Такаси Мацуока - Стрелы на ветру
Все самураи, которых знала Эмилия, принадлежали к секте дзэн, религии без молитв да и вообще без каких-либо догм, насколько она могла судить, – серьезные, суровые и немногословные. А может, это даже и не было религией? Когда Эмилия обратилась за разъяснениями к Гэндзи, тот просто рассмеялся:
«Здесь особенно и нечего объяснять. Я просто играю в это. Я слишком ленив, чтобы заниматься этим всерьез».
«Чем?»
Гэндзи, как заправский акробат, уселся в позу лотоса и закрыл глаза.
«И что же вы делаете? Мне кажется, будто ничего».
«Я позволяю уйти», – сказал Гэндзи.
«Позволяете уйти? Чему?»
«Сперва – напряжению тела. Потом – мыслям. А потом – всему остальному».
«И что же в конце? Каков результат?»
«Сразу видно, что вы – человек Запада, – сказал Гэндзи. – Вы всегда думаете о результате. В конце – середина. Ты сидишь. Ты позволяешь уйти».
«А когда все ушло, что дальше?»
«Ты позволяешь уйти ощущению, что все ушло».
«Ничего не понимаю».
Гэндзи улыбнулся и выпрямил ноги. «Старый Дзэнгэн сказал бы, что это хорошее начало. Из меня пример неважный. Я, в лучшем случае, избавляюсь от напряжения тела, да и то далеко не всегда. Когда преподобный настоятель Токукэн спустится с гор, он все вам объяснит, куда лучше, чем я. Он был лучшим учеником старого Дзэнгэна. Хотя на него лучше особенно не рассчитывать. Вдруг он достиг такой ясности, что уже не может вступать в беседу?»
«Вы иногда говорите такие глупости… – заметила Эмилия. – Чем больше ясность, тем точнее объяснение и тем проще слушателю его понять. Для этого Господь и наделил нас даром речи».
«Дзэнгэн однажды сказал мне: „Величайшая ясность в глубоком молчании“. На самом деле именно из-за этих слов Токукэн и ушел в горы. Услышал их и на следующий день ушел».
«А когда это случилось?»
«Не то пять, не то шесть лет назад. Может, семь».
Эмилия улыбнулась собственным мыслям. Наверное, она никогда не поймет японцев, даже если проживет в Японии всю оставшуюся жизнь. Девушка подняла голову и увидела, что Гэндзи улыбается ей. А может, понимать вовсе и не обязательно. Возможно, любить – гораздо важнее.
– Доброе утро, господин, – произнес с порога Хидё и поклонился.
За ним, поклонившись, вошла Ханако, прижимая к груди новорожденного младенца.
– Ну как, вы уже придумали ему имя? – поинтересовался Гэндзи.
– Да, господин. Мы решили назвать его Ивао.
– Хорошее имя, – кивнул Гэндзи. – «Твердый как кэ.~ мень». Возможно, таким он и вырастет – в точности как его отец.
Смущенный похвалой, Хидё снова поклонился.
– Его отец, увы, туп как камень. Я надеюсь, что сын окажется умнее.
– Можно мне его подержать? – спросила Хэйко.
– Пожалуйста, – отозвалась Ханако.
Она двигалась с такой легкостью и изяществом, что отсутствие левой руки вовсе не бросалось в глаза. Наблюдатель скорее отметил бы, что в каждом ее движении чувствуется необыкновенная мягкость. Хэйко решила, что Ханако стала теперь еще женственнее. Вслух же она произнесла:
– Какой красивый мальчик. Наверняка он разобьет множество сердец, когда придет его время.
– О нет! – возразила Ханако. – Я этого не допущу. Он влюбится лишь однажды и будет верен в любви. Он не разобьет ни единого сердца.
– Хидё, позови нашего летописца, – распорядился Гэндзи. – Похоже, твоему сыну суждено стать неповторимым во всех отношениях.
– Вы, конечно, можете надо мной смеяться, – сказала Ханако и сама первая рассмеялась, – но, по-моему, чистое сердце стоит всех прочих достоинств.
– Ты так говоришь, потому что тебе повезло, – заметила Хэйко. – Ты завоевала именно такое сердце.
– Я вовсе не таков, – ответил Хидё. – Мои склонности и привычки толкают меня к лени, неискренности и разгульному образу жизни. Если я и веду себя лучше, то лишь потому, что больше не имею свободы поступать дурно.
– Это нетрудно исправить, – заверил его Гэндзи. – Одно твое слово, и я немедленно расторгну этот исключительно неудобный брак.
Хидё и Ханако обменялись нежным взглядом.
– Боюсь, уже поздно, – сказал Хидё. – Я чересчур привык к своей неволе.
– Эмилия, раз уж мне не удастся сделать это своевременно, мне хотелось бы поздравить вас с днем рождения прямо сейчас, – обратился к Эмилии Старк.
– Спасибо, Мэтью. – Эмилия была искренне удивлена. Надо же, он запомнил… – Большое спасибо. Время летит так быстро. Скоро я стану старой девой.
Она сказала это легко и искренне – не набиваясь на комплимент, а так, как говорят о чем-то долгожданном. Чем красивее женщина, тем больше она теряет с каждым годом. Но здесь, в Японии, у нее вовсе нет красоты, а значит, ей не придется жалеть об ее утрате.
– Вам еще очень далеко до старой девы, – возразила Хэйко. – Восемнадцать лет – это лишь начало женской зрелости, время первого расцвета.
– У нас есть поговорка: «При первом заваривании даже дешевый чай приятен. В восемнадцать лет даже дочь ведьмы хороша собою», – сказал Гэндзи.
Эмилия рассмеялась:
– Право, князь Гэндзи, вряд ли эта поговорка меня утешит!
– В самом деле, мой господин, неужто это лучший ваш комплимент? – укоризненно произнесла Хэйко.
– Э-э… Кажется, в данном случае эта поговорка и вправду не подходит.
Хэйко взглянула на Эмилию. Судя по тому, как девушка глядела на Гэндзи – в глазах ее плясали смешинки, а на щеках играл румянец, – она не обиделась.
– Можно? – спросила Ханако, протягивая руки к своему ребенку.
– Да, конечно, – отозвалась Хэйко, возвращая ей сына.
– И куда же вы отправитесь? – поинтересовалась Ханако.
– Пока еще не решено, – ответила Хэйко. – Вероятно, для начала в Сан-Франциско. По крайней мере, на первое время – пока в Америке не закончится междоусобная война.
– Какое волнующее путешествие! И какое пугающее! Я просто вообразить не могу, как бы это я жила за пределами Японии.
– Я тоже, – признала Хэйко. – К счастью, поскольку я буду это переживать въяве, мне не придется ничего воображать.
– Какая, однако, честь: князь Гэндзи выбрал вас, чтобы вы были его глазами и ушами за океаном! – сказала Ханако.
– Да, – согласилась Хэйко. – Это воистину великая честь.
«Америка? Почему я должна ехать в Америку?»
«Потому что я никому не доверяю так, как тебе».
«Прошу прощения за подобные слова, мой господин, но раз наградой за доверие становится изгнание, лучше бы вы доверяли мне чуть меньше».
«Тебя никто не изгоняет».
«Меня отсылают из родной земли за океан, в варварскую страну, о которой я ничего не знаю. Что же это, если не изгнание?»
«Подготовка к будущему. Мне было видение. В ближайшее время все переменится. Мятеж и беззаконие уничтожат путь, по которому мы шли две тысячи лет. Нам необходимо безопасное убежище. Это и есть твоя задача – отыскать такое убежище».
