издалека прилетел японский снаряд, и столб черного дыма вырос за десятой батареей.
– Смотри все, откуда бьет японская батарея! – приказал Звонарев, тщетно оглядывая вершины гор. Они были по-прежнему пусты.
– Хорошо сховался японец, ничего не видать! – досадливо отвечали солдаты, в свою очередь осматривая сторону противника.
За первым снарядом упал еще один, а затем на батарею обрушилось сразу несколько десятков. Все исчезло в клубах дыма и пыли. Снаряды падали и впереди и сзади батареи, но больше всего они попадали в самый бруствер и в расположенные за ним орудия.
Звонарев бросился туда. Уже по дороге он увидел, как первое орудие, подброшенное взрывом, подлетело вверх и повалилось набок. У третьего орудия было разбито колесо. Несколько солдат валялись на земле, остальные, бросив орудия, скрылись в блиндажах.
– Носилки! – скомандовал прапорщик.
Вскоре было сбито еще одно орудие, и на всей батарее осталась всего одна годная к действию пушка.
Покончив с Десятой батареей, японцы обрушились на соседние – Одиннадцатую и Тринадцатую.
– Японец, ваше благородие, вроде колдун в шапкеневидимке, самого не видно, а нас бьет в самую морду! – подошел к Звонареву Грязнов.
– Может, справа что-нибудь видно, – обернулся прапорщик в сторону центральных батарей, но они тоже представляли собой сплошные вулканы дыма, сквозь который то и дело появлялись взблески взрывов от падающих снарядов.
– Едва ли и там что увидишь сейчас, – ответил солдат.
Объектов для стрельбы не было видно, и Звонарев занялся разглядыванием общей картины боя.
Слева, в Цзинджоуском заливе, на горизонте маячили японские суда. У берега на якорях стояло около полусотни китайских джонок. Прямо в зарослях гаоляна и кукурузы было безлюдно, но из-за хребта доносился беспрерывный гул стрельбы многочисленных батарей.
Город Цзинджоу горел, обстреливаемый одновременно русской и японской артиллерией. У его южных» ворот шла усиленная ружейная перестрелка. Линия стрелковой цепи из-за белых рубах русских солдат была ясно видна на серо-зеленом фоне местности. Японцы же в защитной одежде были едва различимы, и то только при движении. Справа на солнце у подножия горы Самсон ярко блестела вода залива Хунуэза.
Внизу, перед позицией, между развалинами китайской деревушки Сидай, также мелькали белые рубахи солдат.
Солнце уже поднялось довольно высоко, подобрав утренний туман в долине, и сильно припекало землю. Звонареву захотелось есть и пить, и он отправился к Четырнадцатой батарее, где был расположен перевязочный пункт. Ему пришлось далеко с тыла обходить Одиннадцатую и Тринадцатую батареи, по которым японцы все еще вели усиленный огонь.
На Четырнадцатой батарее были устроены обширные блиндажи, в части которых помещался теперь перевязочный пункт.
С Десятой батареи пока было всего пять человек раненых, из которых двое тяжело. Мельников исполнял обязанности хирурга, осматривал раненых, зондировал раны, глубокомысленно произносил исковерканные латинские термины и давал указания сестрам по перевязке. Варя находилась около двух тяжелораненых, ноги у которых были совершенно размозжены. Требовалась срочная ампутация, но Мельников сам не решался ее произвести. Варя с суровым выражением на лице энергично требовала немедленной отправки раненых на перевязочный пункт Пятого полка, расположенный в полутора верстах за правым флангом.
– Кто же их туда доставит под таким обстрелом? – возражал фельдшер. – Их все равно по дороге убьют.
– Надо обойти с тыла, и тогда опасности почти не будет.
– Так далеко нести никто не захочет.
– Кому прикажут, тот и снесет, а чтобы санитары по дороге не сбежали, я сама пойду с носилками.
– Воля ваша, барышня, но я против, – не соглашался Мельников.
Увидев Звонарева, Варя поспешила объяснить ему свои разногласия с фельдшером. Прапорщик приказал немедленно переправить раненых, но последние неожиданно запротестовали.
– Дозвольте нам, ваше благородие, здесь спокойно умереть, – просили они.
– До смерти вам еще далеко, – уговаривала их Варя, – но нужна срочная операция, иначе вы и вправду умрете, а мы ее сделать не можем.
– Не мучили бы уже перед концом, – продолжали упрашивать солдаты.
– Я сама с вами пойду, и если что случится, то сейчас же помогу вам, – успокаивала девушка раненых.
Наконец их вынесли. Около носилок, все такая же суровая и решительная, пошла Варя.
– Берегитесь по дороге и назад не возвращайтесь, мы здесь и без вас обойдемся! – напутствовал ее Звонарев.
– Вы без меня тут тоже, пожалуйста, не геройствуйте! – ответила Варя.
Между тем японцы прекратили обстрел Одиннадцатой и Тринадцатой батарей и временно совершенно замолчали. На обеих батареях оказались подбитыми шесть орудий из десяти. Правда, некоторые из них можно было исправить, но для этого надо было дожидаться наступления темноты.
В это время с моря, со стороны Цзинджоуского залива, открыли огонь японские суда. По первому же снаряду стало ясно, что огонь ведется из орудий, крупного калибра. Лица солдат, знакомых с действием морских орудий по артурским батареям, сразу вытянулись.
– Никак, ихний адмирал Тогов сам сюда пожаловал! Будет теперь нам баня! Пушки у нас вовсе игрушечные, а он с броненосцев двенадцатидюймовыми начнет бить! – испуганно проговорил Грязнов.
